Четверть века назад. Часть 2 - Болеслав Маркевич

А княжна видимо обрадовалась «старичку». Она указала ему взглядомъ стулъ противъ нея. Онъ подвинулъ его и сѣлъ. Она, не перемѣняя положенія, долго глядѣла на него съ легкою улыбкой на блѣдныхъ губахъ, и наконецъ проговорила: «я васъ… узнала… вы… добрый!» — «Постарайтесь заснуть, милая княжна!» сказалъ онъ въ отвѣтъ. Она послушно закрыла глаза и принялась дремать. Но вѣки ея то и дѣло раскрывались, и она каждый разъ устремляла на него взоръ полный какой-то тревоги, какъ бы боясь чтобъ онъ не ушелъ, не пересталъ охранять ее… Онъ такъ и просидѣлъ всю ночь у ея изголовья. Посылать за княгиней не оказалось нужнымъ, а сама она сочла безполезнымъ приходить навѣдываться: «не присылаютъ, значитъ я ненадобна!» разсуждала она весьма логично, и весьма гнѣвно… На зарѣ княжна наконецъ уснула спокойнымъ и крѣпкимъ сномъ.

На другой день только, часу въ десятомъ утра, пріѣхали Вальковскій съ докторомъ Ферапонтовымъ.

Длинный, несуразный, изъ бурсаковъ, похожій на Донъ-Базиліо, уѣздный врачъ произвелъ на княжну своимъ фатальнымъ видомъ и не совсѣмъ чисто вымытыми руками которыми ощупывалъ онъ ей пульсъ довольно отталкивающее впечатлѣніе (она послѣ подкрѣпившаго ее сна находилась въ полномъ сознаніи и говорила безъ труда), къ великому горю старика-смотрителя, котораго потребовала опять къ себѣ какъ только покончила съ утреннимъ умываньемъ и туалетомъ. Она страдалъ и за нее и за пріятеля своего Ферапонтова, извѣстнаго ему за недурнаго практиканта и добраго, хотя неотесаннаго человѣка. Тотъ съ своей стороны, произведя діагностъ княжны по всѣмъ правиламъ тогдашнихъ медицинскихъ пріемовъ и способовъ опредѣленія, какъ бы смутился вдругъ, и долго безмолвно глядѣлъ на нее насупившись и сопя сквозь не въ мѣру расширившіяся ноздря. Юшковъ въ свою очередь глядѣлъ на него во всѣ глаза, въ страхѣ за возможность какого-нибудь «неловкаго» слова. Но докторъ никакого слова не произнесъ. Заговорила сама больная:

— Мнѣ сегодня хорошо, усталость одна, но я бы хотѣла встать, сѣсть въ кресло… Можно, докторъ?

— Если чувствуете себя въ силахъ, почему же?…

— Такъ я встану? (Ей хотѣлось чтобъ онъ скорѣе ушелъ отъ нея).

— Какъ угодно!

Онъ вышелъ въ кабинетъ съ Юшковымъ, и все также, молча, закачалъ головой. У старика задвоилось въ глазахъ… Въ то же время явилась сюда княгиня со всякими вопросами, вздохами и неестественнымъ ворочаньемъ круглыхъ глазъ, нисколько впрочемъ не точившихъ тѣхъ слезъ которыя она, повидимому, ожидала отъ нихъ теперь. Докторъ отвѣчалъ неопредѣленными и немногосложными фразами… Онъ сказалъ что вчерашнее каталептическое состояніе княжны свидѣтельствуетъ очевидно объ анеміи мозга (княгиня услыхавъ этотъ невѣдомый ей научный терминъ захлопала глазами пуще прежняго, но ей и въ голову не пришло спросить что именно долженъ былъ означать онъ), и что вмѣстѣ съ тѣмъ по общимъ указаніямъ организма слѣдуетъ предполагать извѣстное пораженіе въ полости сердца.

