О зверях и людях - Карл Гагенбек

Позднее всем новоприбывшим крокодилам я стал надевать намордники, сплетенные из тонких веревок. Хотя они всегда кидались друг на друга, полные воинственного задора, однако уже не могли наносить увечья, так как их страшные пасти были закрыты. Через шесть-восемь дней наступало успокоение, и я мог снимать намордники. Острым ножом, укрепленным на длинном шесте, я перерезал веревку на шее крокодила, находясь с целью безопасности на некотором расстоянии от них. Затем длинным крючком ловил петлю и стягивал ее с носа животных. Само собой разумеется, что не со всех крокодилов намордники снимались одновременно. Проходили долгие дни, прежде чем се они получали возможность широко разевать свою пасть.

Крокодилы могут неделями, даже месяцами находиться без пищи. Для кормления аллигаторов я выбирал по возможности жаркие дни, предпочитая вечерние часы. С ведром, наполненным кусками мелко нарезанных конских и коровьих легких, я подходил к бассейну и постепенно один за другим начинал бросать куски в воду так, чтобы они падали с плеском. Тогда крокодилы высовывали свои головы из бассейна и хватали мясо. Позднее я стал насаживать кусочки мяса на конец длинного деревянного шеста, которым водил по воде до тех пор, пока мясо не исчезало в пасти. Постепенно я стал подходить к бассейну все ближе и ближе и, наконец, добился того, что некоторые из этих дикарей через четыре-шесть недель стали брать у меня пищу из рук. Дружеские отношения между этим пресмыкающимся и человеком, конечно, совершенно невозможны. Если не принимать известных предосторожностей, то крокодилы вместо мяса без всяких обиняков отгрызут руку. Когда их кормили, они всегда сопели, но без особой злости.

Маленьких аллигаторов я часто приучал уже на восьмой день брать пищу из рук. Девятифутовый крокодил, т. е. не такой уж большой экземпляр, у меня на глазах сожрал однажды сорок три фунта мяса. При хорошем уходе крокодилы растут очень быстро. Я полагаю, что они достигают полного роста к восемнадцати или двадцати годам.

Самый большой аллигатор, которого мне лично приходилось видеть, имел в длину двенадцать футов, хотя уже давно стреляют четырнадцатифутовых крокодилов. Большая часть импортированных мною крокодилов принадлежала к обыкновенному виду Alligatormis sisipiensis, которые водятся в южных штатах США. В первый раз мы получили транспорт этих животных в 1856 году; его привез нам старый гамбуржец по фамилии Тишер. Он жил в Новом Орлеане и занимался ловлей крокодилов, черепах и других животных. В Бремене закупленные моим отцом звери были перегружены на специально зафрахтованный нами небольшой корабль. На его палубе я доставил в Гамбург около тридцати ящиков с аллигаторами всех размеров, черепахами разных видов и другими существами, среди которых были также жабы, гремучие змеи и американские ужи. После долгих переговоров мы приобрели этот транспорт за шестьсот прусских талеров. От довольного исходом сделки торговца я получил в подарок небольшого аллигатора — трех с половиной футов длины. Хотя мой «подарок» был слеп на один глаз, но даровому коню в зубы не смотрят.

Помещения для животных находились в старом здании музея в Сан-Паули и были очень примитивны. Часть аллигаторов посадили в чаны для тюленей. Черепах я продал почти целиком в Гамбургский музей. Смотритель Зигель, впоследствии инспектор гамбургского зоологического сада, был большой знаток этих животных, большую часть которых он перепродал затем в другие европейские музеи. Легче всего было тогда сбыть крокодилов, которые в те времена в музеях и зверинцах еще считались редкостью. Моего одноглазого аллигатора я продал за восемь прусских талеров — для двенадцатилетнего мальчика целое состояние. С транспортами подобных животных Тишер приезжал и в последующие годы в Гамбург, но затем исчез с горизонта. Мы впоследствии узнали, что он умер от укуса змеи.

По сравнению с большими индийскими крокодилами, которые водятся в Ганге и Брахмапутре, американские аллигаторы — просто карлики. Одного из этих гигантов Киплинг описал в чудесном рассказе «Погребатель трупов», сделав его героем своего произведения. Молодой крокодил из породы гавиалов (Gavialis gangeticus), гигант длиной двадцать четыре фута, живет в реке неподалеку от одного индийского селения и с незапамятных времен берет с него дань. Это был «Мугер Муггергат» …Чудовище лежало в футляре, как пишет Киплинг, имевшем вид трижды заклепанного пароходного котла, обитого гвоздями, замазанного и засмоленного. Желтые острия верхних зубов выступали над флейтообразной нижней челюстью. Я думаю, что английский писатель в своем описании недалек от истины. Две шкуры подобных животных приобретены мною много лет назад. Мой будущий агент Иогансен, бывший тогда старшим офицером ганзейского судна, привез их с собой, и эти крокодиловые шкуры в настоящее время находятся в королевском музее в Вене.

Вот что рассказывал Иогансен по этому поводу. Когда он несколько лет назад спускался с транспортом слонов из Ассама до реке Брахмапутре, то заметил двух гавиалов длиной по крайней мере двадцать пять футов. Он выстрелил в крокодилов и предложил капитану барки триста рупий, если тот поможет вытащить ценную добычу и возьмет ее на борт. К сожалению, все было напрасно, вследствие сильного течения крокодилов найти не удалось: их отнесло в сторону. Иогансен утверждает, что он видел еще более крупных крокодилов-гигантов длиной тридцать футов. В следующую поездку он получил от меня задание привезти гавиала. В те времена перевозка такого животного живьем представляла большие трудности. Молодые экземпляры при перевозке обычно погибали. В Белом Ниле и в больших африканских озерах водятся крокодилы длиной в двадцать футов. Я полагаю, что самым крупным является все же индийский. Но удастся ли увидеть когда-нибудь подобного гиганта в неволе?

Гигант в неволе

X. О разведении и акклиматизации животных

Акклиматизации животных

Когда в середине шестидесятых годов я впервые совершил поездку в Англию, то увидел зимой в одном зверинце, принадлежащем некоему Дею, большого шимпанзе. Животное каталось в снегу на крыше парусиновой палатки. Когда ему становилось холодно, оно забиралось обратно в палатку и искало места у печки. Шимпанзе поступало так же, как человек, ищущий тепла после того, как он добровольно померз и сознает, что это полезно для его здоровья. Этот маленький эпизод заставил меня призадуматься.

Впоследствии в Мюнстере (Вестфалия) я наблюдал, как обитателей обезьяньего домика выпускали среди зимы на открытый воздух. Наружные клетки соединялись задвижками с внутренними, которые животные сами открывали, когда хотели переменить помещение. Во внутреннем помещении температура всегда поддерживалась от десяти до пятнадцати градусов по Реомюру, но животные не боялись выходить гулять даже тогда, когда было около двадцати градусов мороза.