Эпицентр - Евгений Филенко

— Готовили специалисты, — со значением сказал Лерман. — В деталях, вплоть до старых ожогов. Что было, наверное, лишним. Там это быстро… — Не оборачиваясь, он спросил у дежурного наблюдателя: — Мониторы?

— В воздухе.

— Дайте максимум на сопки.

Черные, с подмерзшей утоптанной грязью вокруг, лазы, что вели к подземному болоту, наплывом увеличились во весь экран.

— Тишина, — пробормотал Лерман сердито.

— По-моему, там что-то копошится, — с сомнением заметил Энграф.

— Просто нам очень хочется, чтобы там что-то копошилось… Пойдемте пить чай, Григорий Матвеевич. Если возникнет что-нибудь интересное, нам сообщат.

Они успели дойти только до дверей.

— Здесь Сидящий Бык, — разнеслось по кораблю. — Я у цели. Земляные Люди появились из потайного хода за пределами обзора с мониторов и приближаются ко мне. Впереди, по всей вероятности, вождь. Он вооружен дубиной и каменным ножом, но настроен мирно. Эмофон, как и ожидалось, не сканируется… Если хотите полюбоваться, переместите мониторы к северу. Следующий сеанс через полчаса.

— Похоже, ваш план работает, — сказал Лерман.

— Не морочьте мне голову, — отмахнулся Григорий Матвеевич и кивнул на соседний экран.

Там видна была четкая шеренга еще со вчерашнего вечера готовых к взлету новеньких четырехместных гравитров.

4

— Здесь паршиво, — сказал Бубб, почесывая грязным когтистым пальцем между лопаток. — Жрать нечего. Днем холодно, шерсть в такие сосульки смерзается, что с подстилки не встанешь. Завшивели с ног до макушек. Ты бог, ты и сделай так, чтобы нам было хорошо. А мы на тебя молиться будем.

— Какой я бог, — устало отмахнулся Кратов. — Ты и сам прекрасно знаешь. Ты же с головой самец.

— С головой, — согласился Бубб. — Со вшивой.

Тут он растворил жуткую пасть и заржал так, что в темном углу зашевелились полусонные самки и тоненько заскулил, запричитал детеныш.

— Цыц! — рявкнул Бубб, и шевеление испуганно улеглось. — Так и живем, продолжал он, развернувшись к Кратову всем корпусом. Шеи у него не было, круглая голова прочно вросла в мощные плечевые мышцы. — В грязи, без радостей, без удобств. Одни страхи… Что скажешь, бог?

— Еще раз назовешь меня богом, получишь по рогам, — пообещал Кратов. Понятно тебе, вождь трепаный?

Бубб снова хохотнул. Это он понимал. Что-что, а силу здесь все понимали безоговорочно. К тому же, он имел повод оценить боевые качества Кратова при первом же знакомстве. Вместе с двумя следопытами он крался за ним до самого Огненного Капища. А потом оттащил подальше от растревоженных молний и, склонившись над ним, полумертвым от боли и страха, спросил не без ехидства. «Ну что, раздолбай? Получил свое, дурень?». А в ответ заработал жестокий удар под ребра и угодил в мертвый удушающий захват, и лишь подоспевшие на подмогу следопыты уберегли его от серьезных увечий. И долго еще не могли подступиться к сопротивлявшемуся в беспамятстве Кратову, пока тот не сомлел окончательно.

— Ты сильный, — сказал Бубб уважительно. — Ты странный. Кто ты? Леший тебя разберет…

В полумраке под вонючими шкурами сердито забормотали, забубнили заговоры от дурного глаза, от злой силы, от леших и упырей. Бубб собрался с духом и презрительно плюнул на просочившийся сквозь хворостяные завалы тусклый солнечный зайчик.

— Срал я на леших! — объявил он, храбрясь. — Пусть только сунутся. Я тоже сильный!

— Сильный Бубб, сильный… — угодливо зашелестели по углам сидевшие истуканами молодые самцы. — Бубб срал и на леших, и на упырей. Бубб на всех срал… Бубб умный, хитрый…

— Вот, — с удовлетворением изрек Бубб. — Не бог ты, говоришь? А сам на черном звере спустился с неба. Одет не по-людски. Болотом не пахнешь, рыбой не пахнешь, змеей не пахнешь. Третьего глаза у тебя нет, это как понять?! Нет, ты мне уши не заплетай, не здешний ты. То вообще ничего не говорил, только похрюкивал чудно. А то по-нашему заладил, да так, что слушать — не переслушать… Вот ты сказал: получишь, мол, Бубб, по рогам. А у меня никаких рогов и нет. Выходит — ты мне их додумал. Это что же — ты додумывать горазд почище моего?

— Это я просто так сказал, — смутился Кратов. — В шутку.

— Нет такого слова — «шшутхха», — веско заметил Бубб. — У вас там, на небе, может, и есть, а в нашей дерьмовой грязи нет. Слушай, а вдруг ты мне снишься? Вдруг я только хочу, чтобы ты был? — Он помолчал, соображая. — Нет, не снишься — сны так больно не дерутся. А чего ты в Огненное Капище сунулся? Тебе туда зачем?

— Низачем. Я от вас хотел укрыться.

— Уэхх, — сказал Бубб — Дурень. Стали бы мы тебя есть такого, жди дольше. Будь ты болотник или скальник — тогда, конечно, заели бы, уж не обессудь. А того, что нам неведомо, мы не трогаем. Нас мало. Передохнем еще от твоего мяса кто самок от леших оборонит? Пропадать им, что ли? Жалко… Они раньше красивые были, самки-то гладкие, шерсть серебристая, пуховая. Это они сейчас завшивели, когда нас всякая нечисть в берлоги загнала. А прежде-то ты и сам, небось, не погнушался бы, потягал бы наших самочек…

— А что это такое — Огненное Капище? — в сотый раз попробовал с разбегу одолеть барьер запретной темы Кратов.

— Опять ты за свое, — проворчал Бубб — Да ну его в дерьмо, Капище это… Давай лучше слова придумывать. Здорово у тебя получается. Я иной раз гляжу перед собой и чувствую, что слов мне недостает, а придумать ума нет. Вроде голубое — а не голубое. Зеленое — а не зеленое. На самку погляжу, захочется ей хорошее слово сказать, а на языке одна дрянь да пакость мельтешит. Ну и бухнешь ей, бывало, с досады-то. Между рогов, хэхх… А ты только глянул — и сразу нужное слово говоришь. Откуда у тебя их столько? А еще врешь, будто не бог…

— Я не Бог. Просто мой язык богаче твоего. Потому что старше. В моем мире было много языков, некоторые умерли, некоторые слились воедино, как ручейки в реку. А реки текут в море, и все их капли — в морских волнах. Так и мой язык…

— Это верно. У нас, Длинных Зубов, одни с Тупыми Топорами слова. А те, что за лесом живут, Грызопяты, только ругаются по-нашему. Ну, а скажем, Пескоеды, что на побережье обосновались… Я вот думаю: может, мне выучить твой язык? И тогда мне легче жить будет. Тогда я сразу придумаю, отчего нам поначалу хорошо было, а теперь стало хуже некуда.

— Ты все таишься от меня, — укоризненно промолвил Кратов. — Про Капище не говоришь. С чего все ваши беды начались, молчишь. Как я тебе помогу?

— Никак, наверное. Ты один. Это ты сейчас немного в силу вошел, а еще третьего дня лежал дерьмо дерьмом. Что ты сможешь, один-то?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});