Бабочки Креза - Елена Арсеньева

— Что за шум, Глашенька? — спросил господин приветливо, устремляя взгляд не на горничную, а на Аглаю.

Глаша торопливо зачирикала, объясняя. А доктор смотрел на Аглаю поверх Глашиной головы, и во взгляде его вдруг вспыхнул насмешливый огонек:

— Ну что ж, будем надеяться, вы сумеете сварить порядочный суп из селедочных голов.

— Как прикажете, господин доктор! — пробормотала Аглая, смущенная его взглядом.

— Ну-ну, мадемуазель, зачем уж так официально? — проворковал Лазарев. — Во-первых, зовите меня "товарищ доктор", это более в духе времени. А впрочем, можете обращаться ко мне попросту — Иван Григорьевич.

— Как прикажете, — кивнула она и сделала книксен, после чего взгляд ярких, карих, очень красивых глаз доктора Лазарева мигом переместился в не слишком глубокий, но все же имеющий место быть вырез ее платья.

— Впрочем, не принимайте мои слова на счет селедочных всерьез, — сказал он, снова поглядев в ее глаза. — От души надеюсь, что мы никогда не доживем до поры, когда станем варить столь экзотические супы. На обед сделайте мне баранье рагу. Я вообще большой охотник до баранины, хотя нынче добывать это мясо становится все труднее.

Аглая опять сделала книксен.

— Но до обеда еще далеко, — продолжал доктор Лазарев своим бархатным голосом, — сейчас пройдите в мой рабочий кабинет, я бы желал побеседовать с вами о вашем здоровье. Понимаете, мне нужны в моем доме только здоровые люди. Я массажист и отлично знаю, какое значение для выносливости и работоспособности, для общего самочувствия имеет здоровая спина, шея, плечи. Я хотел бы сначала проверить вашу спинку, плечики, может быть, немного их размять. Прошу, переоденьтесь. А я приму ванну и вернусь! Вы, Глаша, можете идти.

Глаша убежала. Доктор удалился куда-то по коридору, в глубь приватных помещений.

Аглая улучила момент и метнулась в меховые джунгли под вешалкой, где скоро нашла свои вещи. Все было в целости.

Она вошла в приемную и замерла, оглядывая знакомые рисунки на стенах приемной. Доктор велел переодеться. А узелок куда девать? Конечно, можно на стуле оставить, но вдруг придет кто-то из пациентов да и стащит вещички? А ведь там пусть и самые малые, но деньги…

Аглая огляделась — и сунула сверток в большой платяной шкаф, стоявший в углу приемной. Там лежали какие-то узлы, навалены были горой тонкие одеяла и полотенца.

И только она закрыла шкаф и расстегнула платье, готовясь исполнить приказ доктора, как вдруг дверь распахнулась — и в приемную вошла заспанная, с растрепанными волосами женщина в полупрозрачном пеньюаре. Аглая узнала ее с первого взгляда. Да еще бы ей не узнать Ларису Полетаеву!

— Мадам? — несколько опешила Лариса, уставившись на Аглаю, которая так и стояла в платье, расстегнутом до пояса. — Вы что… вы к доктору?

Аглая кивнула. А что ей оставалось делать? Тем более что это было чистой правдой.

— Не рановато ли? — испытующе глянула Лариса. — Девять утра. Насколько мне известно, у доктора прием с одиннадцати. Вы записаны?

Аглая кивнула, ничего не соображая от потрясения.

Заспанная комиссарша, подозрительно вглядевшись в ее лицо, вышла в прихожую и остановилась у столика, на котором, как помнила Аглая, лежала тетрадка, куда Глаша записывала клиенток Лазарева.

— Как ваша фамилия, мадам? — крикнула Лариса из прихожей и раскрыла тетрадь. И тут же, не дожидаясь ответа, воскликнула — Да нет у него никакой записи аж до полудня! Кто вы такая и что тут делаете?

По коридору меленько протопали торопливые Глашины шаги, донося ее голосок:

— Ваше превосходительство, товарищ комиссар, не извольте беспокоиться. Это наша новая кухарка, она в приемную переодеться зашла. Я вот ей платье несу…

И, словно ангел-спаситель во плоти, в дверях возникла Глаша, которая и в самом деле держала на вытянутых руках темно-коричневое платье и такие же фартучек с наколкой, какие были надеты на ней.

— Ах вот что… — процедила Лариса, мигом теряя к Аглае всякий интерес. — Нашли место для переодеваний, однако. Вы бы еще в кабинете самого Ивана Григорьевича переодеваться решили!

— Как же возможно, ваше превосходительство? — с преувеличенным испугом воскликнула Глаша. — Никак невозможно!

Лариса хмыкнула и удалилась.

Глаша покачала головой, облегченно вздохнула и повернулась к Аглае:

— Ой, я уж думала, она тебе глаза выцарапает. Будь с Иван Григорьичем поосторожней — он ведь ни одной юбки не пропускает, ему все равно, что клиентка, что прислуга.

— И тебя не пропустил? — усмехнулась Аглая.

— Нет, обошлось! — Глашино хорошенькое личико так и расплылось в улыбке. — Говорит, я для него слишком проста. А мне и ладно. Больно нужно, чтобы товарищ комиссарша мне волосы повыдергала!

— А кому она их выдергивала? — с любопытством спросила Аглая. — Доктору? Дамам-клиенткам? Так это ж сколько волос!

— Ты думаешь, к нему только дамы ходят? — покровительственно поглядела на нее Глаша. — Нынешние-то барыни советские, жены теперешних начальников, командиров да комиссаров, они же чурки чурками! Они ж слова такого — "массаж" — в жизни не слышали. Им же скажи — перед доктором раздеться догола — они ж чеку сюда приведут! Нет, дурной нынче клиент, так сам доктор говорит. Народу у нас мало. Редко-редко кто из дам забредет морщины на мордашке разгладить, а то все по большей части мужчины — то радикулит кого разломит, то шею у кого сведет… И все вприпрыжку убегают, просто песни от счастья поют. У нашего доктора руки поистине волшебные, говорят, он вовсе обезножевших заставлял ходить. Что ему какой-то радикулит, в два счета вылечит! Да только мало платят, — Глаша вздохнула. — А если продуктами несут, то такой гадостью, что и в рот не возьмешь. У нас их барахлом целая кладовка заставлена. Ты туда не суйся, это только для блезиру, ежели с обыском придут, так пускай конфискуют. Там горох, керосин, селедка ржавая в газетах завернута… Я тебе потом другую кладовку покажу, потайную. Там и баранина, и мука белая, и масло сливочное, и сыры. Слава богу, господин доктор хорошо живет. Думаю, у него немалые сбережения сохранились от прежних времен. Сытно живет. И прислуге у него сытно!

— Сытно… — повторила задумчиво Аглая. — А все же прежняя кухарка отчего-то уволилась. Или ей товарищ комиссарша волосы выдирала, ревновала ее?

— Вот уж нет! — захохотала Глаша. — Она даже не против была. Я тут такого навидалась… ну чисто содом и гоморра. Но мое дело — сторона. Господа пускай как хотят забавляются, а мне дело делать надо. И ты это тоже усвой, девушка, если хочешь на теплом месте пристроиться. Хотя… чует мое сердце, ты здесь тоже не задержишься.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});