Поход в Хиву (кавказских отрядов). 1873. Степь и оазис. - Максут Алиханов-Аварский

«И стреляет со стеклом», чуть не вставил я, вспомнив хивинские пули, но ограничился вопросом:

— Вероятно Иомуты думают иначе о русских войсках, если решились на борьбу с ними?

— Иомуты ничего не думают, отвечал хан, — это народ очень храбрый, но безрассудный.

Остальная беседа с ханом не представила ничего выдающегося. Он сообщил в заключение, что, [293] по последним известиям, Иомуты удалились в степь, а затем удалился и сам.

О положении дел в отрядах мы узнавали только из следующих шести записок, которые разновременно были присланы генералом Кауфманом на имя Буемского:

«16 июля 1873 г. 9 ч. вечера. Ночлег у Хазавата, на правом берегу арыка.

Идем благополучно. Сегодня сделали 30 слишком верст. Слухов из отряда генерала Головачова в нашу пользу много. Донесения нет. Завтра идем дальше; ночевать будем на половине дороги к Змукширу. Что у вас делается? Пишите. Ген. — адютант фон-Кауфман 1-й».

«17 июля 73 г. 7 ч. утра, на переходе от Хазавата, в 5 верстах от ночлега.

Сейчас получил донесение от ген. Головачова. Утром, 15 июля, Туркмены, в огромном числе конных и пеших, напали на отряд его, готовившийся выступить к их кочевьям. Неприятель отбит с огромной потерей. Это уже второе такое дело, после которого едва ли они опомнятся.

Саранчов (Вступил в командование Оренбургским отрядом после отъезда ген. Веревкина.) в 6 верстах от Головачова. Я иду, может быть поспею, если Туркмены не убегут в пески. Головачов ранен саблей в руку, Фриде — в голову. Кауфман 1-й». [294]

«18 июля 73 г. Змукшир, 8 ч. вечера.

Отряд идет благополучно. Погода свежая и даже сырая. Завтра — в Ильяллы. Получил донесение ген. Головачова от 17-го. Туркмены признали себя разбитыми. Кавалерия наша настигла Иомутов отделения Ушак; отбила весь скот и все имущество; множество трупов оставлено на месте. Иомуты остались одни; прочие роды, — по рассказам нескольких человек, возвратившихся в Змукшир, — убрались на свои места.

Оренбургский отряд вошел в связь с отрядом ген. Головачова и оба стоят невдалеке друг от друга. Кауфман 1-й».

«20 июля 73 г. Бивуак близ Ильяллы.

Я вчера прибыл благополучно в Ильяллы, около которого нашел расположенными в лагерях оба отряда: ген.-м. Головачова и Оренбургский. Оба отряда в благополучном состоянии.

Иомуты и вообще Туркмены признали себя окончательно пораженными. Отделения Иомутов в панике разбрелись в разные стороны в пески, но куда именно — точных сведений я не имею. Остальные роды Туркмен разошлись по своим местам; я потребовал к себе их старшин и сегодня объявлю им мою волю. Письмо такого же содержания я вместе с сим пишу хану. Все ли у вас благополучно? Будьте [295] покойны и, главное, здоровы. Ген. — адют. фон-Кауфман 1-й».

«22 июля 73 г. Лагерь у Иляллы.

Здесь все благополучно. Вчера объявил Туркменам всех родов, кроме Иомутов, которые разбежались после разгрома, уплату контрибуции, половину деньгами, половину верблюдами. Старшины обещались уплатить в назначенный им 12 дневный срок с сего числа.

Чтобы следить за ходом этого дела и на всякий случай, я остаюсь на несколько еще дней здесь. Пишите каждый день о том, что у вас делается. Будьте здоровы.

Оренбургский отряд сегодня выступил в Кызыл-такир, в 23 верстах отсюда, где и будет стоять во время взноса контрибуции. Прочия войска остаются пока в Ильяллы. Скажите Атаджану, что, быть может, дня через три или четыре, я ему разрешу ехать (Как уже было говорено, после бегства Мадраима Хивинцы провозгласили ханом его брата, Атаджана. Это обстоятельство еше более усилило вражду к нему возвратившегося впоследствии хана. Опасаясь ее последствий после ухода Русских, Атаджан просил Кауфмана разрешить ему отправиться в Мекку.). Ген. — адют. фон-Кауфман 1-й».

«26 июля 73 г. Лагерь у Ильяллы 10 ч. вечера.

Здесь все благополучно. Сбор пени, хотя и медленно, но идет. Завтра кончается 6-ти дневный срок, в который назначен взнос первой половины [296] денежной пени. Я не остановился еще на решении, к каким прибегну мерам взыскания, если таковая не будет вся представлена. Слухи о том, что Иомуты очень пострадали от действий отряда ген.-м. Головачова, постоянно подтверждаются. Ген. — адют. фон-Кауфман 1-й».

Затем, известий уже не было почти две недели, но прошел слух, что войска возвращаются в Хиву, собрав с Иомутов, взамен контрибуционных денег, все, что только было возможно, начиная от верблюдов, и кончая серебряными слитками из женских уборов… И действительно, в полдень 6 августа прибыли отряды Кавказский и Туркестанский, и в сад наш вступил генерал Кауфман с своей огромной свитой, в которой среди массы белых кителей резко выделялась неуклюжая фигура Хивинского хана, в ярко-зеленом атласном халате… Раздались песни, загремела музыка и общей радости не было конца…

Под вечер нас посетил Кауфман. Мы поздравили его с Георгием 2-й степени, а он, в свою очередь, порадовал нас известием, что через три дня тронемся, наконец, обратно в Россию, куда Оренбуржцы уже двинулись прямо из Змукшира… [297]

XXIX

Мирный договор, новое политическое положение ханства и обратное выступление войск. — Головачов и Кауфман. — Неделя на каюках и заложение Петро-Александровска. — Финал.

Какими политическими или иными соображениями руководилось наше правительство в своем отношении к покоренной нами стране, — мне не приходилось слышать. Но говорили, что генерал Кауфман имеет повеление не присоединять Хивинское ханство, а только поставить его в вассальные отношения к России. В этих видах он заключил с ханом договор, по которому последний является отныне безусловным исполнителем всех требований России; обязан выплатить ей в течении десяти лет военную контрибуцию в два миллиона рублей, и, наконец, уступить ей дельту Аму и все свои владения на правом берегу этой реки, часть которых будет передана Бухаре, в вознаграждение услуг, оказанных эмиром в течение настоящего похода.

За этим договором, завершившим дела наши в ханстве, последовал приказ о выступлении отрядов в свои округа, за исключением больных и [298] раненых, которые не могли следовать при войсках и были предназначены поэтому к отправлению на лодках по Аму-Дарье до Аральского моря и далее, на пароходе, в Казалинск. В эту категорию из Кавказского отряда были выделены 14 нижних чинов и три офицера, вместе со мною. Приказ о выступлении вызвал положительный энтузиазм в войсках и его не разделяли только мы: тяжело было расставаться со своим отрядом, да и завидно, что товарищи будут дома, пройдя только тысячу верст до Каспия, тогда как мы должны проехать для этого, кружным путем через Оренбург и Астрахань; без малого пять тысяч… Но нет худа без добра: мы избегнем за то вторичную прогулку по пустыне Уст-Юрта и совершим путешествие по новым незнакомым местам…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});