Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По дорожке, покачивая полными бёдрами, затянутыми в трико леопардовой расцветки, брела дама. Поравнявшись со мной, поглядела очень внимательно, нахмурила щипаные брови, нагнулась, прислонила ладонь к моему лбу, спросила доверительно:
– Молодой человек, вам плохо? Может, позвать доктора?
– Спасибо, – сказал я, – не нужно.
За все ночи, проведённые в больнице, мне ничего не снилось. Засыпал я мгновенно, и каждое утро у меня было ощущение, что я закрыл глаза на минуту, а уже хлоп, рассвет. Девять часов терялись в безвременье. Я начал думать, что, находясь в коме, я перевыполнил норму по сновиденьям на десять лет вперёд. И сглазил. На исходе второй недели случилась бессонница. Полночи проворочался сбоку на бок, в голову лезла всякая всячина. Воспоминания детства, обрывки последующей жизни, мифологические сцены коматозного сна, казавшиеся гораздо ярче и убедительнее картин реальности, полуразмытых, потускневших, словно моя жизнь состояла из детства, плавно перешедшего в стадию необычного путешествия. А всё, что происходило «между», и было сном. Нарочно, чтобы отвлечься, я попытался представлять будущее, где была бы Магда, почему нет? Но и с будущим не клеилось: всё было тускло, серо, словно в густом тумане, а задорная Магдина мордашка коварным образом видоизменялась вдруг в лицо иное, похожее, но другое, задумчивое, чуть печальное, и мне стало тоскливо, словно в странном сне я оставил частичку себя.
Ужасно глупые мысли лезли мне в голову в ту ночь.
Всему приходит конец, настал он и моему лечению-мучению. Однажды во время утреннего обхода Додик объявил, что со мной всё в полном порядке. Причём вид у него был слегка обескураженный, даже разочарованный, как у заядлого рыбака, вернувшегося домой без улова.
– Скажу честно, – проворчал он на прощание, – впервые вижу эдакое чудо: после комы вы словно заново родились. Все органы работают безупречно. Вы всегда были таким здоровяком?
Я пожал плечами. Сказать по правде, у меня не было привычки ходить по врачам.
– Тогда разрешите вас поздравить, – сказал Додик и трижды сплюнул через плечо.
Вот уж не думал, что доктора так верят в приметы!
Мне даже неловко стало: столько со мной возились, и зря. Так и откопал бы специально для Додика какую-нибудь нестрашную болячку…
Я сказал:
– Спасибо.
– Мне не за что, – буркнул Додик. – Здоровье от Бога, его и благодарите. Но, если вдруг что, – он сунул мне визитку, – обращайтесь в любое время. Прелюбопытный у вас случай.
Я ещё раз поблагодарил отзывчивого доктора, сказал от чистого сердца пару добрых слов о системе израильского здравоохранения в целом (Додик расплылся в улыбке, словно в том была его личная заслуга), на прощание решился-таки с замиранием сердца спросить, что давно не видно Исаака Соломоныча. Внутренне съёжился, приготовившись к худшему. Додик покачал головой.
– Тоже, – сказал, – прелюбопытный случай… В атмосфере, что ли, нечто происходит? Жена у него скончалась от рака пару лет назад, вот он и возомнил, что у него то же самое. И никто не мог его переубедить. Всех врачей измучил. И вдруг, три дня назад, приходит, как ни в чём не бывало, и заявляет, мол, побаловался – и хватит. Не для того всю жизнь деньги делал, чтобы на старости лет на таблетки всё истратить. Желает мир посмотреть, а то, мол, кроме России да Израиля и не видел ничего. А ещё хочет пожертвовать кругленькую сумму в фонд борьбы с раком. Мол, супруга, покойница, была бы довольна…
Додик снова покрутил головой, потеребил воротничок, и видно было, что до сих пор он пребывает в крайнем недоумении.
– Да… – выдохнул я, – Чего только не бывает…
– Верно… – и, воззрившись на меня поверх очков, с последней надеждой полюбопытствовал: – Может, раскроете тайну: что вам снилось?
– Честное слово, не помню, – сказал я, как можно убедительнее.
