Ярость - Салман Рушди

Соланка стоял как громом пораженный.

— Та! — заявил сантехник, особенно напирая на слова. — Теперь у меня есть прафо насыфать фас так. Я пришел сюта специально тля тофо, штопы это фам скасать. Фитете ли, профессор, я фсял та и послетофал фашему софету, софету, который фы тали мне просто так, штопы посмеяться, глупо потшутить, и майн готт, слафа поку, мои усилия не прошли таром. Это пыл успех! Скоро фыхотить фильм! Фот смотрите, тут, прафта, картинка щерно-пелая. Фитете, насфание стутии. Фитете, тогофор, услофия оплаты. Претстафьте сепе, кометия. Та! Прошиф шиснь, лишенную юмора, в конце я буту смешить лютей. В глафной роли Пилли Кристалл, он уше согласился, он просто с ума схотит по этой роли! Мы стелаем корящий хит, та? Уше скоро ф прокате. С путущей фесны. Море пухла. Отлищный пютшет. Грантиосный прастник. Потоштите немного, фсе увитите сами. Ну, латно, мне пора. Профессор-затница, я плакотарю фас за название. Фы его притумали. «Jü-Boot». «Ефрейская лотка». Ха-ха-ха.

16

Ни на что не похожее лето вдруг закончилось в одну ночь, точно кто-то свернул показ неудачного бродвейского шоу. Столбик термометра, будто нож гильотины, резко упал вниз. Курс доллара, напротив, взлетел вверх. Повсюду, куда ни взгляни: в спортивных залах, клубах, галереях, офисах, на улицах, в залах Нью-йоркской фондовой биржи, на главных стадионах и крупных концертных площадках — спешно готовились к новому сезону, разминались перед началом рабочей поры, подновляли тела, головы и содержимое гардероба, занимали стартовые позиции. Время шоу на Олимпе. Казалось, весь город участвует в гонке. Слабаки могут не беспокоиться, им нет места в этом динамичном соревновании. Вот оно — самое главное событие, ежегодный чемпионат, победителя ожидает голубая атласная лента через плечо. Это забег для профессионалов, занявшие первое место станут богоравными. Второго места тут не бывает — отправляйся-ка в город неудачников, Лузервиль! Никто не раздает здесь ни серебряных, ни бронзовых медалей. Главное правило: пан или пропал.

Всю эту олимпийскую осень эфир заполняли атлеты: дискредитированные китайцы, пьющие черепашью кровь; Марион Джонс, бормочущая что-то в микрофон; муж Марион Джонс, уличенный в использовании допинга — нандролона; Майкл Джонсон, вырывающийся вперед и побивающий все рекорды. Набирало обороты и действо, которое Джек Райнхарт назвал Олимпиадой Разводов. Антикварный муж первой жены Соланки, Сары Лир-Скофилд, Лестер, умер во сне накануне последнего в их бракоразводном процессе судебного заседания, успев, однако, вычеркнуть Сару из своего завещания. Жесточайшая словесная война между Сарой, бразильской супермоделью Ундиной Маркс и взрослыми детьми Скофилда от прежних браков наконец-то вытеснила с первых полос дело Бетонных Убийц. Саре удалось выйти полной победительницей из этой пока еще вербальной схватки. Она обнародовала отрывки из личного дневника Скофилда, из которых явствовало, что усопший всей душой ненавидел собственных детей и не собирался оставлять им ничего, что было бы существенней платы за проезд по мосту Трайборо. Сара также наняла частных сыщиков, чтобы те выяснили все подробности жизни Ундины, единственной наследницы по последнему, активно оспариваемому завещанию Скофилда. В прессу хлынули подробности о бисексуальной распущенности модели и ее приверженности пластической хирургии. «Она не принадлежит к числу интересных мне людей, но, говорят, подстилка она выдающаяся», — ядовито откомментировала Сара. Увлечение Ундины наркотиками и съемки в дешевых порнофильмах также сделали свое дело. Но, самое убийственное, пинкертоны откопали тайную любовную связь модели с неотразимым парагвайцем, близким родственником укрывающегося от правосудия нацистского военного преступника. После обнародования этих фактов иммиграционная служба США тут же начала следствие в отношении Ундины, поползли упорные слухи, что ее того и гляди лишат «зеленой карты». Вот это да! Я по-прежнему стаптываю сапоги в пехоте, а Сара Британская командует батальонами, не без восхищения думал Малик Соланка о бывшей жене. Я всего лишь лицо в толпе, а она — королева, от нее зависят жизнь и смерть.

