Игра теней - Наталия Рощина

В голове уже хозяйничал легкий дурман от выпитого, но хмель этот был Ирине Леонидовне приятен. Она улыбалась, наблюдая картину за окном, и в какой-то момент заразилась этой суетливой, шумной атмосферой всеобщего веселья. Она даже собралась очень быстро одеться, а она умела это делать, и присоединиться к тем, кто был сейчас на улице. Ирина Леонидовна вдруг почувствовала себя молодой, энергичной, словно сбросила лет двадцать. Но пока это желание созрело, народ за окном немного успокоился. Кое-где все еще раздавались нестройные голоса празднующих, но в основном страсти улеглись – Ирина Леонидовна тоже поостыла. Она залпом допила шампанское и снова устроилась под теплым одеялом. Переключая канал за каналом, она так и не нашла, на чем остановиться: музыкальные программы изощрялись количеством приглашенных звезд. Все их песни давно приелись за год, шутки ведущих казались Ирине Леонидовне не настолько смешными, чтобы ради них не спать в столь поздний час. Она поставила поднос с пустой бутылкой от шампанского на журнальный столик и выключила телевизор. В темноте то и дело по потолку мчались лучи света от фар проезжавших автомобилей. Глядя на них, она ни о чем не думала. Просто лежала, уставившись в знакомый, давно нуждающийся в новых обоях потолок. Она без труда нашла несколько изначальных дефектов. Усмехнувшись, вспомнила, как сама делала в квартире ремонт, и соседка вдруг предложила помощь в обработке потолка.

– Я все понимаю, мы вроде как не чужие. Одной ведь тебе не справиться, так что не отказывайся, – седовласая старушка оказалась очень бойкой, энергичной и действительно ощутимо помогла. Ирина Леонидовна мало общалась с соседкой и тогда подумала, что столько лет прожили рядом, бок о бок, просто здоровались на ходу, а только почти через двадцать лет начали разбираться, кто есть кто.

– Спасибо вам, – от души благодарила она соседку.

– Да что там, – добродушно отмахивалась та. – Все мы не молодеем, силенок не прибавляется. Вижу я, женщина ты порядочная, работящая. Одна все да одна – дети, как голубки: выпорхнули из гнезда, а родителям жизнь без них пустой кажется. Правильно говорю?

– Точно, все правильно.

– Вот и у меня трое. Сыновья. Растила как могла. Мужа рано схоронила, все для них. Где они теперь, соколики мои? Звонят, иногда на день рождения приезжают. Деньги шлют – понимают, что на пенсию нашу не протянуть. Да только лучше бы были они поближе, чтобы могла я чаще видеть деток своих.

– Что, далеко разлетелись?

– Один – в Америке, другой – на нефтяной вышке в холодном океане, а третий, хоть и в столице, вроде недалеко, а что за тридевять земель, – горько вздохнула старушка. – Твоя-то красавица, вижу, не забывает тебя. И все с мужем приезжает. Дружные, видать?

– Очень, – скрестив за спиной пальцы, ответила Ирина Леонидовна… В то время она еще не знала, что у Даши со Стасом полно проблем.

Ей стало интересно: разберется ли в своих претензиях друг к другу это «дружное» семейство сегодняшней ночью? Наверняка им тоже будет не до телевизора, не до «Голубого огонька». Устроившись поудобнее, Ирина Леонидовна закрыла глаза, пожелала себе спокойной ночи, приятных снов. Она делала это с тех самых пор, как от нее ушел отец Даши. Тогда ее стали одолевать ночные кошмары, и, кстати, эта же соседка, только выглядевшая в ту пору помоложе, посоветовала желать себе самой всего самого приятного на ночь.

– Только ты не для галочки, а с душой желай – и поможет! – убедительно говорила она.

