Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?! (СИ) - Константин Фрес

по спине поползли.

Магический амулет на удачу!

Чем я только думала!

Да мое жульничество могло не удаться. Я могла скинуть Петровичу не ту карту, меня могли поймать за руку, да все, что угодно могло произойти!

— А ваше яйцо, видимо, новый, более сильный амулет, — заметил Орландо. — Ферро с ее упертостью не остановится. Она попробует его стащить. Тем более, что ее амулет перестал работать.

— А мы спрячем яйцо в розы! — шепотом произнесла Анника. Глаза ее сияли. — Эстелла, фермы теперь наши! Понимаешь? Наши!

— Да! — радостно подтвердила я.

— Ну, фермы Ферро и королевский алмаз — это приличное приданое, я считаю, — заметил Орландо. — Может, уже пора как следует подумать о свадьбе?!

Глава 46

Ферро, конечно, никто не гнал прочь.

Но она сама ушла, преследуемая смешками за спиной и откровенным хохотом.

Убежала, как оплеванная.

Ее удача изменила ей.

И ее жадность, затмив разум, привела к краху.

Если яйцо и правда было амулетом удачи, и Ферро об этом знала, то ведь оно было в моих руках.

О чем Ферро вообще думала, ввязываясь в этот спор?!

А я вздохнула свободнее, когда она убралась из поля моего зрения.

Все меня поздравляли, восхищались моей удачей и смелостью — надо ж, не побоялась проиграть алмаз!

Он был невероятно огромный и тяжелый. Такой большой, что я не решилась положить его в кармашек моего платья и отдала Орландо.

А Орландо обнял за плечи и отвел от назойливой толпы.

— Ну-у, — протянул он, — ваш триумф нужно отметить? Вы все тут заслужили немного веселья, танцев и сладостей!

— Сладостей! — запрыгала Анника, и Петрович вместе с ней.

— Круассаны с кофе! — закудахтал он. — Есть тут круассаны?

— Непременно найдем, — уверил его Орландо.

Круассаны были нам поданы. Но Петрович, разумеется, больше прочил, чем хотел на самом деле.

Он склевал самый крохотный кусочек, что дала ему Анника, и тотчас заныл, что хочет тарталеток с маслом и икрой.

— С черной, с черной! — хныкал Петрович. — От красной у меня изжога!

По просьбе Орландо Аннику усадили в кресло, придвинули к ней небольшой столик и уставили его разными лакомствами.

Пирожные и конфеты Анника уплетала сама, а вот всякую мелкую закуску — тарталетки с икрой, маслины, — она без жалости кидала Петровичу.

Тот, истерично кудахча, склевывал крупинки икры, рвал в клочья напитанное маслом и соком икры тесто тарталеток. Проглатывал целиком маслины. Склевывал нежнейший паштет.

И запивал все это сладкой газировкой, бокальчик которой Анника тоже ему милостиво предоставила.

— Ом-ном-ном, — Петрович от съеденного и выпитого становился все толще и толще. Иногда икал. Но подавлял икоту следующей порцией вкусностей.

— Они неплохо устроились, — заметил Орландо. — Не пора ли нам подумать… о нас? Как давно вы не танцевали, госпожа будущая герцогиня?

Как давно не танцевала?

Да никогда!

О, как я хотела сейчас закружиться в вальсе!

Я вдруг вспомнила, что кроме того, что теперь я владелица ферм Ферро, я еще и красивая девушка.

И на мне очаровательное платье, от которого в восторге Орландо.

На мне самые прекрасные украшения, и самые чудесные туфельки на свете!

И я — невеста Орландо! Самого красивого мужчины на этом приеме, да и на всем свете!

И мы, взявшись за руки, пошли первой парой на вальс!

Ах, это был самый чудесный танец на свете!

Я вдруг обнаружила в себе задатки прекрасной танцовщицы. Вероятно, Эстеллу родители готовили к хорошему замужеству и к выходам в свет. Вот и обучали, кроме всего прочего, хорошим манерам и танцам. Без танцев ведь никуда!

Орландо кружил меня, глядя в мое раскрасневшееся лицо. И я ощущала себя цветком, порхающим над землей, еле касаясь ее кончиками ног!

И все смотрели только на нас.

Потому что когда мы были вместе, ни у кого не появлялось и тени сомнения, почему мы вместе.

Потому что влюблены.

Наверное, Орландо все же был авантюристом и тем еще проказником, поощряющим всякие рисковые забавы, но меня он любил, это совершенно точно.

Он льнул ко мне и прижимал меня к сердцу… а затем кружил, кружил, держа за руку, чтобы облако моих духов окутывало нас и пьянило, запоминаясь ароматом волшебной любви.

Ах, я готова была беззаботно протанцевать всю ночь!

Всю ночь слушать комплименты Орландо, и тайком обмениваться с ним поцелуями и улыбками.

Но мы с ним были не одни на этом празднике жизни; ах, почему я забыла об этом!

Анника и Петрович, предоставленные сам себе, развлекались вовсю.

Главным образом, Петрович.

Что Анника? Она всего лишь лакомилась вкусностями, о которых слыхом не слыхивала.

А Петрович вошел в раж.

Он все смелее выскакивал из-под пышных юбок Анники, склевывая деликатесы, которыми Анника с ним делилась.

А потом — о, ужас! — кто-то поставил на стол Анники бокал с шампанским.

Анника сразу поняла, что это.

Понюхала, поморщила носик и отставила в сторону, пить не стала.

Петрович тоже понял…

Кудахча, как сумасшедший, отряхивая с розового халатика крошки, он вырвался из своего укрытия и напрыгнул на стол Анники.

— Петрович, ты с ума сошел?! — тихо пискнула она.

Хорошо, что все были увлечены танцами, и мало кто смотрел вниз. Тем более — в уголок, где сидела Анника.

Петрович орлом налетел на оставленный бокал.

— О, мои нервы! — орал он, суя голову в шампанское по самый затылок. — Мои бедные нервы!.. Буль-буль-буль!

Он пил шампанское как гусар. То есть залпом.

Анника еле успела подхватить опустевший бокал — Петрович, дрыгая лапами, застрял в нем головой и едва не уронил на пол.

Но обошлось.

Зато спиртное крепко ударило ему в голову.

Тотчас же, словно Петрович ничего не ел.

— Сразу такая легкость во всем теле образовалась! — прокудахтал он радостно, маша крыльями.

— Да тише ты! Тише! — шикала на него Анника, пытаясь изловить буяна и упрятать его хотя б под кресло.

Но не тут-то было!

В Петровиче проснулась неукротимая шальная императрица.

Петрович тоже желал развлекаться и танцевать!

Он улизнул, увернулся от Анники, и ринулся в свет.

— Петрович! — в ужасе прижала ладони к щекам она.

А Петровича было уже не остановить.

Словно тать в ночи, он появлялся то тут, то там.

Вскакивал на столы и осушал одним махом оставленные без присмотра бокалы с шампанским — и с кое-чем покрепче.

Совершенно окосевший, но еще более ловкий, он расклевывал шоколадные конфеты. Некоторые заглатывая целиком.

Анника пыталась его догнать, честно.

Но он все время ускользал от нее, выворачивался из ее рук, и несся галопом к другому месту с лакомствами, не привлекая внимания