Рип (ЛП) - Коул Тилли

Талия. Моей Талии.

Гнев наполнил мою грудь, когда я вспоминал о ней, висящей на цепях, окровавленной и избитой. И Джахуа, держащий нож у ее горла.

Она была такой сильной. Умоляла глазами не отдавать мою жизнь взамен ее. Но это было невозможно. Мое сердце… мое сердце никогда не выживет, если я потеряю ее. Лишь для нее оно было полным. Я приму наркотики, лишь бы защитить ее.

Талия будет в безопасности.

Звук охранника, входящего в камеру, пронзил темноту. Шаги приблизились ко мне. Внезапно вспыхнул яркий свет. Я отшатнулся от белой вспышки.

— Поднимайся, — прошипел охранник на моем родном грузинском языке. — Хозяин хочет тебя видеть.

— Он мне не хозяин, — прорычал я. Охранник отступил, когда я поднялся на ноги и подошел к двери. Я видел страх на его лице.

Он был слаб.

Я протянул руки, но охранник не двинулся с места.

— Я не сдвинусь с места, — сказал я. — Делай то, зачем пришел.

Охранник попятился. В его трясущихся руках звякнули ключи. Ярость овладела мной, и, ударив рукой по металлическим прутьям, я взревел:

— Сделай это!

Охранник подпрыгнул, но отпер дверь. Я протянул руки. Схватившись за цепь, он повел меня по сырому коридору в темную комнату в конце. Мою кожу покалывало, когда воспоминания нахлынули на меня. Иглы, боль, крики... Анри... Анри…

Охранник потянул за цепь. Он распахнул дверь в комнату. Внезапно все стало знакомым: узкая кровать, ремни, которыми меня привязывали, единственная лампочка, свисающая с потолка, и запах. Запах химикатов, наркотика. Наркотика, который они вливали в мои вены, наркотика, который заставлял меня забыть обо всем.

Я не хотел забывать.

Я не хотел забывать длинные золотистые волосы, карие глаза и ту улыбку. Улыбку Талии.

Позади меня кто-то вошел в дверь. Я знал, что это был Джахуа. Я чувствовал его. Я мысленно видел его лицо, когда он приказывал убить мою семью. Я отчетливо слышал его голос, когда он приказывал охранникам стрелять, и видел выражение удовлетворения на его лице, когда он приказал стражникам оставить мою семью у стены, растерзанную и сваленную в кучу, как стадо забитых свиней. И я вспомнил его лицо, когда он пристегивал меня и брата ремнями и накачивал нас жидкой яростью.

— Привяжи его к стене, — сказал он. Охранник потянул меня за цепи, выполняя приказ.

Я повис на стене. Джахуа приказал:

— Плотнее.

Охранник потянул за цепи. Я стиснул зубы, когда мои руки вытянулись так широко, что мышцы горели.

Я дышал через нос, вдыхая и выдыхая, вдыхая и выдыхая, пытаясь притупить боль. Внезапно передо мной появились две ступни. Переполненный злобой и ненавистью, я поднял голову и встретился взглядом с Джахуа. Его лицо исказилось от ярости, когда я посмотрел в его глаза. Отдернув руку, он ударил меня прямо в живот. Но я не отреагировал. Я даже не вздрогнул.

Лицо Джахуа покраснело. Схватив меня за волосы, он запрокинул мне голову и выплюнул:

— Ты, бл*дь, смеешь смотреть мне в глаза. Ты.

Я не сводил с него глаз и прошипел:

— Я помню. Я помню все.

Когда эта сука не отреагировал, то я сказал:

— Я помню, как ты пришел в наш загородный дом. Я помню, как ты убил мою семью. Я помню, как меня привели к тебе. Помню, как был привязан к кровати вместе с моим братом. Я помню, как ты экспериментировал на нас. Колол, бил, заставлял драться. Заставлял нас убивать других, учиться быть дикарями. Я помню, как ты приковывал нас к стене, как меня сейчас, бил нас, пока мы не называли тебя Хозяином. Бил нас, пока мы не забывали наши имена.

Джахуа отступил назад и ухмыльнулся.

— И вот ты снова здесь. Прикованный к стене. И ты снова будешь называть меня своим Хозяином.

Я натянул цепи, удерживающие мои руки, пока гнев закачал обжигающую кровь по моим венам.

— Я убью тебя, — выплюнул я. Джахуа был спокоен.

— Через несколько минут ты снова примешь наркотики. Через несколько дней, будучи прикованным к этой стене, ты будешь кланяться мне в ноги, как гребаный пес.

