Сказание об Иле - Альберт Иванович Калинов

мне брата моего.

– И только? Это все, что ты готова нам сказать? Ну что же… Не буду спорить я с тобою, чужестранка. Вижу, в своем упрямстве собралась стоять ты до конца. Поэтому тебя предупреждаю: напрасно ты в опасную игру затеяла играть.

Лицо главного побагровело, он встал и сделал несколько шагов по залу.

– Однако права в одном ты – мы все уже решили за тебя. – И, вернувшись, первый тоуркун сел на место. А тот, что стоял позади него, ударил багром по носу кораблика. – Слушай же! Ты, дева, станешь женою одного из нас. Выбирай же здесь, не медли! Сердцем или на ум свой полагайся, но мы ответа ждем сейчас. Из тех, что здесь сидят перед тобою, и выбирай. Еще условие одно: муж твой должен быть из рода знатного в Тоуркуне. – И, довольно посмотрев поочередно на тех, кто стоял от него по обе руки, главный продолжил: – Ты видишь многое насквозь, не знаю я, как делаешь ты это, может, в твоем народе все женщины умеют так? А может, прозорливость для тебя и вовсе не награда, а тяжкая болезнь, того пытать не стану. Но пусть откроется тебе еще… Выбери в мужья того, глазам которого открылись тайные подземные врата. Кому родишь ты сына. И он вершителем войдет в мир подземный, где мы желаем быть. Такая будет воля наша!

– В моем народе выдать замуж насильно ― что крылья птице обрубить, оставить жить, но лишить неба навсегда. Какой смысл в пении ее, когда бросят к коршуну на растерзание? Немыслимо все сказанное тобой. Ведь жених ждет меня на родине моей. И отец мой обещал в жены меня ему отдать. Не чтятся тобою, Тоуркун, законы? И слово, данное отцом моим другому?

– Ну что же, пусть будет по вашему закону. Отведи нас к твоему отцу, и мы благословения почтенно попросим у него.

– Я знаю, для чего вам мой отец… Конечно, не я тому причина, а младенец звездный. Я вижу ваши черные сердца. Но того дитя вам не видать. Коль желаете во мраке жить, оставайтесь же слепыми. И замыслам коварным и мечтам твоим вовек не сбыться.

– Так знай же, не видать тогда и тебе отца и родины своей, что ты Илем называешь, не увидишь больше ты их. Того тумгера-рыбака, что братом ты звала, отдали мы пещерным псам. Вот здесь его плоть и кости ныли от клыков, и звери его еще живого в пещеры тайные уволокли. Хотя точно и не знаю, живым ли оставался твой рыбак, когда увидел пасти псов. До этого мне дела нет, как и ходу нет в их пещеры. Там жизнь иная, там давно открыли новый мир хозяева собак, что некогда в лесах зверя добывали и жили на земле. И стали там они другими, и открылось им то, что на поверхности не знали никогда. А именно где лежит бессмертие! Слышишь! – заорал главный на весь зал. – Брат твой названый за строптивость поплатился, и тебя участь страшная здесь ждет, коль норов свой ты будешь нам выказывать. – Его глаза, налитые кровью, спрятались за нависшими веками. – Что может дать еще нам этот мир? Зачем нужны лишения, терзания и муки, если новый мир у наших ног? Отдай нам звездного младенца ― и будешь жить там вечно! Такова цена. Отдай, пока не отдал его рыбак, не выдал места, где колыбель хранится. И даже если твой рыбак издох, то все равно собаки пойдут по его следу и найдут, откуда вы пришли.

– Пусть спит младенец безмятежным сном, ― ответила Илея. ― Нет в том его вины, что волею судьбы, лишенный родителей своих, он оказался на земле. Пусть колыбель его останется нетронутой и руки жадные, и черные глаза, и голоса ваши льстивые никогда не нарушат его покоя. И этот мир народов, лесов зеленых, и неба синего, и рек, и гаваней прекрасных… пусть все это будет колыбелью для него.

– Ну что же… Я на этих землях закон и власть! Что нам какие-то отцы и матери чужих народов?! Решение принято, но выбор все же оставляю за тобой! А коли ты откажешь нам и в этом, то и последнего тебя лишу, отдам в жены самому уродливому из тех, что надзирают здесь. Может быть, ему? – И первый тоуркун указал пальцем на того, у которого была веревка на шее. ― Ты понимаешь, что ждет тебя тогда?

– Откуда же мне понимать такое? С детства я видела лишь родительскую ласку и любовь. День каждый встречал меня добрыми, приветливыми лицами. В Светлом Иле живут люди чистыми сердцами, и зло его обходит стороной. Вы над добротой моей смеетесь. Знаю, что на заклание волкам пойду, что будете вы мучить и над невинностью моей надругаетесь сполна. – Илея подняла голову, глаза ее налились слезами. – Простите мне, отец и мама, и, Светлый Иль, прости меня. Не увидеть мне больше вас и в дом родной мне не вернуться. И тот, которого люблю, прости меня. Мои глаза тебя забудут, я постараюсь так. Но в моем сердце будешь ты один.

Илея вдруг изменилась в лице, свет, отражавшийся с ее одежд, пропал, и в зале снова как будто все померкло. Присев, она разорвала на голени тесьму и не спеша сняла с нее колокольчик.

– Слез моих и мольбы вам больше не увидеть. Прежде дайте слово перед всеми, что не будет мести мне от вас, коль честным выбор будет мой. Должна я знать, что никто из вас не станет дочери Иля делать зло, коль выберу не его, но другого.

– Ну что же… Даю тебе такое слово. – утвердительно закивал первый тоуркун. – Даю.

– И я даю, – подтвердили двое других.

Встав в полный рост, Илея наконец подошла к тем, кто с нетерпением ждал ее выбора. Остановившись напротив того, что с изуродованным подбородком, молвила:

– Ты не из знатного рода, отец твой и дед, надрываясь, баржи таскали, а мать разделывала рыбу, и ты родился на разделочном столе среди рыбьих потрохов. – Отойдя от него, девушка подошла к Ехунту и встала напротив него:– Ты не из знатного рода. Твой отец оставил тебя маленьким мальчиком на чужом берегу, потому что был слаб ты и часто болел, так ты попал к рыбакам. – Наконец она подошла к тому, что сидел в центре: ―Ты, первый тоуркун, из знатной семьи, но… Ты убил двух младших братьев за то, что их, а не тебя любили родители. Тебе же доставались лишь их упреки. Одного