«Военная анархия» в Римской империи - Юлий Беркович Циркин

себя достаточно сильным, чтобы самостоятельно выдвинуть кандидатуру соправителя. С другой стороны, прошедшие пятнадцать лет изменили многое. Ни о какой кандидатуре из собственной среды речи быть не могло, и сенат выдвигает фигуру сына нового императора, делая его к тому же не августом, а только цезарем. Возможно, что значительную роль в этом выдвижении сыграл Л. Эгнаций Виктор Лоллиан. Это был заслуженный сенатор, прошедший чуть ли не всю лестницу сенаторских должностей, в том числе консула-суффекта. Он был дядей первой жены Валериана Эгнации Маринианы и, следовательно, двоюродным дедом Галлиена589. Недаром уже в следующем 254 г. он был назначен префектом Рима, что делало его одним из самых высокопоставленных лиц государства590. Это выдвижение могло быть связано не столько с родством с новыми императорами, сколько с его ролью в событиях предыдущего года и быть наградой за нее.

Однако положение в Империи было очень сложным, и события скоро показали, что одному августу справиться с ними было очень

трудно. И тогда Валериан пошел на провозглашение своего сына уже не цезарем, а равноправным с ним августом. Если верить Зосиму, он пошел на это, убедившись в очень плохом состоянии дел591. Судя по сообщениям «Эпитомы» и Зосима, в этом сенат уже практически роли нс играл. Реальная ситуация оказалась важнее даже не юридической видимости (она, вероятнее всего, была соблюдена), а фактической сути. Это произошло вскоре после прибытия Валериана в Рим осенью того же 253 г.592 Промежуток времени, в течение которого Галлиен был цезарем, оказался весьма коротким. За это время в Риме даже не успели выпустить монеты с его именем как цезаря. Но зато этот факт успели отметить некоторые круги Нумидии и города Малой Азии593. Галлиен стал равноправным с отцом правителем Империи, сосредоточившись в основном на управлении западной частью государства.

Это решение было чрезвычайно важным; оно стало еще одним шагом в трансформации самого института императорства. В Риме было уже много случаев, когда официально на троне находилось двое равноправных императоров. Как отмечалось выше, обычно это было лишь формальностью, ибо реально власть находилась в руках одного из них. Только очень недолгое время после смерти Септимия Севера два брата — Каракалла и Гета — действительно были равноправны. В 238 г. во главе Империи также стояли два полностью равноправных императора, которые даже разделили, и это было впервые, верховный понтификат. Но и их правление продолжалось очень недолго. И Филипп, и Деций, и Требониан делали августами своих сыновей, но их цель заключалась исключительно в обеспечении династической преемственности на троне. Ни о каком реальном разделе власти не было и речи. Теперь же положение было совершенно иным. Разумеется, стремление обеспечить после своей смерти передачу трона сыну тоже присутствовало в этом решении Валериана. Недаром позже были сделаны цезарями сыновья Галлиена”. Но главным все же было другое. Недаром Зосим, как было сказано выше, пишет, что император

пошел на это из-за плохого состояния дел. Галлиен стал не просто наследником, но и реальным правителем части Империи. Фактически произошел территориальный раздел Римской империи между двумя правителями. Уже Филипп создавал в наиболее угрожаемых регионах своеобразные «вице-королества». Деций и Требониан Галл отказались от этой практики, т. к. она таила большую опасность для самого императора, ибо такой «вице-король» вполне мог использовать свою власть в обширном регионе для захвата трона. В сущности, Деций сделал именно это, выступив против Филиппа. Назначение родного сына избавляло Валериана от этой опасности. Строгого разделения территории государства (в отличие от того, что произойдет в IV в.) не произошло. Но территориальное разделение императорских обязанностей, несомненно, имело место. Это стало фактическим признанием факта, что один правитель обеспечить эффективное управление всем государством уже не может. Валериан понял требование времени и пошел на такой нетривиальный шаг.

Положение Римской империи в это время было действительно очень тяжелым. Хотя персы были, как кажется, отбиты, опасность с их стороны оставалась весьма грозной. К тому же успешная защита от персов явилась делом не регулярной римской армии, а местной милиции, а император все равно потерял власть над какой-то частью Империи, которая оказалась в руках очередного узурпатора. Борьба с варварами на Нижнем и Среднем Дунае шла с переменным успехом, и решительного перелома в свою пользу римляне так и не сумели добиться. Как кажется, обострилось положение также на Верхнем Дунае и на Рейне. Аврелий Виктор (32, 1) пишет, что Валериана провозгласили императором войска, собранные в Реции из-за предстоящей там войны. Это, конечно, могла быть только война с германцами. И в условиях, в каких находилась Римская империя, едва ли можно было говорить о наступательной операции. После того как армия во главе с Валерианом покинула Норик и Рецию, чтобы выступить против Эмилиана, германцы вторглись в эти провинции. Практически не встречая сопротивления, они весной 254 г. разрушили фактически все римские укрепления и прорвались на правый берег Дуная. Значительная часть населения и особенно высшие слои провинциальных городов в панике бежали. В Норик был направлен Г. Макриний Дециан, недавно успешно сражавшийся против берберов594. Несколько позже варвары, удовлетворившись награбленной

"Alföldy G. Noricum. P. 161-162. 169-170. Еще сравнительно недавно наместничс-сгво Макриана в Нумидии относили ко второй половине 50-х гг.; и в таком случае Макриан был легатом Норика до направления в Нумидию. Однако более позднее

добычей, ушли, но свои плацдармы, расположенные к северу от Дуная, римляне так себе и не вернули595. Вскоре после прихода к власти Валериан восстановил распущенный то ли Пупиеном и Бальбином, то ли Гордианом П1 Третий Августов легион, и уже в октябре 253 г., т. е. меньше чем через месяц после прихода Валериана к власти, этот легион снова располагался на своих прежних местах в Нумидии (ILS 531 )596. Это ясно говорит об угрозе сахарской границе597. Зосим (I, 30, 1 ) был совершенно прав, говоря, что опасности угрожали Римской империи со всех сторон (navraxoGcv).

Не лучше было положение и внутри имперских границ. Продолжала свирепствовать чума, подрывавшая не только силы Империи, но и моральный дух римлян. По словам Киприана (Ad Don. 6), по дорогам бродили разбойники, а на морях бесчинствовали пираты. Это было написано еще при Филиппе, но и после этого положение лучше не стало. Автор сообщает, что Империю поражают бедствия, страдания, убийства, опустошения, злодеяния598. Всюду бродят, грабят, захватывают, никто не стесняется схватить добычу и не медлит это сделать; везде царят жадность и дерзость; процветают убийцы и подделыватели бумаг (Ad Demetr. 11). И