Стиснув зубы, я не мог остановить яростный рев, вырвавшийся из моих губ. Но Джахуа просто стоял там и смотрел на меня, как на пустое место, как на собаку, которой он меня и считал.

— Я убью тебя за убийство моей семьи. Я убью тебя за то, что забрал у меня моего брата, и я, бл*дь, убью тебя за то, что забрал ее у меня!

Джахуа рассмеялся. Он подошел к столу. Он поднял с него что-то. Цепочку. И направился ко мне.

— Итак, ты наконец-то вспомнил Анри?

Я замер. Я смотрел, как он кружит вокруг кровати в центре комнаты. Он упомянул моего брата... брата, которого я едва знал. Лишь отрывочные воспоминания посещали мои сны по ночам.

Я молчал, когда Джахуа поставил ноги передо мной.

— Забавно. Когда я отправил его в ГУЛАГ, когда он звал тебя на помощь, ты ничего не сказал. Ты смотрел на него пустыми глазами. Глазами, под контролем моего наркотика. — Он наклонился ближе. Я чувствовал запах сигаретного дыма в его дыхании, характерного запаха сигар, которые он всегда курил. — Ты смотрел сквозь него, когда он умолял тебя увидеть его. Не реагировал, когда он шептал тебе на ухо, и ты даже не проронил ни слезинки, когда его вытаскивали из комнаты, выкрикивавшего твое имя, и ты больше никогда его не видел.

От его слов у меня заболела голова, резкая боль пронзила меня насквозь. Мои глаза закрылись, и я увидел это. Я видел, как Анри сражается с охранником, чтобы добраться до меня, он был старше, чем в других моих воспоминаниях. Его тело было больше, волосы длиннее, и татуировка, у него была татуировка. Мои глаза расширились, и я задохнулся. 362. На его груди черными жирными чернилами было выведено число 362. И его лицо, его лицо, когда он умолял меня увидеть его, бороться с наркотиками, и я... я…

Мое сердце сжалось в груди, когда я вспомнил его слова, его последние слова ко мне. Внезапно грудь пронзила боль. Я посмотрел вверх, чтобы увидеть, как Джахуа бьет меня цепью.

Я убью его.

«Борись. Борись. Борись», — повторял я мысленно, пытаясь установить в подсознании порядок, когда наркотик подействует. С каждым ударом я заставлял себя запоминать важные вещи. Талия моет меня. Талия гладит меня по волосам. Ощущение ее ладони на моем лице, и ее слова о том, что она любит меня. Что ее сердце полно для меня.

— Ты... для меня. Никакого другого мужчины. Только я. А я... для тебя. Это мое «я люблю тебя». Это мои слова из израненной души. Это не заимствованные слова, а слова из моего полного сердца, и только моего сердца.

Талия рыдала, когда я наклонился, чтобы поцеловать ее мягкие, влажные губы, повторяя:

— Ты... для меня, ты... для меня... — Затем Талия взяла мое лицо и прошептала в ответ:

— Я... для тебя, Заал... вечно. Я навсегда... для тебя…

Удары продолжали сыпаться, а я продолжал прокручивать в голове заветные воспоминания. Затем он остановился. Я открыл глаза и увидел свою грудь, которая была в крови от следов ударов цепью. Джахуа стоял передо мной, весь в поту и задыхался. Его темные глаза горели яростью. Я знал, что это оттого, что я не реагировал.

Я не стану. Когда он забрал меня от Талии, я умер внутри. Я никогда не доставлю ему удовольствия видеть меня ослабленным его рукой. Я буду сопротивляться, пока могу.

Джахуа бросил цепь на землю. Я смотрел, как он вытирает вспотевший лоб, потом увидел, что дверь открылась.

Каждый мускул напрягся, когда вошел человек в белом халате. Мое сердце забилось быстрее, когда я увидел иглу в его руке. Мое тело содрогнулось. Холодный пот выступил на моем теле. Как будто мое тело помнило, что сейчас произойдет.

Джахуа указал на меня и отдал приказ:

— Сделай это. Чем скорее псина будет под наркотой, тем лучше. Мне нужно, чтобы он убивал. Мне нужно, чтобы он делал все, что я прикажу, не слыша его гребаного голоса.

Я забился в цепях, когда человек подошел ближе. Я рычал и ревел, когда он щелкнул иглой. Цепи становились все туже. Мои руки дрожали от напряжения.

Как только мужчина приставил иглу к моей руке, в коридоре раздались выстрелы. Джахуа щелкнул пальцами охраннику, и тот выбежал из комнаты, держа оружие наготове.