Клятва (СИ) - Мария Сакрытина

Ланс, рассыпался в комплиментах, напомнив своему другу про какой-то приём, где ему

хорошо бы появиться. И добавил-приписал, что я осчастливлю любой приём своей

красотой.

Я знала, что спустя время его подозрения вернутся. Меня не это беспокоило – мне просто

никогда, ни за что не хотелось бы причинить брату Алэра вред. И в то же время я мечтала

оказаться подальше отсюда, забыться – когда Рэйан Боттер уехал, я забылась с Лансом.

Но Великая Матерь, как же это было грустно!

Ланс чувствовал моё настроение и ходил побитым щенком, и Волк поскуливал, и тени-

слуги переглядывались – в доме тем вечером царило почти такое же уныние, как в моём

сердце. Ещё и собаки выли.

Обстановку неожиданно разрядил ворвавшийся во время ужина хозяин замка – герцог

Джереми, опекун Ланса. Всё это я прочитала в его и Ланса мыслях. Кажется, намечалась

стычка вроде той, что я видела утром. Всё-таки мальтийские мужчины невероятно занятны

– куда до них утончённым южанам! Они так запросто выражают свои эмоции – даже

ледяной Рэйан. Они всегда так легко повышают голос и готовы распустить кулаки. И так

забавно боятся показать всё это женщинам – по крайней мере, лучшие из них. В Алэре я

раньше такого не замечала – он даже на слуг голос не повышал. Валентин при мне – тоже.

А тут…

Сначала лорд-герцог увидел Волка и, спокойно потрепав его по загривку – я позволила –

заявил, что теперь понятно, почему собаки орут – чуют зверя. Я не выдержала –

рассмеялась. Ну правда! Меня, меня они чуют. Меня боятся. И Волк не зверь.

Когда же сэр Джереми увидел меня, его манеры и вовсе переменились. Он рассыпался в

комплиментах – сначала грубоватых, потом всё изысканней, словно аристократический

лоск, чуть смытый годами службы… подите-ка… ага, в армии, на северной границе,

теперь возвращался.

Он тоже понятия не имел, кто я. Но в его глазах и мыслях я прочла такое жеискреннее

восхищение – почти как в Лансе. Эти двое оказались здорово похожи, их одинаково

изумляла моя, ха-ха, чистота и наивность.

Бедные, глупые рыцари…

Сэра Джереми мне даже практически не пришлось очаровывать. Он сам заявил, что я могу

остаться в Заводи сколько угодно и чувствовать себя как дома.

Ланс расцвёл и всю ночь был изумительно нежен, а, забывшись, шептал: «Моя богиня». Я

лежала потом, глядя на рассыпавшиеся по его лицу тёмные волосы – мои и его. И

чувствовала лёгкие угрызения совести: во что я превращаюсь, как могу так легко

пользоваться их добротой?

Но голос Зака отвечал мне из воспоминаний, что мы не люди, что мы никогда не дадим

собой управлять, что для этого существуют рабы. А мы свободны. Я, наконец, начинала

понимать, что он имел в виду.

Нормально то, что удобно мне.

Следующим же вечером Ланс, а вместе с ним и сэр Джереми вывезли меня на приём. Бал

было бы говорить правильнее, мне кажется. Но в Мальтие их тогда называли приёмами.

Оба – что воспитанник, что опекун – в один голос говорили, что моя красота будет сиять

подобно свечи в тёмную ночь, что прятать такую прекрасную розу – преступление… Я

снова удивилась их сходству – не внешнему, нет, характеров. И согласилась. Почему бы и

нет, я же ещё не была на мальтийских балах. Мне было любопытно.

Волка пришлось оставить дома. Он понуро сидел на кровати, пугая служанок, и глядел, как меня одевают. Откуда в доме, где больше двух десятилетий жили только мужчины-

лорды женские платья, я не знала. Но мне понравилось – жёлто-лимонное со светло-

зелёной отделкой, богатой золотой вышивкой и изумрудным гарнитуром.

Всю дорогу Ланс шептал мне, как я красива. Честно говоря, это уже начинало надоедать.

Но я решила подумать о том, как я осажу его, после.

А пока я собиралась веселиться и даже решила было, что придётся заколдовывать Ланса –

он точно собирался таскаться за мной, как привязанный, весь вечер.

Но всё получилось проще. Его и лорда Джереми почти сразу окружили мужчины – графы,

герцоги… знать. А меня слуги проводили на женскую половину, с которой я сбежала,

отведя глаза только-только уставившимся на меня кумушкам-леди.

Очевидно, моя красота должна была блистать на танцах, которые начались после банкета –

его я пропустила, исследуя местный сад. Стоило бы и танцы пропустить – оказавшись в

бальной зале, мне тут же сделалось дурно.

Я их всех помнила. Великая Мать, я бывала почти у каждого в доме – молодых лордов,

вычурных леди. Я убивала их близких, я дарила им кошмары, я калечила их – каждого

третьего в этом зале. Это было ужасно – смотреть на них сейчас, улыбающихся,

флиртующих, что-то обсуждающих. Меня даже не ложь пугала, а то, какими они могут

быть, если я не дай боги, откроюсь.

Как ни странно, но людской страх лишает чародея сил. Я тогда к нему ещё не привыкла.

Ланс искал меня, но я закрылась и от его взгляда. Стоя у стены, я пыталась прийти в себя и

сбежать – бежать-бежать-бежать отсюда навсегда!

Но заиграли трубы, объявив появление короля и королевы, и танцующие замерли, а потом

поклонились-присели в реверансах.

Я смотрела, как в раздавшемся «коридоре» под руку с незнакомой мне дамой идёт

Валентин. Его появление оказалось последней каплей. Проклятье или нет – он, бездна, улыбался. Я сходила с ума, а он улыбался. Ему кланялись, его славили, а он им улыбался!

Мерзавцы, ничтожество, лицемеры!

Когда он, поравнявшись со мной, вдруг обернулся, я не смогла справиться с магией. Он

увидел меня и – вот странно – страх и недоверие в его глазах придали мне сил. Когда он

оступился, споткнулся, когда его дама с придыханием поинтересовалась: «Супруг мой, вам

плохо?», а я отвела ему взгляд, он мог только потерянно оглядывать залу, ища меня – хотя

я стояла всего в двух шагах от него.

Тогда боль, испуг и отчаянное чувство несправедливости превратились во мне в холодную

злобу. Я видела знак проклятья на его запястье – он горел, он светился алым от моей

ярости. И я решила, что останусь и во что бы то ни стало увижу его смерть. Он заплатит.

Он умрёт у моих ног, как я и хотела. Я добьюсь, я увижу, и я буду смеяться ему в лицо.

Будь он проклят, навеки мною проклят!

И, когда мгновение спустя я заметила спешащего к нему Ланса и увидела, как Валентин с

ним разговаривает, почувствовала, что он ему доверяет, я поняла, кто мне поможет. Не