Вернуть престол - Денис Старый

улыбнулся мужчина.

Темные волосы, что характерно, коротко стриженные, орлиный нос, который порой называли «царским», так как похожий был у царя Ивана Васильевича, темные, злые глаза.

— Что тебе надо? — спросила Ефросинья, потом ухмыльнулась своим мыслям и добавила. — А кто головой сегодня поставлен у царской сторожи? А вчерась кто был?

Фрося проверяла незнакомца. Вообще было крайне странным то, что среди стражников появился кто-то, кого Фрося не знает. Ей постоянно, если принимать за постоянство три недели ее нахождения подле государя, приходится общаться именно с охранниками, которые и тренируются с царем и слушают его во всем. Не было этого… пригожего… на тренировках, Фрося часто подсматривает, как полуобнаженные мужчины дерутся, а порой и валяются на тюках с соломой. Если был на тренировке такой пригожий хлопец, она бы точно запомнила. Потому и решила проверить.

— Ермолай вчера был головою, а вторым головой Руслан. Сегодня головой Фрола поставили, — отвечал незнакомец.

Это были правильные ответы.

— А покажи царский медяк! — потребовала девушка продемонстрировать то, что в лагере Димитрия Иоанновича заменяет пропуск.

— Ох, красавишна, не удумала же ты, что я тать какой? — улыбнулся незнакомец, представившийся Андреем. — Я ж чего пришел… Тебя Ермолай кличет, сказывал зело важное сказать хочет. Ты иди, но быстро.

«Наконец-то он что-то хочет сказать» — подумала Фрося и пошла, пока заваривается царский взвар, увидеть Ермолая. Палатка Еремы находилась недалеко от царской и уже то, что он жил в палатке, говорило о статусе Еремы.

Фрося была зла. Ни одного слова Ерема ей не сказал, всегда такой важный, общительный с другими, а с ней, с той, которой нравится, даже «Спаси Христос» не скажет. А она ему и кусок мяса с царского стола преподнесет и вина нальет, от которого государь отказался. А тот все молчит. И сейчас даже не сам подошел, а прислал какого-то Андрея.

— Вот пойдет он до батюшки просить меня, так сама откажусь, — бурчала Ефросинья, накручивая себя для разговора с Ермолаем.

Еремы не оказалось на месте…

— Вот же… трус, паршивец! — выругалась Фрося, решив для себя, что больше никаких знаков внимания от нее Ерема не получит.

И вообще, скорей бы вернуться к отцу. Это государь определил ее столовой челядинкой, чтобы Фрося и готовила ему, и убиралась в горнице и походном шатре. А как только Димитрий Иоаннович вернется в Москву, она отправится обратно к отцу, в Тулу, и попросит батюшку найти ей жениха. Все равно нерешительный Ермолай не сподобится ни на что.

— Где этот Андрей? — спросила Фрося у Кудри, так все вокруг звали молодого казака, который стал сторожей государя, еще когда царь был в Кашире.

— Так ушел, — сказал Кудря.

— А ты знаешь его? — спросила недоверчивая Фрося.

— Да, в сторожу он просился, так Ерема отказал, а Фрол, видать, принял, — задумчиво сказал Кудря. — Да ты неси государю взвар, я уже отпил.

— При мне отпей! — строго потребовала Ефросинья, размышляя, может заварить свежий взвар, так как с ее бегами этот уже остыл.

Но государь собирался лечь раньше спать, завтра же битва, потому… понесет этот взвар.

*………*………*

Уснуть не получалось. Психологически я был готов спать, умел и раньше отключаться и отдыхать, хоть под артобстрелом, но тут что-то физическое было. Или я еще не абсолютно владею своим телом? Так на тренировках этого не замечаю, все лучше получает то, чем раньше владел. Растяжки и силы не хватает, так это наживное.

Да, я начал тренироваться. Намеки были, что это не государево дело — вот так и морды бить и бегать, прыгать, бороться. Занимайся, государь, только фехтованием, да верховой ездой. А то стыдоба, да и только, что православный царь на коне сидит, как падишах на осле — вроде и не падает, и как-то едет, но несуразица от такой картины режет глаза.

Конечно, никто мне так не говорил. Но и собственной фантазией эти умозаключения я бы не назвал. Там намек, там осуждающий взгляд, многое кричало о том, что я не особо соответствую ожиданиям. Однако я озаботился тем, чтобы прознать о настроениях в войсках. Вдруг где-то зреет столь явное недовольство, что в разгар завтрашнего боя две-три тысячи моих воинов, вдруг, станут не моими. Сколько в истории таких примеров было? Да в ту же Смуту порой бегали от одного к другому претенденту на роль лидера в царстве.

Ничего не было обнаружено. Напротив, воинство преисполнено решимостью и готово выполнить любую задачу. Ну-ну, поверим и посмотрим, что станут петь, если случится первое поражение. Тьфу меня! Только победа!

— Сядь, Михаил Васильевич! — сказал я и указал Скопин-Шуйскому на стул, что стоял в центре моего большого походного шатра.

— Спаси Христос, государь, что нашел время на меня, — сказал почетный пленник, не решаясь присаживаться.

— Да садись! — улыбнулся я, видя, как тушуется Михаил.

Ему еще только восемнадцать лет. Да, ранний, умный, вундеркинд, но детские замашки и некоторую неопытность Скопин в себе еще не изжил.

— Пора пришла тебе выбрать сторону. Кому служить станешь? — я пристально посмотрел на Скопина-Шуйского, пусть свет в шатре был только от трех небольших… костров в железных урнах, но понять настроение и мимику собеседника можно было.

— Могу спросить, государь? — дождавшись моего кивка, Михаил Васильевич продолжил. — Ты спрашиваешь о выборе моем нынче потому, чтобы я не показался тебе перелетом и тем, кто бежит к сильному, забыв о чести?

— Ты разумен, — констатировал я, тем самым подтверждая догадку Скопина.

Да, я не хотел, чтобы человек, который мог бы стать частью моей команды, оказался мечущимся по политическим партиям и лидерам. Вот завтра я выиграю сражение! А после, уверен, что на тренировку попаду нескоро — все принимать буду тех, кто прискачет заверять меня в верности и стараться пролезть первым из иных в Боярскую Думу. И как же хочется всех этих приспособленцев послать… в Сибирь, лучше к Тихому океану, чтобы назад точно не вернулись. Однако, управлять — это очень часто лавировать между интересами, даже если ты самодержавный правитель. Не был самодержцем ни разу, но такое мое мнение.

— Читай! — сказал я, протягивая лист бумаги с планом завтрашнего боя.

— Государь? — у входа в шатер появился симпатичный носик Фроси. — Взвар подать?

— Подавай! — сказал я Фроси и уже обратился к Скопину. — Что скажешь, Михаил Васильевич.

— Государь, меня же нарочно выводили тогда, как шли учения? — я не стал отвечать, дожидаясь ответа на мой вопрос. — Ты одолеешь Ивана Ивановича Шуйского. Токмо удержать важно касимовцев и казаков, чтобы ранее нужного не вышли вперед.

— Ты огорчен? — спросил я, перехватывая глиняный кувшинчик со взваром у Фроси.

— Не столь, кабы был, ежели тебя бы разбили, — пространно ответил