Земля - Григол Самсонович Чиковани

глазами навыкате с нависающими над ними косматыми бровями. В зубах у него дымилась трубка. — Но как мы покажемся на глаза нашим близким?

— А здесь чего дожидаться? — спросил его Джансуг Гуджеджиани.

— Авось найдут управу на эти чертовы оползни, — ответил Кижи. — Помню, когда мы рыли квалонский канал, Андро Гангия сказал...

— И в Квалони этих оползней было до черта, — перебил его Георгий Чартолани.

— Так вот, Андро Гангия сказал тогда, что оползни бывают из-за грунтовых вод.

— И что же? Нет от них спасения, что ли? — воскликнул Адиль Чегиани.

Брегвадзе, Серова, Шамугия, Бачило и Гудуйя затаив дыхание слушали разговор.

— И еще он сказал, что если так будет продолжаться...

— То надо бросать все к чертовой бабушке, да? — не хватило терпения у горячего Циока Авалиани.

— И вовсе нет, — неторопливо ответил Кижи.

— А что же? — вновь не выдержал Циок Авалиани.

— Надо дамбу, говорит, отодвинуть от берега.

— Это еще зачем?

— А затем, что такая высокая дамба тяжело давит на берег.

— Верно сказал Гангия, — загалдели сваны.

— Головастый мужик этот Гангия.

— Такой не ошибется.

— А почему мы до сих пор здесь копаемся?

— Чего они ждут?!

— Надо или новую трассу найти, или продолжить эту, — закончил Кижи Гардапхадзе, затянулся едким дымом и уселся на место.

— Новую трассу уже нашли, — сказал Адиль Чегиани.

— Серова и ее партия целых два месяца изучали новую трассу. Дудки, никуда я отсюда не пойду. Я остаюсь здесь со всеми своими манатками. Не сегодня, так завтра перебросят нас на новую трассу, а может, дамбу заставят передвинуть. Сказывают, из Москвы указаний ждут насчет дальнейшего.

— Зачем же ждать указаний сверху? Мы и сами с усами — можно на месте решить, быстрее будет! — жестко завершил спор Циок Авалиани.

Ни разу еще не улыбался Васо Брегвадзе после ареста Андро Гангия. Но сейчас улыбка осветила его круглое лицо.

— Н-н-ну что, слышали, Галина Аркадьевна?

— Слышала, Василий Григорьевич, правильно он нас...

— И вы, надеюсь, слышали? — повернулся Брегвадзе к Уче и Антону.

— А как же! — наперебой подтвердили они.

— Будь я на их месте — терпение мое давно бы лопнуло. Всех бы за горло взял, начиная от начальника управления, да и себе спуску не дал бы.

— Истинная правда, Василий Григорьевич, — подтвердил Антон Бачило, — но сваны — народ покладистый, терпят до поры до времени...

— Но почему мы терпим, я вас спрашиваю, почему?! — обратился Брегвадзе к Серовой.

Что могла ответить Серова? Ведь и она не раз спрашивала себя об этом, но ответа найти так и не смогла.

— Мы, белорусы, сванам в терпении не уступаем, — пошутил Бачило.

Инженер улыбнулся, потом поглядел на всех троих и уже серьезно сказал:

— Пришел конец нашему терпению, баста. Пора и честь знать.

— Дальше тянуть некуда, — согласились с Брегвадзе все трое.

Серова одним махом одолела крутую лестницу управления и только на верхней площадке перевела дух.

В конце коридора послышались шаги, кто-то шел ей навстречу. Галина Аркадьевна, усилием воли подавив волнение, как ни в чем не бывало неторопливо направилась по коридору к кабинету Карда. Но в приемной самообладание изменило ей. Судорожно, словно боясь упасть, ухватилась она за ручку двери и резко потянула ее к себе. Галина Аркадьевна вошла в кабинет Карда и аккуратно прикрыла за собой дверь.

У начальника управления были Джапаридзе и Брегвадзе. Они встали и с изумлением уставились на Серову, застывшую у дверей. Галина Аркадьевна, не отпуская ручку двери, едва сдерживала рыдания.

— Что случилось, Галина Аркадьевна?! — первым нарушил тишину Карда.

Ни слова не говоря, Серова подошла к столу, покрытому зеленым сукном, и тяжело опустилась на первый попавшийся стул.

Было ясно, что Серова пришла с недобрыми вестями. И ни у кого из присутствующих не повернулся язык еще раз спросить ее, что случилось. Никогда еще не доводилось им видеть Серову в таком состоянии. Не поднимая глаз и до крови закусив нижнюю губу, чтобы не разрыдаться, Серова тупо смотрела прямо перед собой. Так просидела она несколько минут. Ожидание стало невыносимым. Важа подумал было, а не стряслось ли что с ее родителями, но тут же отогнал от себя эту мысль. Вряд ли Галина пришла бы в управление с личными переживаниями.

— Андрея Николаевича не стало, — выдавила наконец из себя Галина Аркадьевна упавшим голосом.

Смысл ее слов не сразу дошел до сознания присутствующих.

— Андрей Николаевич скончался ночью в тюремной больнице.

Тариел Карда и Важа Джапаридзе опустились на стулья. Васо Брегвадзе остался стоять. Он, казалось, потерял способность двигаться. Лицо его выражало отчаяние и надежду. Он не хотел верить услышанному.

— Андрей Николаевич умер, — глухо повторила Серова.

— М-м-м... — ни слова не смог вымолвить Брегвадзе. В горле у него пересохло, и он потерянно уставился на Тариела и Важу. Синеватая бледность покрыла их лица.

— М-м-м... — нет, на этот раз не смог подчинить себе слово Брегвадзе. Едва переставляя ноги, он подошел к двери и запер ее на ключ. Потом подошел к окну и прислонился лбом к стеклу. Рука его медленно вытащила платок из кармана.

Карда расстегнул ворот рубахи. Холодный пот струился по его лицу. Джапаридзе сидел с опущенной головой.

После ареста Андро Гангия при каждом нежданном стуке в квартиру Тариел Карда быстро переглядывался с женой. То же самое происходило с ним и здесь, в управлении, если кто-нибудь стучался в закрытую дверь кабинета. Вот и сейчас раздался стук в дверь, и Тариел понял: стучит не секретарша. Тариел было встал, но тут же сел и выжидательно уставился на дверь.

Брегвадзе и Джапаридзе заметили замешательство начальника управления, догадались о его причине, но вида не подали.

Стук повторился, вкрадчивый такой, легкий стук. Нет, это явно была не секретарша. Карда с трудом сглотнул липкую, горькую слюну.

— Открой, Важа! — как можно спокойней сказал Карда.

Важа открыл дверь.