В донесениях не сообщалось... - Сергей Михеенков

Кавалеристы на передовую не торопились, из Вяльцева уйти не успели, когда налетели самолеты. Самолетов было много, не меньше двадцати.

Мыс шофером забежали в скотный двор. В деревне стоял переполох.

Самолеты пикировали. Кажется, это были те же самые бомбардировщики, которые бомбили Холмищи. Мы метались по скотному двору и не знали, что делать. Бежать под бомбы? Сидеть здесь и ждать, когда нас завалит очередным взрывом и бревнами?

Самолеты вскоре отбомбились, постреляли из пулеметов и улетели.

Мы вышли из скотного двора и побрели куда глаза глядят. Перешли улицу, а там, огородами, конопляником, пробрались к овражку. В овражке были вырыты землянки. В них прятались местные жители. Сразу, как только появилась «рама» они побросали дома и прибежали сюда. Они уже знали, что «рама» просто так не летает.

Только тут мы пришли в себя. Огляделись, поняли, что живы и находимся среди своих.

А самолеты снова налетели на деревню.

Мы потом пошли туда, надо ж было машину поискать. И увидели страшную картину. Вся улица была завалена рваным мясом. Людское перемешано с конским…

Подошли к березе. Она была невредима. Шли, вниз не глядели. Только чувствовали, что ступаем по мягкому…

Сквозь дым едва проглядывало солнце. Оно уходило за горизонт. День кончался.

Из штаба полка прибыл вестовой. Посмотрел на меня как-то странно, спросил о чем-то. Я уже не помню ни того, о чем он меня спрашивал, ни того, что я ему отвечал. Помню только, что он расстегнул свою полевую сумку, поднес к моим глазам зеркало. Я посмотрел в зеркало и не узнал себя: вся голова моя была белая…

Мы переехали в Медынцево. Затем — в лес неподалеку от Дубны.

От Медынцева до Дубны — сплошная траншея, окопы. Все занято нашими бойцами.

Ночь мы провели в лесу. Ночью было спокойно.

В восемь утра, как по расписанию, на опушке леса начали рваться снаряды. Мы пробрались к опушке и увидели: по полю, через нейтральную полосу, в шахматном порядке, к нашим траншеям ползут немецкие танки. Направление они держали на Дубну и вели огонь из своих орудий. Мы видели, как они подошли к окопам наших стрелков, как утюжили их. Впереди танков пикировали немецкие самолеты. Видно было, как наша пехота бросала траншею и откатывалась к Дубне. Бойцы бежали к оврагу, вот добежали, повернули вдоль ручья к деревне. Деревня та называлась, как мне помнится, Панево.

Поступил и нам приказ: отходить через Панево к деревне Глинная. Но и в Глинной мы не задержались. Переправились через Жиздру. За Жиздрой — речка Медведка. На той речке, помню, стояла мельница. Деревня, в которой мы остановились, называлась Богданово-Колодези.

Стали проверять личный состав, материальную часть.

Вышла половина личного состава нашего артполка. В полку осталось одно орудие сержанта Балашова. И ни одного снаряда. Полк дрался отчаянно. Наибольшие потери понес от налетов авиации. Многие расчеты вместе со своими командирами погибли на огневых позициях от прямых попаданий авиабомб. Вторая батарея, стоявшая против танков, была полностью уничтожена. Никто из личного состава этой батареи не вышел.

Ребята из взвода управления рассказали, как погибло последнее орудие второй батареи.

Когда расчеты уже погибли, комбат подполз к последнему уцелевшему орудию, подтащил к нему несколько ящиков снарядов. Три танка шли на орудие. Он сам и наводил орудие, и стрелял, и заряжал. Два танка успел подбить. Третий начал засыпать орудие снарядами. Так погиб последний артиллерист третьей батареи нашего полка. Фамилию командира батареи я не запомнил.

Глава 12

Связисты

Как-то в статье одного известного военного историка прочитал, что самые губительные катастрофические последствия для советских войск имело отсутствие хорошей радиосвязи. Что ж, спорить с этим трудно, да и незачем. Лето 1941 года — трагическая иллюстрация этого тезиса. Связь между подразделениями осуществлялась посредством «делегатов», то есть связных. Пока боец или офицер связи добежит до НП соседней дивизии…Да если он вообще добежит… Пример потери управления и последующей катастрофы — вяземское окружение 1941 года. Штурмовые группы прорыва зачастую бросались на населенные пункты, занятые своими же войсками, и бились с ними по нескольку часов, пока не выяснялось, что схватились с соседним полком. Не раз слышал от пехотинцев: вот, мол, подошли мы и начали занимать рубеж, окапываться, а связисты уже побежали… Даже стрелкам было в этих обстоятельствах легче. Залегли и начали окапываться. С каждым комом отрытой и выброшенной на бруствер земли шансов выжить становилось больше.

А связисты побежали… Им некогда окапываться. Они должны наладить связь: НП дивизии — со всеми тремя НП стрелковых полков и приданных подразделений: артиллерии, гвардейских минометов, танковых частей и т. д. НП стрелкового полка — с батальонами, пулеметной ротой, минометной ротой. Комбатам нужна связь с командирами рот. И все это должны обеспечить связисты. Радиосвязь в РККА была развита, особенно в начале войны, слабо. Достаточно сказать, что раций не было на танках, на самолетах. Вслепую вела огонь артиллерия. Когда же связисты налаживали устойчивую и надежную связь, у командиров появлялась возможность видеть бой во всех его проявлениях, своевременно реагировать на любую опасность, парировать удары или запрашивать помощи у соседей или в вышестоящих штабах, атаковать тогда и в те места, где противник был особенно слаб. Связь делала более мощными и концентрированными атаки. Связь делала оборону неприступной. Связь помогала окруженным. История Великой Отечественной войны сохранила эпизод гибели в окружении под Вязьмой в апреле 1942 года генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова. Его штабная группа начала плутать по лесам, потеряв направление на выход, именно тогда, когда была утрачена связь.

В этой главе собраны воспоминания связистов — тружеников великой войны.

— В день, когда мы должны были сдавать последний выпускной экзамен в школе, нам, десятиклассникам, пришли повестки в военкомат. Тогда, чтобы мы получили аттестаты, было решено перенести последний экзамен на вечер. Мы сдали его, и тем же вечером, после 21 часа, уехали в военкомат.

Первое военное лето. Дальние подступы к Москве. Такая неразбериха, господи боже мой…

Меня зачислили во взвод связи 51-й отдельной стрелковой бригады. Командиром нашего батальона был капитан Каравай, а комиссаром — старший политрук Круглов.

Отступали. Шли ночами. Днем отсиживались в лесах, под деревьями, чтобы не попасть под бомбежку и обстрел немецкой авиации.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});