Ладно. – Он разочарованно вздохнул и, мне показалось, не очень-то поверил. Но и допытываться не стал. – Желаю здравствовать.
На следующий день я торжественно получил на руки выписку, багаж заботливо переправленный с Кипра, и, к моему удивлению и удовольствию, оставшуюся небольшую сумму денег, из которой не потребовали ни копейки. Я сердечно распрощался с медперсоналом и отбыл в аэропорт.
До вылета оставалась пара часов. Я побрёл по дьюти-фри, заворачивая во все отделы. Заглянул в ювелирную лавку. На чёрных подушечках нехотя поблёскивали золотыми боками благородные украшения, снисходительно оглядывая каждого входящего сверкающими глазками. Пожилая немецкая пара выбирала браслетик в подарок внучке на семнадцатилетие. Муж настаивал на том, что потолще, а жена возражала, что более тонкий будет изящнее смотреться на девичьем запястье. Диалог вёлся степенно, неторопливо, вполне в духе добропорядочной бюргерской четы. Заметив моё невольное внимание, они поинтересовались моим мнением. Я хотел объяснить, что не говорю по-немецки, и уже открыл рот, но замер, сражённый внезапным откровением: я знал немецкий. Язык, который никогда не учил, и всё познание в коем прежде сводилось к «Гуттен таг» и «Гитлер капут». Меня бросило в озноб, жар и снова в озноб попеременно. Пожилые немцы смотрели на меня и ждали ответа. На их выцветших губах играли дружелюбные улыбки. Эти люди не имели ни малейшего понятия о том, что чувствует человек, гадающий, сошёл с ума он или слегка повернулся мир вокруг. Наугад я ткнул в третий браслет, произнёс несколько слов. Пожилая чета кивнула, как мне показалось, немного разочарованно: видно, наши вкусы не совпадали. Тем не менее, мужчина предположил во мне баварца, сославшись на акцент.
Я лишь нашёл в себе силы кисло улыбнуться. К Баварии я не имел ни малейшего отношения.
Наверное, быть полиглотом не так плохо, и я мог бы получить удовольствие от своего нового таланта, не будь он столь неожиданным, непостижимым и многогранным. К ивриту, куда ни шло, я ещё сумел приспособиться. Но то, что творилось сейчас, просто не лезло ни в какие ворота.
Человеческий улей, прежде издававший лишь непонятный гул, внезапно заговорил на разные лады, и каждое слово доносило смысл и значение. Заграница, прежде покорявшая изобилием незнакомых звуков, слов и фраз, непостижимых и недоступных, как говор птиц или шелест жухлых трав, утратила свою инородность и вместе с этим экзотическую прелесть, сузившись до размеров большой деревни. Я чувствовал себя засланным казачком. Шёл по аэропорту с широко распахнутыми глазами и плотно сомкнутым ртом, словно боясь проговориться, выдать важную тайну.
Густобородый голубоглазый великан тихим голосом внушал худосочному подростку в хипповском прикиде, что курить травку нехорошо. Отпрыск монотонно кивал головой, скользя по сторонам отрешённым взглядом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Домой приведет тебя дьявол - Габино Иглесиас - Ужасы и Мистика
- Музыка Бенгта Карлссона, убийцы - Юн Линдквист - Ужасы и Мистика
- Свет на краю земли - Александр Юрин - Ужасы и Мистика
- Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III - Альманах - Ужасы и Мистика
- Дни Кракена (сборник) - Аркадий и Борис Стругацкие - Ужасы и Мистика
- Тринадцатый час ночи - Леонид Влодавец - Ужасы и Мистика
- Хроники Стихий: Пьянящий аромат крови - Андрей Тринадцатый - Городская фантастика / Ужасы и Мистика / Фэнтези
- Большая книга ужасов — 67 (сборник) - Мария Некрасова - Ужасы и Мистика
- Солнце. Озеро. Ружье - Геннадий Владимирович Ильич - Боевик / Прочие приключения / Ужасы и Мистика
- Тринадцатый знак Зодиака - Татьяна Тронина - Ужасы и Мистика