Мертвое сердце (СИ) - Цой Анна

— Вольтер! Мать твою за ногу! Если ты его сейчас не отпустишь, то я тебя укушу! Феликс!

Мужчина моментально разжал руку. Будто на него не орали никогда, а я тут пришла и изменила всю его жизнь. Он посмотрел на меня совершенно не верящими глазами. Барсик в туже секунду упал на пол и, кажется, потерял сознание. Хорошо что дышал, потому как из горла его доносился то ли свист, то ли… в общем что-то непонятное.

Вольтер подошел ко мне вплотную и поднял пальцами за подбородок с явно нехорошими намерениями. Я, конечно, не против, но мою потянувшуюся к его лицу руку тут же перехватили, немного сжали и опустили вниз. Что спровоцировало у меня в голове мысли о нечестности и некоторой предвзятости в отношении меня.

— Стоять! — очнулся от ступора Вильгельм, мелькнувший покрасневшим от злости лицом, — ты обещал не трогать ее до бала!

Лорд Вольтер сделал шаг назад, оглядел меня с ног до голову, отпустил мою руку, потом отступил еще два шага подальше от меня и повернул голову в сторону отца. Взгляд у него был решительный, хоть и немного раздражённый.

— Бал ничего не изменит, — голос тоже о доброте не говорил.

Слова его снова были непонятными, да и бал сам по себе не казался мне мероприятием, где решаются судьбы, но, кажется, я начала догадываться. И мне это не нравилось. А все потому, что, как я и предполагала ранее, единственным вариантом приемлемым для отца, но неприемлемым для меня являлся брак. Сперва я догадывалась о том, что идеальным кандидатом папочки был Майкл. Думаю, им он и остался, только появилось громкое «Но!» в виде Вольтера, который тогда на крыше башни сказал отцу "Готовь договор". Как по мне, так все стало яснее некуда — меня выдадут замуж, но кто именно будет женихом — пока не понятно. Вся эта канитель со свадьбой меня не пугала, кто вообще задумывается о таком в шестнадцать? Ладно, пусть почти в семнадцать. Я даже по меркам Фобоса несовершеннолетняя! А по меркам Деймоса так вообще старая дева. Может раскрыть тайну века отцу и не трепать мозги себе? Наверное, нет. Что если есть вероятность, что он меня пристроит по-быстрому за эти два месяца.

Непонятны только мотивы Вольтера. Я осознавала, что папандру нужен внук или хотя бы наследник, а мне необходима свобода от каких-либо уз, но Феликс? Та еще темная лошадка. Даже жутко немного становится, когда не можешь просчитать казалось бы очевидный мотив. Уговаривать себя о чистой и искренней любви — бессмысленно. Я не малахольная дева, которая может поверить в то, что опытный взрослый, а главное — умный мужчина будет делать что-то ему не особо выгодное ради каких-то "чувств". Возможно, с его стороны и существует симпатия или интерес, но… делать что-то не имея цели и итога, который ты хочешь получить… глупо и не рассудительно.

Вильгельм подошел, схватил Барсика, свалил его на кресло, не особо печалясь о сохранности каких-либо частей тела парня, и Лорды-морды вышли из комнаты, оставив меня, портних и полудохлого Барислава стоять, с недоумением смотря им вслед.

Глава 24

Новогодняя ночь наступила, не успела я и опомнится. Все те праздники, что проходили в Доме, не могли сравниться с предстоящим. Причиной были не масштабность и богатство, с какими планировалось праздновать, и даже не всеобщая радость, что кружила в воздухе, а то самое поистине волшебное ощущение детства в сердце. Казалось, даже вечно хмурый и недовольный Вильгельм ходит приплясывая. Я и вправду поймала его на постукивании ритма ногой, когда зашла в кабинет узнать, через сколько мы будем выходить. Однако поводом для неожиданной радости отца стал совсем не Новый год, хотя с ним многое было связано. А дело всё в том, что меня ждал первый в моей жизни бал. По "счастливой" случайности в виде моего близкого совершеннолетия он станет для меня дебютным, то есть на нем меня представят как пригодную для брака Леди.