— Ah, mon Dieu, вскрикнула на это княгиня, — мнѣ уже объ этомъ говорилъ докторъ Чипріяни въ Ниццѣ qu'elle а un défaut au coeur, но я думала что это у нея совсѣмъ прошло….. И это очень опасно, докторъ? возгласила она такъ громко что Юшковъ кинулся притворять дверь спальни, испугавшись что больная могла услышать эти слова.

— Конечно-съ, отвѣтилъ помолчавъ Ферапонтовъ, — еслибы такіе припадки возобновились… Тутъ необходимо постоянное наблюденіе врача… притомъ главное условіе — полное душевное спокойствіе больной; въ этихъ случаяхъ психія играетъ весьма существенную роль…

Княгиня еще разъ не поняла, и спросила:

— А лѣкарство вы ей дадите?

— Успокоительную микстурку прописать можно-съ.

Онъ подошелъ къ письменному столу Лины прописать рецептъ.

— А впрочемъ, молвилъ онъ, расчеркиваясь, — осмѣлился бы предложить вашему сіятельству адресоваться въ Москву съ приглашеніемъ къ себѣ спеціальнаго врача для пользованія княжны, такъ какъ я уже выразилъ вамъ о необходимости постояннаго наблюденія; я же его принять на себя не могу, въ виду обязанностей моихъ по больницѣ въ городѣ…

— Ah, mon Dieu, я сегодня же пошлю, сегодня же! заголосила Аглая Константиновна, и поплыла сообщать объ этомъ дочери.

— А… Василій Григорьевичъ, поспѣшно проговорила на это, вспоминая вдругъ имя и отчество старика-смотрителя, Лина, — онъ останется?

— На что онъ тебѣ, chère enfant? нѣжнымъ голосомъ молвила ей маменька, — вѣдь онъ не докторъ!

— Мнѣ… лучше когда онъ тутъ, тихо сказала княжна.

Аглая Константиновна повела плечомъ.

— Caprice de malade!.. И вернулась опять въ кабинетъ, гдѣ Ферапонтовъ съ фуражкой въ рукѣ, готовясь уѣхать, переговаривался вполголоса съ Юшковымъ.

— Она вотъ ихъ все проситъ! сказала она доктору, кивая на смотрителя.

— Василія Григорьевича? улыбнулся тотъ;- что же, это хорошо-съ! Онъ наше дѣло маракуетъ не хуже другаго иного, только что степени надлежащей не имѣетъ… Честь имѣю кланяться вашему сіятельству.

Вальковскій, все время поджидавшій его выхода въ аппартаментѣ Зяблина (куда забился онъ тотчасъ по пріѣздѣ, во избѣжаніе Ашанина, съ которымъ страшно боялся встрѣчи, предвидя всѣ тѣ упреки которыми тотъ не преминулъ бы осыпать его), выскочилъ на дворъ едва заслышалъ скрипъ колесъ подаваемаго тарантаса доктора.

Онъ кинулся къ сидѣвшему уже въ немъ Ферапонтову.

— И я съ вами, погодите!

Въ то же время изъ сѣней выскочила полногрудая Lucrиce, и быстро сбѣжавъ по ступенькамъ крыльца передала доктору незапечатанный бумажный конвертецъ.

— Отъ ея сіятельства княгини.

— Здравствуйте, Лукерья Ильинишна! молвилъ, скаля зубы по ея адресу, «фанатикъ», влѣзавшій къ своему попутчику въ тарантасъ.

Она даже не взглянула на него и, проговоривъ сухо: «здравствуйте-съ!» обернулась и побѣжала въ домъ.

Лошади тронули. Докторъ, державшій въ опущенной на колѣни рукѣ переданный ему пакетецъ, полюбопытствовалъ, какъ только выѣхали они за ограду, узнать о количествѣ содержимаго въ немъ, и опустивъ надъ нимъ глаза осторожно вытащилъ изъ него на половину двѣ красныя бумажки, которыя тотчасъ же и сунулъ обратно.