И действительно помогло. Сначала ушли кошмары. Ничего не снилось: темнота и внезапное пробуждение утром, а потом снова вернулись обычные сны, после которых не нужно было вскакивать с бешено бьющимся сердцем. С тех пор это стало для Ирины Леонидовны чем-то вроде ритуала – она желала себе спокойной ночи каждый день, не исключая времени, когда Даша жила у нее. Дочка иногда замечала, как мамины губы шевелятся, – вероятно, привыкнув к одиночеству, она что-то произносила вслух.

– Ты с кем беседуешь? – однажды поинтересовалась Даша.

– С умным человеком, – стараясь не показать, что сконфузилась, ответила Ирина Леонидовна. – Ты не переживай. Со мной все в порядке.

– Ты молишься?

– Что-то вроде этого.

– И о чем просишь? – не унималась дочь.

– Об этом не говорят вслух.

– Чтобы не сглазить?

– Скорее – не спугнуть, – улыбнулась Ирина Леонидовна.

– Не знала, что ты стала суеверной.

– Возраст, доченька.

– Тебе рано говорить о нем. Ты у меня такая молодая и красивая, – в голосе Даши было столько любви, и это не могло не растрогать.

– Спасибо, милая. Спасибо, солнышко.

Вспомнив об этом прекрасном моменте, Ирина Леонидовна не могла удержать улыбку. Наверное, она странно выглядела: ладони под щекой, закрытые глаза и улыбка во весь рот. Но рядом не было никого, и Ирина Леонидовна могла позволить себе не сдерживать эмоций. Крепкий сон пришел быстро. То ли ритуал сыграл свою роль, то ли шампанское, то ли просто поздний час. Ирина Леонидовна вскоре спала, тихонько посапывая.

Сима не предполагала, что все сложится именно так. Она долго прислушивалась к себе, пытаясь понять, что происходит. Время шло, и с каждым прожитым днем все яснее становилось, что она на пороге больших перемен, перемен, о которых даже не помышляла. Сима вспоминала свою недолгую жизнь, думая о том, было ли в ней что-то такое, что хочется держать в памяти? Наверное, все-таки было: бабушка, их привязанность и взаимопонимание, Сашка Ивановский – долгое время остававшийся самым преданным товарищем. Впрочем, ничего такого, что обычно сопровождает юность. Никаких безумных поступков, ничего, что выходило бы за принятые и устоявшиеся в семье правила. Сима всегда была предсказуема. Она никогда не думала, что с ней может произойти что-нибудь подобное. Сима знала, что не способна на нерациональные, безрассудные поступки, и близкие предпочитали думать о ней именно так. Симу это даже обижало. Наверное, из-за того, что ей слишком часто напоминал об этом ее давний друг – Сашка Ивановский, – она решилась порвать с ним отношения.

Сашка. Сима осторожно пошевелилась в постели, стараясь не разбудить Олега. Сегодня выходной – Пырьев любил подольше поспать в этот день, и только после этого приниматься за дела, а их было немало и в воскресенье. Посмотрев на его четкий профиль, Сима вдруг поймала себя на мысли, что без очков он чем-то похож на Сашку: такой же нос с горбинкой, высокий лоб, слегка приподнятые брови, словно их владелец всегда чему-то удивлен. Может быть, поэтому он понравился ей с первого взгляда той полной событий зимой?

Нет, Сима отвернулась. Сашка был другой. И ей казалось, что она любила его, но ответного чувства вроде бы и не ждала. Она знала – Ивановский выше лирики. Он, как олицетворение самой высшей ступени развития, старался подтягивать до своего практически недосягаемого уровня Симу. И хотя она считалась очень неглупой девочкой, Сашка умел несколькими фразами показать, что ей еще расти и расти, и что он уж постарается помочь ей развиться. Комплекс всезнайки принимал у Ивановского угрожающие размеры, но никто никогда не пытался осадить его. Он умел завораживать, унижать, подавляя всякое сопротивление одним лишь взглядом, улыбкой.