Красный рассвет - Фёдор Березин

Так вот теперь первое, что нужно сделать командиру отряда Герману Минакову, — это сориентироваться на местности. Что имеется для этого? Висящий в районе пуза компьютер сдох, радиопередающие системы под каской, по-видимому, тоже. Зато наличествует выданный тем же, обитающим сейчас в Капских горах Сергеем Шикаревым телефон. Интересная штучка. На вид ничего особенного — размер сигаретной пачки. Зато внутри никаких аккумуляторов — полное обесточивание. Но хочешь позвонить — пожалуйста. Каким образом, ведь закон сохранения энергии и все такое? А никто и не отменяет. Перед тем как выйти на связь, нажимаешь маленькую кнопочку — не сенсор, а именно кнопку. Энергия твоего пальца рождает запускающую искру. Проворачивается где-то внутри микробный стартер и толкает малюсенький коленвал. Чудо микромеханики — бензиновый телефон! Говорят, существуют даже такие компьютеры. Так вот, давим кнопку и...

— У нас проблемы, — пищит откуда-то мышиный голосок Шикарева. — Танки не подавлены.

“Спасибо за информацию. Пожалуй, основные проблемы будут все-таки у нас”, — размышляет Герман Минаков. Он снова жмет кнопку, глушит микродвигатель с целью экономии миллиграмма очищенного бензина и снимает закрепленную на плече автоматическую винтовку “AUG”.

105

Пластик, железо и прочее

Контр-адмирал Лигатт снова распекал подчиненного. С великому сожалению адмирала, распекание теперь проводилось не тет-а-тет, а через радиоэфир. Такое обстоятельство заметно снижало эффект выплескивания вредных эмоций. Ведь что толку орать с экрана? Слушающий вас человек может просто внушить себе, что смотрит не имеющую к нему отношения программу, и не более того. Хотя допустимо и большее — смотреть на багровеющего в виртуальном мониторе начальника, как на знакомого комика. Посему контр-адмиралу вообще не стоило пытаться воспитывать кого-то на расстоянии. Он сам это прекрасно понимал. Можно было ограничиться доведением взыскания или сообщением о назначенном расследовании, и все. Однако не получалось. Черт знает, когда еще то наложенное взыскание скажется на карьере лопуха-подчиненного? Когда закончится? Да и доведется ли до конца в теперешней сумятице это самое расследование? И вообще, идет война. Опыт из ошибок и просчетов нужно извлекать и усваивать сейчас, срочным образом. Потом может оказаться вообще поздно. И потому приходилось.

— Кэптен, как вы могли бросить своих товарищей? — почти страдальчески запрашивал командир соединения Лигатт.

— Я ведь прислал два “Оспрея” с пожарными, — кривил губы Марджори.

— Но ведь это уже потом, кэптен, так? Вы могли обойтись без всяких “вертикальщиков”. Просто заставить своих пожарных добраться до очагов пешком. До вашего “героического” и “страшно умного” маневра это делалось запросто, так или нет?

— Контр-адмирал, если бы вы видели со стороны, что творилось над вашими модулями, вы бы действовали еще быстрее меня.

— Но как можно было подумать, что это ядерный взрыв, а?

— Так решил не только я, адмирал. Опросите находящихся на КП.

— Бросьте молоть ерунду, кэптен Марджори. Какая мне, да и вам, разница, что там подумали остальные? Командир корабля и модуля — вы! Только вы отвечаете за решения!

— Но я же человек, контр-адмирал. Я поступаю, как все люди. Было ощущение ядерного взрыва, и вот...

— Что за детство, Марджори? Какое ощущение взрыва? Вы его хоть раз видели, чтобы ощущать?

— Бывает ощущение смерти, адмирал. Ее я тоже никогда не испытывал, и что? Я и с высоты мостика никогда не падал, но большой высоты опасаюсь.

— Боже правый, кэптен Марджори. Вы же командир авианосца. Вы же должны думать, должны считать. Вы что, не понимаете, что, если бы над нами рвануло, до вас бы волна добралась мгновенно?

— Но есть слабые спецбоеприпасы, контр-адмирал. И к тому же эта предварительная готовность после засечки русской лодки. — Марджори уже устал объясняться, ему хотелось отвернуться, но перед тем плюнуть в экран.

— Но вы хоть понимаете, что ударная волна при любом атомном подрыве идет со сверхзвуковой скоростью?

— Контр-адмирал, до вашего корабля было целых полтора километра. Это достаточно большое расстояние при каких-нибудь пяти-десяти килотоннах, правильно?

Наверное, это было правильно, но адмиралу Лигатту все равно оставалось непонятно, как клочья дыма можно принять за атомную вспышку? Теперь ведь никак не получалось имитировать обстановку, в которой принимал решение Марджори. Сейчас, после случившегося, она оставалась полностью неизученной. Возможно, сработало известное из психологии правило, когда толпа делает такое, что человек в отдельности не совершил бы никогда. Толпа глупее отдельной личности. Вполне вероятно, что в случае принятия решения кэптеном “Нимитца” он просто оказался исполнителем воли толпы. Но какое это имело значение сейчас?