— Мзда приличная, а? тутъ же полюбопытствовалъ узнать «фанатикъ» подмѣтившій это движеніе, и успѣвшій уже сойтись съ Ферапонтовымъ на самую короткую дружескую ногу.

— Извѣстно, люди богатые, могутъ! промычалъ тотъ, — а только я все же предпочелъ отклонить дальнѣйшее полученіе таковой, добавилъ онъ съ выраженіемъ грубоватой бурсацкой ироніи.

— Что такъ?

Докторъ помолчалъ.

— Баре большіе! Съ ними и говорить-то какъ не знаешь… Да и субъектъ очень ужь нѣжный, принимать на свою отвѣтственность тоже штука опасная можетъ быть! какъ бы неохотно пояснилъ онъ наконецъ.

Вальковскій глубоко вздохнулъ. Онъ по-своему искренно любилъ княжну и желалъ ей всякаго блага, что не мѣшало ему уѣзжать теперь въ Москву изъ боязни отвѣтственности предъ Ашанинымъ за то что чуть не уморилъ ее на мѣстѣ, и изъ желанія поскорѣе отдѣлаться отъ самой мысли о ней въ затѣяхъ какого-либо новаго «театрика», хоть бы въ Замоскворѣчьи, у того же знакомаго ему купца Телятникова у котораго устраивалъ таковые «за полтораста цѣлкашей». Таковы люди!..

А Лину между тѣмъ, чувствовавшую себя еще слишкомъ слабою чтобы подняться на ноги, перекатили въ большомъ креслѣ изъ спальни въ кабинетъ, къ отрытому въ садъ окну, куда она просила подвезти ее, и гдѣ вскорѣ очутилась одна со старикомъ-смотрителемъ (Аглая Константиновна, никогда, а теперь тѣмъ менѣе не умѣвшая находить предметы разговора съ дочерью, и которую къ тому же давно ждали и чай и Зяблинъ въ ея ситцевомъ кабинетѣ, отправилась туда почти тотчасъ вслѣдъ за отъѣздомъ доктора.)

— Вамъ не тяжело оставаться со мной, скажите? начала дѣвушка;- а я, примолвила она, не ожидая отвѣта, — мнѣ бы хотѣлось чтобы вы всегда оставались тутъ, со мною…

Онъ поднялъ на нее свои большіе голубые глаза… Они мгновенно подернулись влажнымъ туманомъ, и онъ, въ перепугѣ чтобы не испугалась она, отвернулся смущенный и безмолвный,

Лина провела рукой по лицу.

— Какъ удивительно Богъ все устраиваетъ… Мы съ вами разъ только видѣлись и говорили, а между тѣмъ еслибы меня вчера, когда я совсѣмъ пришла въ себя послѣ этого обморока, еслибы меня спросили чье лицо было бы мнѣ всего пріятнѣе видѣть подлѣ себя, я бы, кажется, прямо указала на васъ… И вдругъ именно вы! Скажите, какимъ чудомъ вы здѣсь?

Онъ ей разсказалъ свою встрѣчу въ городѣ сначала съ Вальковскимъ, отъ котораго узналъ о случившемся съ нею, потомъ съ Ашанинымъ, предложившимъ ему ѣхать съ нимъ въ Сицкое, на что онъ согласился, зная что Ферапонтовъ можетъ пріѣхать не скоро, и полагая что онъ, имѣя кое-какія медицинскія свѣдѣнія, могъ на первыхъ порахъ оказать ей нѣкоторую помощь.

— Да, сказала она, тихо улыбаясь, — и привели меня въ чувство… Помните, когда мы съ вами познакомились, вы мнѣ сказали что, если вы мнѣ будете нужны, вы всегда явитесь… И вотъ явились! И больше никого не надобно, промолвила она страннымъ тономъ.