Факт того, что на этом чертовом балу что-то произойдёт, не отрицал даже сам отец, ограничив меня в передвижении на несколько последних дней. Ко всему прочему мне было строго настрого запрещено общаться с Арьей, Барсиком и… Вольтером. Последнего я встречала только в кабинете отца, в котором я почти дневала в отместку за ту армию служанок, что ходили за мной по пятам и следили за каждым шагом. К чему такие меры я понять не могла и ломала голову целыми ночами. Единственной догадкой стал разговор Лордов, когда я сидела у камина в кресле, раздражая тем самым папандра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Говорили они на другом языке. Причём я понимала это настолько отчетливо, насколько ясно могла представить две луны на небе. А всё потому, что с самого раннего детства Рая любила играть с нами в игры. Это были не обычные игры, нацеленные на развитие интеллекта и внимания. У мамы никогда не было так просто, потому к окончанию начальной школы наша группа знала "вымышленный" эльфийский. Говорить я на нем, конечно, могла, но очень коряво. Однако хорошо понимала все, что говорят мне. Забавная штука, да? Только спустя много лет я поняла, что меня всю жизнь готовили к выживанию на Деймосе. А ведь еще несколько месяцев назад я даже не подозревала о его существовании. Непонятно только, почему именно эльфийский? Ответом стало то, что по слухам от вездесущей Гавнии, почти сразу после моего рождения моя мать вышла замуж. И не абы за кого, а за Лорда эльфийского леса, приближенного к короне. Забавно, что Рая подумала о том, что меня может забрать именно та, кто бросила. Но даже таким умным и продуманным, как моя мамуля, свойственно ошибаться.

— Это нечестная игра, — произнес Вольтер, усаживаясь в кресло напротив отца, демонстративно скрещивая на груди руки.

Я, почти находящаяся позади отца, теперь была в поле зрения Лорда. Будто он специально выбирал такое место, чтобы следить за моей скромной кандидатурой. Вильгельм довольно усмехнулся, но не поднял глаз от бумаг, я же отвела взгляд к окну, так и ощущая, как щеки алеют от его взгляда.

— Я, как отец, еще не подписавший ни одного договора, имею право ограничить ваши встречи.

Вольтер усмехнулся, постучал пальцами по столу и совершенно неожиданно подался вперед, заставив папочку напрячься — в руке его тут же сломался карандаш, наполнив треском весь кабинет.

— То есть так ты идёшь на уступки? — рык на эльфийском — это, конечно, что-то с чем-то.

— Ты не единственный кандидат! Райдеры также могут потребовать на нее права…

Комнату огласил резкий издевающийся смех Вольтера, с каждой секундой заставляющий отца сереть лицом.

— Магистр против меня не пойдёт даже под страхом смерти, — его взгляд резко переметнулся на меня, в то время как я уже минуту наблюдала лишь за тем, как он издевается над папой.

И мне это не нравилось. Как не нравилось и то, что меня никто не будет спрашивать. Меня смущала тот факт, что он искренне пытается заставить отца подписать контракт, зная, что я смогу отказаться от брака с ним через два месяца. Но при этом даже не пытается рассказать ему об этом. У него определенно есть свои цели. Мне же остаётся надеяться на то, что при его осуществлении не полетят головы, в первую очередь отца и моя.

— К тому же, ничего ей не рассказывая, ты подставляешь только себя, Асгард. Подумай об этом, — Вольтер поднялся на ноги и свысока взглянул на Вильгельма, с обреченным взглядом смотрящего на собственный стол.

— Она может сделать выбор не в пользу тебя, — пробурчал папа.

Хмык от Феликса, его последний взгляд в мою сторону и громогласное:

— У меня в любом случае есть право дня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

По моему телу словно прошёлся электрический разряд. Горло сдавило спазмом, а воздух в легких словно застыл. Догадаться, о чем он сказал было несложно, тем более сразу после того, как за мужчиной захлопнулась дверь, отец опустил голову на скрещённые руки так, будто она была для него тяжела. Первая ночь или в адаптации Деймоса день — стандартная процедура, которая на Фобосе изжила себя больше века назад. Подразумевала она то, что меня могут отдать Лорду Вольтеру в "личное пользование" на один день.