Сейчас они все просто пожинали последствия катастрофы. По телеметрической информации было абсолютно четко, хотя и предварительно, доказано, что на “большую линейку” абсолютно никто не напал. Правда, у программистов имелись какие-то подозрения, но мало ли что они могут накопать в своих математизированных, виртуальных мирах? Если их слушать всегда, то... Здесь, в реальном мире, произошли настоящие кошмары. “Большая боевая линейка” уже не существовала как таковая. Но мало того. Что произошло с ее деталями-модулями?

Авианосец “Теодор Рузвельт” был выведен из строя полностью. Там еще до сей поры пылали очаговые пожары, неясно было, чем все кончится. Но то, что он теперь потерян как боевая единица, ясно и без всяких экспертиз. Рубка-остров полностью уничтожена. Разрывы палубы, причем в одном месте сквозные, через три палубы вниз. Есть повреждение бортов. Парк самолетов выведен из строя практически весь.

Дальше собственный, теперь уже покинутый “Авраам Линкольн”. Полностью лишен связи и управления. Не способен руководить полетами собственной авиации. Также имеются повреждения палубы во многих местах, хотя явно не такие значительные, как у коллеги.

“Карл Винсон” — теперешний флагман, над “островом” которого реет адмиральский вымпел. На счастье, “С-1000” до него не долетел. Но и он понес серьезный урон от косвенных результатов посадки транспортника. Пострадал от взрывов ракет, а также от инициированных ими взрывов собственных самолетов и слабеньких сравнительно с доставшимися модулю “два” пожаров. Имеет теоретически устранимые повреждения обеих передних катапульт. Зато боковая однозначно исправна.

А дальше...

Поскольку все, даже косвенные, воздействия “посадки” транспорта дальше модуля “три” не добрались, то здесь, позади, должна была остаться основная мощь и надежда. Но вот именно тут и проявил себя активист Марджори. Он рванул на своем “Нимитце” задним ходом, как на гоночном автомобиле. Но ведь его авианосец был сцеплен с другим. Причем сцеплен крепче, чем обычно. Ведь в результате предшествующего столкновения крепления пришлось чинить уже при соединенных левиафанах. К тому же чинить быстро, ибо ожидалось прибытие злосчастного “Гуиина”. Естественно, “Честер Нимитц” не мог утянуть за собой всю связку кораблей, резким рывком он не сдвинул бы даже соседа. И крепления порвались. Но поскольку они были особо прочны, то...

В общем, у “Дуайта Эйзенхауэра” выдран кусок посадочной палубы. Теперь он не может принимать самолеты сзади. А у “пятого” модуля — “Нимитца” — наоборот, оторван к черту кусок передка. Он теперь, так же как “Винсон”, не способен эксплуатировать авиакрыло в полную силу.

Именно по этим причинам сидящий внутри “Карла Винсона” контр-адмирал Лигатт и распекал кэптена Марджори. Но с того, похоже, что с гуся вода.

— Как идет ремонт, кэптен? — спросил напоследок несколько выпустивший пар адмирал.

— Делаем, что выходит, сэр.

— Надо напрягаться, кэптен.

— Стараемся, контр-адмирал. Дуем жилы.

— Бросьте вы этот дурацкий романтизм, кэптен Марджори, — посоветовал Арчи Лигатт неизвестно для чего. Вообще-то от злости он хотел кусать локти. А растяпу Марджори он бы собственноручно расстрелял. И рука бы не дрогнула. По крайней мере он так думал.

106

Твердый грунт

И приходилось на ходу приспосабливаться к этой старинной штуковине “AUG”. Перед боем не удалось вволю потренироваться в стрельбе. Дело не только в патронах, которых, понятно, не имелось вволю. Свою лепту внесло и соблюдение маскировочных мер. Благо когда-то в родном Благовещенском они эту винтовку иногда держали в руках. Китайские курсанты ее вообще любили, прежде всего за компактность и легкость. Но с тех далеких времен кое-какие навыки поистерлись. А была у этой “AUG” одна тонкость. Если тронуть курок чуток, то выстрел одиночный. Но стоит чуть пережать, и на тебе — очередь. А патрончиков-то в магазине всего тридцать. Вот так несколько раз пережмешь, и останешься супротив американского спецназа без всяких преимуществ. А уже столкновение с первым из них, тем самым, которого не удалось прикончить до подрыва электромагнитного чуда, показало, что не все так просто, как ожидалось. Не сидят они в ожидании поддержки с моря и воздуха. Пока Герман подбирался к валунам, в которых укрылся янки, тот дважды его обстрелял. Нет, к счастью, это была не плазменная винтовка и даже вообще не винтовка. Но все же достаточно опасная штучка. Как выяснилось позже — пистолет “SPP”, почти не устаревшая штуковина. Он давал достаточно большую прицельную дальность, и если бы Герман загодя предвидел его наличие, неизвестно насколько бы затянулся поединок. Ведь тогда бы он поостерегся ломиться к врагу напропалую в первую минуту.