Красное на красном - Вера Викторовна Камша

но для Дорака Алва то же, что нож для убийцы, и потом честь есть честь!.. Это Дорак, и никто иной, потребовал от Высокого Совета вышвырнуть герцога Окделла из столицы. Завтрашним унижением Повелитель Скал обязан интригану и еретику. Убив лжекардинала, он не только избавит Талигойю от главного врага, он отомстит за честь Скал, а Ворон… Ворон без Дорака не так уж и страшен. Эр Август придумает, как с ним справиться…

Что он станет говорить в суде, Дикон знал. Он скажет, что судьба и долг Окделлов – избавлять Талигойю от негодяев. Он, Ричард, сын Эгмонта, потомок Алана, от имени всех Людей Чести требует возвращения короны законному наследнику дома Раканов. Талигойя устала от Олларов и мерзавцев, окруживших их трон и превративших великое и свободное государство в оплот тьмы и насилия.

От будущей речи юношу отвлекла крыса. Та самая, что приходила в первый вечер… Серо-бурая тварь с длинным голым хвостом стояла столбиком у порога, сложив на груди передние лапки, до отвращения напоминающие человеческие ручки. В Лаик она чувствовала себя хозяйкой и никого и ничего не боялась, а зря! Ричард медленно-медленно отступил к столу – еретическая книга Ожидания, с кожаным переплетом и медными застежками, была не лучшим снарядом, но оружие унары получат лишь утром.

Сердце Дикона бешено колотилось: осенью он загадал – если удастся прикончить эту тварь, Талигойя будет свободна. Удастся сегодня убить крысу, завтра с Дораком тоже все получится… Вот и книга, тяжелая и неудобная. Юноша медленно, будто охотничья собака, двинулся вдоль стены, не сводя взгляда с добычи. Крыса не уходила, хоть и принадлежала к славящемуся своей предусмотрительностью племени. Свет лампы отражался в глазках-бусинках, жесткие – впору Арамоне – усы нагло топорщились. Ричард сделал еще шаг – крыса не шевельнулась. Искушать судьбу и дальше Дикон не решился, пущенный уверенной рукой тяжеленный том с силой шмякнулся об пол там, где мгновение назад маячила хвостатая бестия. Юноша так и не понял, попал или нет, – тварь, то ли очумевшая от страха, то ли контуженная, бросилась на обидчика, целясь в горло. Выручил ненавистный наряд унара, сшитый из толстенного сукна. Ричард оторвал от себя огрызающийся комок, с силой саданул им о стену, бросил на пол и добавил тяжелым подкованным сапогом. Все было кончено – гадина с переломанным хребтом дернулась и затихла.

С трудом отведя взгляд от все еще оскаленной морды, юноша занялся своей рукой – проклятая крыса успела-таки его укусить. Сперва Дикон хотел лишь промыть ранку, но потом вспомнил, что крысиные укусы ядовиты, и раскалил в огне лампадки ножик для заточки перьев. Боль была чудовищной, но он выдержал. Удачно, что на церемонии они будут в перчатках – не хватало объяснять всем и каждому, что у него с рукой. Только бы ранка и ожог не помешали исполнить задуманное, не могла проклятая крыса вцепиться в левую… Юноша с ненавистью взглянул на труп врага – тот исчез. Вот ведь живучая тварь! Дик готов был поклясться, что перебил ей позвоночник.

Странно, что крыса приходила лишь в первую и последнюю его ночи в «загоне», но каких только совпадений не бывает! Ложиться глупо, с таким ожогом не уснуть, да и светает уже… Ричард кое-как оделся, погасил лампу и уселся на подоконник, наблюдая, как в старый парк приходит утро. День обещал быть чудесным, долгожданный день, когда он избавится от капитана Арамоны, тряпок с гербом Олларов, постылой комнаты, вареного гороха, Эстебана с его прихвостнями. Только вместо одного «загона» его ждет другой. Они все живут в «загоне», потому что Квентин Дорак решает, кого граф Килеан-ур-Ломбах и граф Ариго могут взять в оруженосцы, а кого – нет…

После исчезновения крысы решение повторить подвиг Алана утратило половину привлекательности. Дурная примета! Может, он и убьет Дорака, но и сам…

Скрипнула не запираемая в последнюю ночь дверь, и юноша узрел братцев Катершванцев. Норберт с Йоганном, уже полностью готовые и необычайно серьезные, проследовали в комнату, оттеснив Ричарда к окну. Загородив собой выход, Йоганн прогудел:

– Мы видим, ты не так!

– Да, Ричард, – покачал головой Норберт, – ты вернулся вчера очень недовольным. Что плохого ты узнавал?

– Ничего, – попытался улыбнуться Ричард, пряча руку за спину, – просто устал.

– Мы есть твои друзья, – голубые глаза Йоганна смотрели укоризненно, – а ты есть очень плохой врун. Ты уехал с одним лицом, а приехал с другим.

Ричард поглядел на близнецов. Сказать? Катершванцы хоть и не Люди Чести, но родичи фок Варзов и настоящие друзья.

– Меня отправят домой.

– Но разве это есть плохо? – На лице Йоганна застыло недоумение. – Ты столько раз говаривал про желанность ехать в замок Надор. Или я не так?

– Так, но я согласился остаться в Олларии. Двое Людей Чести хотели взять меня в оруженосцы, но им запретили. Дорак запретил.

– Не понимаю. Имена оруженосцев кричат прямо на плац. Та-та… это все знают. Если крикнут тебя, никто не скажет «нельзя». Это есть нарушение порядка.

А ведь Йоганн прав. Запретить члену Высокого Совета взять в оруженосцы юношу, стоящего на площади Святого Фабиана, не может никто. Выбрал же Морис Эр-При отца, хотя ему «намекали», что лучше взять «навозника». А фок Варзов из ложного благородства назвал Алву, хотя с графом говорили и Штанцлер, и Придд…

Людей Чести в столице не так уж и мало, неужели они допустят, чтобы сына Эгмонта с позором отправили в имение? Реджинальд, как и Эйвон, вечно ждет худшего. Отец смеялся, что, если светит солнце, граф Ларак не успокоится, пока не пойдет дождь.

В конце концов, что такого сказал кузен? Что на Высоком Совете Дорак намекнул на свое нежелание видеть Ричарда Окделла при дворе? Ну и что? «Совет» лжекардинала в сравнении со словом чести ничто!

– Ты прав, Йоганн. – Ричард улыбнулся богатырю. – А сами вы не передумали?

– Нет, – покачал головой Норберт, – мы не можем передумывать. Бергмарк – ключ от Талига. Хайнрих Жирный хочет войны, мы нужны на границах. Маршал фок Варзов писал его величеству. Он приедет сам, если сможет оставить армию. Мы не можем стать оруженосцами, нас есть двое. Мы не можем быть один – здесь, другой – там, мы близнецы Катершванц, и мы должны бывать вместе и воевать с Хайнрихом. Но мы не будем умирать завтра, мы еще обязательно увидимся с тобой и победим. Как говорите вы, Люди Чести, – так и будет!

– Так и будет! – А крысу он все-таки убил, и она уползла умирать…

– Что ты делал с рукой?!

– Обжегся.

– Надо перевязывать