Пришествие (СИ) - Руш Роман

Лич принял на щит очередной огненный шар принцессы и швырнул в ответ свой, тут же, развеяв защитное заклинание, сформировал плетение огненной стены. Видимо мертвому колдуну надоело играться со своей жертвой, и он решил закончить все одной сильной атакой.

Увернувшись от сгустка зеленого пламени Тиссея поняла, что сейчас умрет. Стена зеленого огня двигалась на нее, прижимая к пожару, бушующему на останках хижины. Не придумав ничего лучше и уповая на удачу, девушка прыгнула в колодец. Лишь только когда ноги уже оторвались от земли и пути назад не было она подумала, что он может быть пересохшим. Но удача была на ее стороне, и принцесса плюхнулась в ледяную воду. Наверху раздался яростный разочарованный вопль мертвого колдуна. По зеленым всполохам девушка поняла, что тот в ярости мечется по поляне в поисках сбежавшей жертвы.

Через десяток секунд все стихло, не было ни воплей, ни всполохов зеленого пламени, лишь рев стихающего пожара. Тисса начала прикидывать варианты как она будет выбираться из западни, в которую сама себя и загнала. Как вдруг наверху на фоне черного появился силуэт с зелеными глазами. Сердце девушки замерло, это был конец, в узком пространстве колодца, с закоченевшими пальцами, она не сможет отразить ни то что атаку лича, даже свечу не разожжет. Глаза монстра вспыхнули, а на вскинутой руке начал формироваться огненный шар зеленого цвета. Тиссе даже показалось, что тварь мерзко ухмыляется безгубым ртом.

В свете ночного светила тускло сверкнул клинок, и голова лича сначала упала на грудь, а потом и вовсе полетела вниз, плюхнувшись в воду рядом с ошеломленной принцессой. Тело нежити завалилось назад, освобождая ровный круг неба с сияющей прямо над головой девушки Лухой от своего мерзкого присутствия. И вновь воцарилась тишина.

— Госпожа, мне кажется, вы выбрали не самое подходящее время для ванны, — улыбнулась Ульма, шипя от боли словно рассерженная кошка, одной рукой скинула вниз конец веревки.

— Я боялась, что вновь тебя потеряла, — выбравшись из колодца и шмыгая носом Тисса бросилась на грудь к кормилице, от чего та вновь зашипела. — Ты что, ранена?

— Не очень сильно, — поморщилась та от боли. — Давайте соберем вещи и покинем это негостеприимное место.

— Я не против, — согласилась принцесса и направилась к конюшне, — Пошли я промою и перевяжу твои раны.

Смазав рану Ульмы той же вонючей мазью, что и она обрабатывала ее раны, Тисса перевязала раненое плечо женщины. Затем девушка собрала остатки их вещей и оседлала лошадей. К сожалению, плащи, походная утварь, фляги и кое-что по мелочи пропало в пожаре. Так что дальше женщинам предстояло двигаться очень быстро, если они не желали голодать или где-нибудь замерзнуть.

Запрыгнув в седла женщины быстро покинули разоренный хутор и вновь вернулись на тракт. Ночь уже подходила к концу и рассвет красил небо в розовый далеко на востоке. До первого поселения они добрались ближе к полудню. Деревушка была маленькой в два десятка домов. Сначала крестьяне даже не желали общаться с ними, не то что торговать. Лишь только после того как Ульма пригрозила поджечь все избы, а Тисса, по ее просьбе, спалила чучело мужичье вывалило на улицу, желая пресечь безобразие.

Диалог удалось наладить благодаря старосте. Ульма попросила Тиссу показать письмо правителя Айяра, сообщив что это срочное сообщение в Гальзорг. Староста — дородный бородатый мужик по имени Даян, быстро смекнул, что посланцам правителя не стоит чинить препятствия, и пригласил путниц в свою избу. Там они поведали последние новости, которые узнали по пути и предостерегли о тварях. В благодарность за рассказ жена старосты накормила путниц и предложила остаться передохнуть у них.

Утром женщины смогли с трудом выторговать у местных провизию для себя и животных на неделю вперед, а также вещи, необходимы при путешествии на север. На покупки были потрачены все оставшиеся у Ульмы деньги, так что в последующем не приходилось рассчитывать на теплый кров и сытный ужин. Да и откровенно говоря, даже при наличии денег, мало кто согласиться пустить под крышу незнакомцев, в столько трудные времена. Крестьян и так пришлось запугивать и уговаривать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну что готова? — спросила Ульма и кивнула, оглянувшись на Даяна с женой.

