Конвой PQ-17. Смертельная битва в Северной Атлантике - Дэвид Ирвинг

«Позарика» просемафорила на «Ла Малоуин» следующее сообщение:

«Ожидается, что враг атакует рано утром б июля. Когда он подойдет к нам на дистанцию выстрела, мы должны развернуться, открыть огонь и стрелять до тех пор, пока будем в состоянии. В настоящее время предлагаю предоставить отдых всем свободным от вахт людям. Надеюсь, что с Божьей помощью нам все-таки удастся уцелеть»48.

Теперь все люди на кораблях эскорта ждали одного: когда перед ними появится грозный враг. Офицеры на «Ла Малоуине» знали, что их четырехдюймовая пушчонка мало на что годна — разве что способна издавать при выстреле громкий хлопок. О том, что ее снаряды могут хотя бы поцарапать бронированную шкуру немецких кораблей, речи не шло. Но, стреляя из нее в немцев, моряки, по крайней мере, были бы заняты хоть каким-то полезным делом. Они знали, что в открытом бою их наверняка уничтожат, но не трусили. Просто им было обидно отдавать свои жизни без всякого сопротивления.

После того как шифрограмма из Адмиралтейства была получена, лейтенант Карадус с «Ла Малоуина» написал в своем дневнике особенно проникновенные и пронзительные строки. «„Номер первый“ (старший офицер) и я думаем, что разговор с „Позарикой“ — последний обмен сигналами перед гибелью. Если нам не удастся добраться до пролива Маточкин Шар, мы — люди конченые. Нас потопят или в Баренцевом море, или на подходе к Новой Земле. Когда капитан „Позарики“ разговаривал с командой, все хранили мрачное молчание. Сейчас у нас на корабле только один человек работает в поте лица — наш радист. Пытается, бедняга, найти в эфире какую-нибудь ободряющую новость. На корабле холодно, хотя включены все электрические обогреватели. Когда я пишу эти строки, меня ждут четыре часа сна — и полная неизвестность впереди». Прежде чем отправиться спать, лейтенант Карадус вышел на нижнюю палубу и увидел сидевшего в закутке кладовщика, который читал «Новый Завет». Его работа на корабле была самая неблагодарная — он выдавал патроны и снаряды, и, когда выдавал их мало, его ругали последними словами. «Я поговорил с ним. Он сказал мне, что готов умереть, если на то будет Божья воля. Потом я вернулся к себе в каюту и помолился о спасении своей души. Потом стал задремывать, втайне надеясь, что если случится самое худшее, то это случится во сне». Карадус, как и все члены команды, считал, что без серьезных на то оснований Адмиралтейство никогда бы подобной кошмарной радиограммы не отослало49.

Солнце зависло над горизонтом в 4 утра; ночи как таковой, собственно, и не было. Утром Карадуса позвал на вахту боцман — усталый и очень напуганный. «Машины нашего корабля продолжали выжимать из себя все, на что они были способны. Я пошел на мостик, задаваясь вопросом, какие радиограммы пришли ночью в мое отсутствие. На палубе жались к дымовой трубе около дюжины наших морячков, обряженных в бушлаты, пробковые жилеты и стальные каски. Несмотря на то что все они находились в полной экипировке, вид у них был довольно жалкий. Это было патетическое зрелище, которое тронуло меня до слез». По последним данным, в это время немецкие эсминцы находились от кораблей эскорта в 160 милях, а до пролива Маточкин Шар эскортам оставалось еще миль 180 — или 12 часов хода. Конечно, при условии, что они будут выдерживать прежнюю скорость.

Сильно отстав от своих, двигался в восточном направлении корвет «Лотус», на борту которого нашли прибежище оставшиеся в живых моряки с потопленного «Пэнкрафта». Впередсмотрящий доложил о видневшихся на горизонте клубах дыма; по мнению Холла, это полыхало подожженное немцами какое-то торговое судно. Дым виднелся почти по курсу маленького корвета, и Холл решил немного изменить направление, чтобы выяснить, что происходит. Но чем ближе они подходили к дымному следу, тем меньше он становился, а в скором времени почти и вовсе исчез. Это был дым от дымовых шашек, которые коммодор Даудинг время от времени запаливал в надежде, что дым увидят и его с его людьми подберут. Если бы не особый оптический эффект, каким обладает прозрачная, почти хрустальная атмосфера Арктики, никто бы его крохотного дымка не разглядел и спасавшиеся на шлюпке и плотиках люди с «Ривер Афтон» умерли бы от жажды, холода и голода. Не имевшие весел, съежившиеся от холода в своей единственной шлюпке и на маленьких спасательных плотиках люди представляли собой удручающее зрелище. Пока корвет шел к ним по покрытой радужными пятнами от вылившегося в моря мазута воде, моряки видели немало мертвых тел, колыхавшихся на волнах в своих оранжевых спасательных жилетах50.

