Парень, который будет жить вечно - Фредерик Пол

— А почему именно эта планета?

— А вот об этом, — сказал он, — нужно спросить кугелей. Ее выбрали они. Ты ведь знаешь, что у них повсюду есть туманности-наблюдатели.

Это не был вопрос, потому что я действительно знал, и я не стал отвечать. А он продолжал:

— Могу только предположить, что один из их шпионов зафиксировал нечто заинтересовавшее их — может, ту самую деятельность, о которой мы говорили. И послушай, Марк, разве тебе не приказали отправиться туда?

Так и есть. Мне было приказано отправиться на Арабеллу, какова бы ни была цель этой экспедиции, и мы пошли к нашим спутникам-кугелям.

III

Корабль, предоставленный нам властями, оказался старым одноместником, самым маленьким из кораблей, когда-то оставленных на Вратах хичи.

Его размер для нас не был проблемой. Будь на борту только мы с Гарри, нам и такое пространство не понадобилось бы; наши программы могли бы разместиться в одной-единственной книге-веере хичи, для чего не нужен значительный объем. Однако с нами должны были лететь и кугели.

Когда вся колоссальная масса кугелей находится в одном месте — в очень плотной черной дыре, которую мы называем Шаровой Молнией, Кугельблицем, — общее гравитационное поле легко удерживает их вместе. Та небольшая часть целого, которая отправляется с нами, несравненно больше крошечных шпионов-туманностей, разбросанных по всей галактике для наблюдений за происходящим, но все же недостаточно массивна. Чтобы не разлететься во всех направлениях, эти кугели должны постоянно находиться в своего рода магнитном контейнере; это означает, что необходим генератор магнитного поля, а это, в свою очередь, требует дополнительной массы материи — и пространства, которое вместило бы эту материю.

Поэтому, когда мы вдвоем «поднялись на борт», мы сразу заметили перемены в привычном устройстве корабля хичи. В главном помещении приборы управления снабдили сервомодулями, чтобы такие нематериальные существа, как мы с Гарри, могли менять программы полета и лететь куда захотим. Но главная перемена произошла в посадочной шлюпке. Почти все ее пространство занимал массивный контейнер для кугелей — сложное металлическое устройство, напоминающее трехмерное изображение четырехмерного куба, который называется тессеракт. Похоже это на блестящий куб с гранью в полметра с шестью такими же кубами, выступающими по одному из каждой грани.

Оказавшись на борту, я прежде всего проверил внешние параметры тессеракта. Проверять было особенно нечего. Температура поверхности равна температуре окружающей атмосферы; альбедо 0,8; излучения нет. Я отметил легкое очень высокое гудение — примерно 300 герц, но не модулированное — никакой информации оно не несло.

— Ну? — с тревогой спросил Гарри, который не умеет обращаться с плотной материей. — Узнал что-нибудь?

Я покачал виртуальной головой.

— Если ты спрашиваешь, вступил ли я в контакт с кугелями, то нет.

Он философски заметил:

— Может, нам бы они не понравились, если бы мы вступили в контакт.

Я на это ничего не ответил. Я думал о том, что произойдет, если мы столкнемся с ними случайно, например, из-за повреждения контейнера, когда вся энергия вырвется из него и обрушится на нас — вернее, на наши физические хранилища баз данных. Не очень продуктивная мысль, но ничего не поделаешь.

Философское настроение недолго владело Гарри. Я молчал, и он начал тревожиться.

— Мы готовы к старту? Или весь день будем сидеть здесь?

На это мог быть только один ответ. Я вызвал программу старта, установил курс и задумался над тем, что делать дальше.

Беда в том, что Колесо на одном краю галактики, а Арабелла вращается вокруг своей звезды класса G-2 в рукаве Персея почти в семидесяти тысячах световых лет отсюда. Я рассчитал, что при работе установленного у нас сверхсветового двигателя потребуется пятидневный перелет — для нас это бесконечность, и заняться в это время нам совершенно нечем.

Гарри, думавший о том же, высказал предложение.

— А не поиграть ли нам в шахматы, Марки? — спросил он.

Я покачал головой.

— У меня есть идея получше. У нас теперь достаточно времени, и ты можешь рассказать мне, какие инструкции получил для работы на Арабелле.

Он посмотрел на меня.

— Инструкции?

— Да. Инструкции. Что тебе велели делать.

Он пожал плечами.

— Мне не давали никаких инструкций, Марк. Просто велели отправиться туда. Мы ведь туда летим, верно? Вот и все.

Не лучшая новость. Я надеялся, что у властей есть более конкретная информация, чем у Тора Метателя Молота, но если она и была, они ею не поделились. Гарри сочувственно потрепал меня по виртуальному плечу.

— Они наверняка знают, что делают, — сказал он уверенно. — Я могу показать тебе, где жил на этой планете. Это будет любопытно, верно?

Я ничего не ответил. Я не запрограммирован сердиться или вообще испытывать раздражение — мое раздражение направлено лишь на то, что мешает мне нормально функционировать. Однако я был очень к этому близок.

Гарри некоторое время следил за мной, ожидая какого-нибудь конструктивного замечания. Ничего не дождавшись, он потерял терпение.

— Знаешь что, Марки? — спросил он. — Я как будто проголодался. Не приготовишь ли мне яичницу с беконом, может, с куском ржаного хлеба, еще немного шампанского и апельсинового сока, чтобы запить?

Я принял решение.

— Неплохая мысль. Можешь получить все это на завтрак, — сказал я.

Он бросил на меня типичный для него непонимающий взгляд.

— На завтрак?

— Да, на завтрак. То есть я имею в виду, — пояснил я, — еду после подъема. Сам я собираюсь спать до прилета. Можешь последовать моему примеру, если хочешь.

Эта идея ему не понравилась — точнее, не слишком понравилась: он понял, что я не собираюсь все время перелета тратить на приготовление сложных виртуальных блюд и на бесконечные шахматные партии с ним, которые я всегда выигрываю. Ему приходится опираться на собственные ресурсы, чем он вечно недоволен, поскольку таких ресурсов у него нет. Поэтому Гарри поворчал, но не стал протестовать, когда я установил таймеры таким образом, чтобы они разбудили нас, когда мы прибудем на Арабеллу.

После этого я ввел нас обоих в состояние готовности.

Состояние готовности не очень похоже на сон — насколько я знаю, что такое сон. В этом состоянии мы не спим и не видим сны. Я нахожусь то в полном сознании, то — опять в полном сознании, но между этими мгновениями проходит время. Неважно, сколько именно. Может быть и полмиллисекунды, и тысяча лет.

Итак, было щелк и щелк — вот и все. Как только состояние готовности кончилось, я сразу обратился к таймерам и остальным приборам. И поэтому не сразу понял, что имел в виду Гарри, когда он произнес:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});