Ожерелье княжны Гальшки - Алесь Мартинович

быть большие неприятности. Острожский это так не оставит. Да и другие представители рода Сангушко начнут на вас искать управу.

— Вы правильно рассуждаете, — согласился Зборовский, — но меня все равно ничто не остановит.

— Зачем зря рисковать?

— И что же вы предлагаете?

— Подождать, что скажет по этому поводу Верховный суд. Король дал указание разобраться с похищением Гальшки. Суд, — пояснила Беата, — принимая во внимание, что в этом заинтересован Сигизмунд Август, скорее всего, присудит Сангушко к баниции.

— Понял, все понял! — Зборовский с восхищением посмотрел на Беату. — Как это вы додумались?! Раз Сангушко будет объявлен вне закона, значит, он подлежит смертной казни.

— Тогда, пан Зборовский, — княгиня решила подвести черту, — как говорят в подобных случаях: «С Богом!»

Она давала понять, что разговор окончен.

— Так не пойдет, княгиня! — Зборовский не собирался уходить.

Она поняла это по-своему:

— Вы сомневаетесь, что я готова отдать Гальшку за вашего сына?

— В это хотелось бы верить.

— Даю слово.

— Тогда другой разговор.

— Остается ожидать решения Верховного суда, — повторила Беата.

Но Зборовский не спешил уходить:

— А что, кроме Гальшки, Мартин получит?

— Как и всегда в подобных случаях, у моей дочки богатое приданое.

— Богатое — понятие относительное.

Ей хотелось сказать: «Больше, чем ты имеешь», — но решила проявить сдержанность:

— Не сомневайтесь, не обижу.

— Поверю…

И все же Беата не сдержалась:

— Да что это мы с вами делим шкуру неубитого медведя!

Только после этого Зборовский решил откланяться, напоследок все же напомнив:

— Я надеюсь на ваше честное слово, княгиня.

В том, что ему удастся найти Сангушко, нисколько не сомневался. Одного хотелось, чтобы Верховный суд как можно скорее принял решение.

Сигизмунд Август не ошибся, что участие в похищении Гальшки князя Острожского усложнит рассмотрение вопроса. Это стало понятно уже по мере подготовки. У князя Константина Константиновича нашлось немало сторонников. Поэтому, чтобы надеяться на успех, было решено пригласить на заседание Беату. Это, скорее всего, посодействовало тому, что Дмитрия объявили вне закона.

Выступление княгини было настолько эмоциональным, проникнутым болью за невинную дочь, что даже те, кто поначалу собирались выступить против принятия подобного решения, выслушав ее, изменили свою позицию. Послушав Беату, можно было подумать, что Сангушко действовал как насильник, не считаясь с волей Гальшки. Княгиня особенно заостряла на этом внимание и неоднократно напоминала, что княжна, по сути, еще ребенок, оказалась не способна противостоять вооруженному насилию. А Острожский, вместо того чтобы образумить своего крестника, помогал ему.

— Окажись вы на месте матери, — рыдала Беата, — как бы поступили?

Она искала сочувствия у присутствующих и легко находила его. Были, правда, и те, кто не поддался таким убедительным аргументам и пробовал доказать, что Гальшка согласилась на похищение. А сделала это из-за того, что давно не находила с матерью общего языка. Доходило до того, что княгиня запирала дочь на несколько дней. Не столько о Гальшке беспокоилась, сколько о том, чтобы, выгодно отдавши ее замуж, приумножить свои богатства.

И все же суд к таким аргументам не прислушался. Над Сангушко нависла смертельная опасность. Это понимали все. Писарь Великого Княжества Литовского Евстафий Волович, который находился в дружеских отношениях с Острожским, а на суде пытался доказать, что Сангушко требует в отношении себя снисхождения, поспешил обо всем сообщить Константину Константиновичу. Он не оставлял надежды, что Острожский, благодаря своему влиянию, добьется отмены решения суда, что, правда, было маловероятно, или, на что хотелось надеяться, примет меры, чтобы молодой князь оказался в безопасности.

В письме сообщил:

«Дорогой мой и верный друг!

Я, к сожалению, ничем помочь не смог. Князь Сангушко присужден к банифации. А Беата наняла Зборовских, чтобы они убили его. Теперь все зависит от тебя.

Твой Волович»

Вызвав посланца по особым поручениям и передав ему письмо, наказал незамедлительно отправляться в Острог. Притом сделать это так, чтобы никто не догадался о цели визита.

Решительность проявила и Беата. Радуясь, что Сангушко не избежать наказания, поспешила уведомить о решении суда того, в чьей помощи нисколько не сомневалась:

«Пан Зборовский!

Негодяй объявлен вне закона. Ожидаю Гальшку и надеюсь, что Сангушко будет убит.

Костелецкая».

Письма к Острожскому и Зборовскому попали почти одновременно. Оба адресата находились в одинаково затруднительным положении, не зная места расположения Гальшки и Дмитрия. Острожский сомневался, живы ли они, потому что, как ни старался найти их, ничего не выяснил. Да и труднее ему было теперь действовать, поскольку решение суда становилось законом, а нарушить его вряд ли найдутся желающие. Одно оставалось Константину Константиновичу. Если жив Дмитрий, разыскать его и наказать, чтобы незамедлительно отправлялся за границу, где сможет чувствовать себя в безопасности.

Зборовский же рассуждал более трезво. Если бы Сангушко погиб, то весть об этом пришла бы незамедлительно. Оседлав быстрых коней, его отряд из нескольких десятков лучших всадников отправился в дорогу.

Острожский, в свою очередь, отправил верных людей, чтобы попытались отыскать Сангушко. Им было приказано действовать незаметно, обходить опасные места, избегать вступления в бой. Следовало предупредить князя об опасности.

Сам же Сангушко ни о чем не мог догадываться, хотя и понимал, что его будут разыскивать. Но туда, где находился он со своим отрядом, вести быстро не доходили. Остановился князь в небольшой деревушке, затерянной среди болот, к которой они добрались, выдержав нелегкий бой с преследователями.

Те появились на рассвете, когда успел рассеяться над болотом туман. Однако сделать это незаметно им не удалось. Охрана хорошо несла службу и своевременно сообщила о появлении людей Беаты. О том, чтобы избежать стычки, разговора не могло идти, потому что отступать некуда. Болото не выдержало бы всадников.

Ситуация усложнялась тем, что не оставалось времени организовать засаду. Для этого необходимо было вернуться в лес. Дмитрий решил отправить туда Гальшку. Хотел, чтобы ее сопровождал Вася. Но верный оруженосец, чего никогда за ним не замечалось, не подчинился:

— За кого меня принимаешь, князь?

— Гальшка совсем слаба.

— Для этого других подыщи. Возьми хотя бы Федю.

Тот взмолился:

— Прости, князь, но я хочу со всеми сражаться.

— Не подведешь?

— Надейся, как на Васю.

— Ничего с вами не поделаешь, — согласился Сангушко. — Тогда найдите пару человек, чтобы отнесли Гальшку в лес и сделали для нее шалаш. Только поспешите…

Сказано это было своевременно. Вдали, размахивая мечами, показались всадники, которые неслись вскачь. Вначале Дмитрий хотел оседлать своих коней, но после передумал. Вася угадал его замысел и одобрил:

— Правильно, князь. Отходим к самому болоту, а в последнее мгновение резко бросаемся в сторону.

— Но так легко оказаться под лошадьми… — высказал сомнение Федя.

— Риск немалый, — согласился Сангушко. — Но несколько всадников обязательно окажутся в