Посвященный планете Галилео сайт PlanetGalilio.com, связанный с Кукольными Королями проект, последняя попытка Соланки за долгое время, очень быстро завоевывал могущественных союзников. Веб-спайдеры умели забрасывать сети. Потенциальные партнеры и спонсоры буквально выстраивались в очередь, желая еще на начальном этапе вложить деньги в новое крупное начинание создателя легендарной Глупышки. Уже были подписаны договоры с крупнейшими производственными, дистрибьюторскими и маркетинговыми компаниями: «Маттел», «Амазон», «Сони», «Коламбия», «Банана рипаблик». Конвейеры вселенной игрушек работали на полную мощность, выпуская все, что только можно, — от мягких набивных кукол до говорящих роботов в натуральную величину с проблесковыми огнями, не говоря уже о костюмах для Хеллоуина. Изготовлялись настольные игры и пазлы, девять различных моделей космического корабля, нейтрализаторы киборгов, сборные модели планеты Галилео-1, а для особо пылких поклонников проекта — и всей ее планетной системы. Количество принятых «Амазоном» предварительных заказов на книгу «Восстание оживших кукол» стремительно приближалось к феноменальному рекорду, установленному в свое время мемуарами Глупышки. Основанная на книге компьютерная игра была практически готова и уже вовсю рекламировалась. Линия модной одежды под маркой «Галилео» была заявлена к показу в заключительный день шестой недели высокой моды. Ввиду намечающейся будущей весной крупной забастовки актеров и сценаристов спешно продвигалась идея высокобюджетного фильма; вопрос должен был решиться со дня на день. Банки не на жизнь, а на смерть боролись между собою за право предоставления под проект крупных кредитов, с каждым днем понижая процентные ставки. Велись переговоры с крупнейшим внутри Китая поставщиком интернет-услуг. Стоящая во главе проекта Мила работала сутками и добилась выдающихся результатов. При всем том их с Соланкой отношения по-прежнему оставались более чем прохладными. Отставка задела Милу гораздо больнее, чем она позволила себе показать вначале. Она держала профессора в курсе всего и готовила к общению с прессой, но как только дело касалось личных контактов, Манхэттенский и Бруклинский мосты перекрывались колючей проволокой и на каждом их них вырастала трехголовая фигура цербера Эдди Форда. И если в электронном мире Соланка и «сетевые пауки» работали вместе по нескольку часов в день, в мире реальном они по-прежнему оставались друг для друга совершенно чужими. Хотя, скорее всего, иначе и быть не могло.

К счастью, Нила все еще не уехала из Нью-Йорка, правда, причина задержки была неприятной и очень ее расстраивала. В Лилипут-Блефуску произошел государственный переворот, во главе которого стоял некий Скайреш Болголам, торговец из коренных элби, начисто прогоревший и ненавидящий удачливых индолилипутских коммерсантов с такой страстью, что это можно было бы назвать расизмом, если бы пыл его не подогревался профессиональной завистью и личной неприязнью. Переворот во многом напоминал никому не нужный фарс, поскольку под давлением сторонников Болголама либеральный президент Голбасто Гуэ, не так давно активно лоббировавший программу государственных реформ, призванных предоставить индолилипутам равные с элби избирательные и имущественные права, был вынужден резко изменить курс и приостановить действие новой, вступившей в законную силу всего несколько недель назад, конституции. Несмотря на это, Болголам заподозрил подвох и в сентябре ворвался с парой сотен вооруженных головорезов в здание парламента в центре Мильдендо, где взял в заложники пятьдесят индолилипутских парламентариев, членов аппарата и самого президента Гуэ. Одновременно отряды сторонников Болголама арестовали всех видных индолилипутских политиков. Все радиостанции, телебашни и основные телефонные узлы страны оказались блокированы. Повстанцы парализовали работу международного аэродрома Блефуску и главного порта Мильдендо. Банда Болголама закрыла главный интернет-сервер страны, Lillicon. Островитянам тем не менее удавалось поддерживать некоторую связь с остальным миром посредством электронной почты.

Судьба Нилиного друга с нью-йоркской демонстрации оставалась неизвестна, однако из тех обрывочных известий, которые все же просачивались из Блефуску, несмотря на препоны Болголамовых бандитов, можно было заключить, что Бабура нет ни среди взятых в заложники парламентариев, ни среди политиков, посаженных в тюрьму. Это означало, что он ушел в подполье, если, конечно, остался жив. Нила предпочитала верить именно в эту из всех возможных альтернатив: «Если бы он был убит, мерзавец Болголам уже трубил бы об этом во все трубы. Хотя бы просто для того, чтобы еще сильнее деморализовать оппозицию». Соланка очень редко видел ее после того, как случился переворот. Нила постоянно, чаще всего по ночам, с учетом тринадцатичасовой разницы во времени, пыталась через Всемирную сеть или по спутниковому телефону связаться с теми, кто теперь именовал себя Филбистанским движением сопротивления или фрименами, свободными людьми. Она также активно искала пути и способы незаконно проникнуть — через Австралию или Борнео — на территорию Лилипут-Блефуску со своей урезанной до минимума киногруппой. Соланка стал ужасно бояться за нее, а также, несмотря на великую историческую важность поглотивших все ее внимание событий, за свое недавно обретенное счастье. Неожиданно он начал ревновать ее к работе и часто, пестуя выдуманное горе, воображал, будто Нила презирает и игнорирует его. По крайней мере, когда измысленная им Замин Рейкская тайно высаживалась на берегу Бабурии, ею двигало желание найти некогда любимого мужчину (хотя, приходится признать, и неясно, с какой целью). Страшная догадка напрашивалась сама собой: возможно, и Нила стремится на острова в поисках мужчины, а не только сюжета для фильма. Что, если теперь, когда мантия величия легла на недостойные плечи бритоголового и гологрудого флагоносца, которым она так восхищалась, Нила предпочтет мускулистого Бабура малоподвижному, стареющему торговцу сказками и игрушками? С чего бы еще ей подвергать свою жизнь опасности, стремясь проскользнуть в Лилипут-Блефуску и разыскать там Бабура? Ради документального фильма? Ха! Полнейшая чушь. Все это, если хотите, предлог. Предисловие. Рабочая заготовка. А Бабур, явно зародивший в ней желание Бабур — основной текст.