С корвета сбросили крупноячеистые спасательные сети, но люди, находившиеся на подошедшей к борту военного корабля маленькой шлюпке, были настолько измучены, что мало кто из них смог без посторонней помощи подняться по ним на палубу. Один из тех, кто находился на носу шлюпки, и вовсе не двигался — это был второй инженер с «Ривер Афтона», которому при взрыве торпеды обломками обрушившихся конструкций перебило ноги. Когда несчастные с помощью моряков «Лотуса» стали подниматься на борт корвета, офицер, находившийся на носу шлюпки рядом с совершенно заледеневшим человеком, стал собирать находившиеся при нем вещи и раскладывать их по карманам своего бушлата. Когда с «Лотуса» крикнули, какого черта они там копаются, офицер, сняв у неподвижного человека с пальца обручальное кольцо, мрачным голосом осведомился, можно ли поднять на борт покойника, чтобы потом похоронить его со всеми морскими почестями. Лейтенант Холл велел оставить покойника в шлюпке и продолжать движение. Он опасался, что потопившая транспорт субмарина затаилась в засаде где-то поблизости, чтобы торпедировать судно, которое попытается оказать морякам с «Ривер Афтон» помощь. Из пятидесяти девяти человек экипажа «Ривер Афтон» двадцать три, включая почти всех артиллеристов из военной команды, погибли. Погибли также два офицера связи, состоявшие при штабе коммодора Даудинга[63]37.

Для PQ-17 5 июля стал днем разгрома и почти тотального уничтожения. Около полуночи U-703 радировала адмиралу Шмундту в Нарвик: «Пункт АС.3568. Потоплен „Ривер-Афтон“ водоизмещением 5479 тонн. Груз: самолеты и танки. Истрачено три торпеды». Командир лодки также добавил, что у него осталось 75 кубических метров дизельного топлива и он в состоянии находиться в море еще по крайней мере двое суток. Примерно в это же время из Нарвика вышла U-408; ее только что заправили, и экипаж стремился побыстрее включиться в дело. Уничтожение субмариной капитан-лейтенанта Бельфельда «Ривер Афтона» довело число транспортов, потопленных в течение этого дня «Стаей ледяных дьяволов», до шести единиц. Шмундт чрезвычайно высоко ценил окрепшее сотрудничество между его субмаринами и военно-воздушными силами; в данном случае атака Ю-88 на подводную лодку U-334 рассматривалась как исключение51.

К утру 6 июля донесения, которые получал Шмундт от командиров подводных лодок, навели его на мысль, что оставшиеся исправными транспорты находятся в основном восточнее 40-го меридиана. Вскоре после полуночи воздушная разведка доложила, что обнаружила два транспорта и два военных корабля, «по виду эсминцы», которые двигались на восток в сторону Новой Земли — вероятно, пролива Маточкин Шар. Вполне возможно, немец заметил корабль ПВО «Паломарес» и шедшие за ним следом корабли конвоя — те, которые были в состоянии за ним угнаться. Полученные Шмундтом данные о продвижении кораблей конвоя далеко на восток подтверждались показаниями капитана «Карлтона» относительно изменения маршрута каравана в сторону Архангельска. Все это, по мнению Шмундта, говорило о том, что «у подводников есть все возможности для проведения успешных операций».

Рано утром штаб морской группы «Норд» передал Шмундту сообщение, в котором говорилось о перспективности преследования судов конвоя вплоть до восьмидесятимильной зоны у русского побережья. В сообщении также отмечалось, что на обратном пути подводники, если им позволят запасы топлива, могут заняться уничтожением атакованных ранее поврежденных и потерявших ход кораблей. Офис адмирала Шмундта согласился с тем, что план хорош и его следует немедленно довести до сведения капитанов субмарин. Около 6 утра полученная от авиаразведки информация была передана на субмарины из «Стаи ледяных дьяволов». В радиограмме Шмундта предлагалось субмаринам, потерявшим контакт с противником, осуществлять поиск южнее между 42-м и 48-м восточными меридианами — в особенности это относилось к субмаринам, которые достигли северной широты 70°. Шмундт также приказал U-355, которой командовал Ла Бауме, регулярно докладывать ему о состоянии погодных условий в районе операций, а кроме того, отменил действие приказа, вводившегося кодовым словом «Конкорд».

4