— Нет, — честно призналась Тисса, с сомнением глядя на дорогу, изрезанную заплывшими колеями.

Они выехали на окраину деревни и слегка придержали лошадей, прощаясь со старостой. Несмотря на изначальную недоброжелательность крестьяне оказались душевными людьми. И несмотря на то, что торговались до как сущие демоны, отдали практически последнее.

Ночью выпал снег, слегка припорошивший мерзлую землю и деревья. Впереди была неделя пути по пустынным землям. Северный тракт до Гальзорга был прямым как стрела, но рядом с ним практически не было поселений. Так что путь предстоял тяжелый. Как им поведал староста, эта деревня была последней. Дальше, через пару дней пути, леса заканчивались и начинались бескрайние топи. Оставалось лишь надеяться, что по этим бескрайним снежным полям не шастают твари ночи, иначе скрыться от них там будет негде.

— Поехали, не стоит тянуть время, — Ульма тронула мерина, а Тисса пристроила кобылу рядом.

— Храни вас Трое! — услышали они голос жены старосты за спиной и не оборачиваясь продолжили свою трудный путь в Гальзорг.

Глава 21 Не буди лихо, пока тихо

Генерал Малек эль Карун Эйгор в задумчивости рассматривал игру огня на своем кубке с вином и думал о том, как же смертельно он устал за эти несколько недель. Командир Снежного полка и по совместительству командующий всем северным военным округом не мог выспаться уже несколько дней, довольствуясь несколькими часами легкого забытья еженощно.

Все началось три недели назад, когда его среди ночи поднял адъютант. Молодой парнишка, с круглыми от ужаса глазами, принес срочную депешу. Генерал принял небольшой клочок бумаги на котором было написано всего пара слов — Столица пала. Малек сразу затребовал к себе гонца, принесшего дурную весть. Тот, весь грязный и изнуренный, смог лишь немного добавить подробностей, которые на словах поведал ему предыдущий курьер. Было известно только то, что столица почти целиком выгорела, а правитель Айяр скорее всего мертв. Выслушав гонца, генерал выставил всех вон и, достав из ящика стола бутылку крепленого вина, наполнил кубок и залпом его осушил. Его двоюродный брат — правитель Айяр был хорошим человеком.

Правящая ветвь рода Эйгор приняла к себе, тогда еще совсем юного, Малека как родного сына. Мать генерала умерла при родах, как потом и жена Айяра, поэтому он ее знал лишь по единственному портрету. Эта злая шутка судьбы или же злой рок семейства Эйгоров похоже преследовал их в каждом поколении. Так его отец — Карун Эйгор, был родным братом правителя Фараха — отца Айяра, погиб, когда малышу Малеку было всего пять лет. Гибель отца Малек видел собственными глазами. Все произошло во время празднеств в честь пророка Снея. Группа экстремистов попыталась убить правителя Фараха, а за одно и всю правящую семью. Отец Малека грудью закрыл брата от магической атаки жрецов, но даже лучший доспех республики не смог спасти Каруна. С тех пор юный Малек и жил в семье Айяра, сдружившись с ним как с родным братом.

Многие злые языки судачили о том, что владыка намеренно услал Малека на крайний север, охранять рубежи, так как чувствовал в нем конкурента в борьбе за трон. После последней компании против Масха генерал и вправду набрал большой политический вес, к нему начали прислушиваться, а многие корыстолюбцы, ненавязчиво пытались направить его на тропу борьбы за трон. Но Малеку это было не нужно, он был верен своей стране и своему правителю. Мужчина сам пошел к владыке и предложил свою кандидатуру на пост командующего северной стражей. Айяр был удивлен и даже спорил с ним, ссылаясь на то, что генерал нужен ему в столице, но генерал был непреклонен. Малек не желал междоусобицы и сам был готов отправиться в добровольную ссылку, тем более с каждым годом обстановка на Севере становилась все напряжённее. Здесь были нужны верные правителю люди, а вернее двоюродного брата у того никого не было, ну если конечно не учитывать Тиссею, которая обожала своего отца. Двоюродная племянница была хорошей девчонкой, и Малек любил ее всем сердцем. Мысль о том, что она тоже вероятнее всего погибла еще большим грузом легла на плечи воина. В ту ночь он осушил ни одну бутылку, в память о единственной его родне, которой в одночасье лишился, а на утро принялся за работу, пытаясь навести порядок в навалившемся на него хаосе.