Гроза Византии - Александр Красницкий

При лунном свете она заметила, что у окна показалась статная фигура Аскольда.

Тогда Зоя выступила из тени и пошла мимо окон, делая вид, что не замечает князя.

Для тебя ли ненаглядногоУ окна, окна косящета,Не одну глухую ноченькуЯ сидела, сна не знаючи.Ты лети ж, лети, соколик мой,Приходи же, мил желанный друг,Успокой мое сердечушко,Что из белой груди рвется вон.

Так продолжала она петь.

— Зоя! — громко воскликнул Аскольд. — Ты ли это?

Молодая женщина остановилась и приняла испуганный вид. — Это ты, князь? Прости, прости меня! Я побеспокоила тебя, я прервала твой покой своей глупой песнью.

— Нет, нет, Зоя, это ничего, ничего, я еще не спал, — взволнованно говорил Аскольд, — но ты здесь, ночью…

— Да, вечер так хорош! Мне стало душно в моей горнице, и я вышла по привычке в сад. В Византии я всегда гуляла, там много садов… А здесь я осмелилась впервые… Все спят, вечер так хорош… В покоях так душно…

— Ты права, права, как всегда, Зоя, и мне душно… Погоди, прошу тебя, погоди, и я хочу вместе с тобой подышать этим воздухом… Прошу тебя, погоди!…

— О, князь! — воскликнула Зоя, но тут она заметила, что Аскольда уже не было у окна.

Она снова улыбнулась.

«Кажется, на этот раз мне будет удача!» — подумала она и, тихо тронувшись вперед, снова запела:

Где же, где же ты, желанный мой?

Жду тебя, и нет мне силушки Поджидать тебя, нет моченьки!

Истоскуюсь, горемычная…

Где же, где же ты, желанный мой!

— Зоя, здесь я, здесь, я около тебя, — услышала молодая женщина за собой страстный шепот.

Она быстро обернулась.

Позади ее стоял Аскольд.

Он был сам не свой, глаза его искрились страстью, грудь высоко вздымалась.

— Это ты, князь?

— Я, я, любая моя! — страстно прошептал Аскольд, простирая к Зое свои объятия.

Но та отстранилась.

— Князь, что ты? Подумай, кто ты и кто я! — проговорила она.

— Кто я?… Я…

Не знаю, — почти что хрипел влюбленный до безумия Аскольд, — а ты…

Ты для меня все… Слышишь ли? Все! Ты все у меня взяла: и ум, и сердце… Ты звала меня, под моим окном…

Или, может быть, кого-нибудь другого? Горе ему!… Нет, ты пела для меня… Зоя, Зоя! Перестань меня мучить!…

— Чего ты хочешь от меня, князь?

— Чего? Разве ты не видишь — чего? Тебя хочу, любви твоей хочу, а ты…

Спрашиваешь… Полюби меня!…

— Женщины любят героев… — Героев, ты сказала? А я? — Я ничего не знаю о тебе, князь. Вот уже сколько времени я живу с вами, видела, как ты пируешь, видела, как ты охотишься, видела, что ты добр, но все это — не геройство…

— Чего ты хочешь?

— Женщины любят героев, — повторила снова свою фразу Зоя.

— Ты хочешь от меня геройских подвигов? Они известны.

— В прошлом?

— Да.

— А в настоящем?

Аскольд был сражен этим вопросом.

— Я слышала от вашего скальда Зигфрида песенку. Он поет:

С войною слава неразлучна, Нет в мире лучше дел войны.

— Ах, что мне Зигфрид! — перебил ее князь. — Скажи, что нужно сделать, чтобы ты полюбила меня? Хочешь, я завоюю для тебя весь мир?!

— Слишком много, князь, завоюй мне одну только Византию!

— И ты! Хорошо! Ты полюбишь меня?

— Героя — да!

— Я сделаю! Завтра же будут окончены все сборы, и мы уйдем!

— Я с тобой!

— Но помни, если и тогда ты не будешь моей, горе тебе!…

— Ты грозишь? — усмехнулась Зоя, — мне грозишь? Что ты мне сделаешь? — Убью!

— Я не боюсь смерти…

— Возьму тебя!

— Попробуй!

— Не истощай моего терпения… Помни, я здесь — все!

— Каждый волен над собой!

— Я волен здесь над всем.

— Но не надо мной!

— Посмотрим! — не помня себя от охватившего его порыва бешенства, закричал Аскольд.

Ослепленный страстью он кинулся к Зое, но та ловким движением выскользнула у него из-под руки и очутилась от него в нескольких шагах.

— Ты хотел взять меня силой? — чуть не закричала она. — Если так -смотри! Ты возьмешь мой труп, а не меня.

Аскольд в ужасе увидал, что она, озаренная лунным светом, стоит перед ним с высоко поднятым над своей грудью кинжалом.

— Еще один шаг, и я опущу это лезвие в свое сердце… Ты хочешь этого? — крикнула она ему.

— Зоя, Зоя! — повалился на траву Аскольд. — Остановись!… Я — раб твой, я у твоих ног… Молю тебя…

Прости меня!…

Он дополз на коленях до молодой женщины.

— Я все…

Все… Византию, мир…

Тебя… Один поцелуй, Зоя… Только один…

Зоя наклонилась над ним.

— На Византию? — тихо спросила она.

— На Византию, — пролепетал влюбленный князь.

— Клянешься своими богами?

— Клянусь…

Как бы в ответ на эту клятву и в подтверждение ее, в ночной тиши прозвучал поцелуй…

10. НА ВИЗАНТИЮ

Таким одушевленным, таким возбужденным давно с самого похода на хазар, никто не помнил Аскольда. Все, даже Дир, удивлялись ему и не узнавали его.

Лишь только забрезжило утро, Аскольд уже был на ногах. Дружинники его только еще просыпались, когда на поляне перед княжескими хоромами раздались призывные звуки рога.

Встревоженные, не понимая в чем дело, сходились скандинавы и вожди славян на эти звуки. Дир, только что вернувшийся с охоты, тоже поспешил явиться на крыльцо.

— Что случилось, Аскольд? — тревожно спросил он своего названного брата.

— Погоди! Ты сейчас узнаешь.

Полянка быстро наполнялась народом.

— Что случилось? Зачем нас звали? Какое дело? — раздавалось со всех сторон.

Руар, Ингелот, Фарлаф, Всеслав поместились в первых рядах. Возбужденный вид князя дивил их. Они с нетерпением ждали, что он скажет.

— Товарищи и друзья! — громко заговорил Аскольд, когда вокруг него собрались все. — Не один уже раз вы говорили мне, что хотите идти на Византию; вы упрекали меня, что я не веду вас. Верьте мне, я хотел, чтобы отдохнули вы; но теперь вижу, что все вы достаточно готовы для похода: славяне обучились в полной мере ратному делу и будут сражаться с храбростью достойных сынов Одина. Норманны покажут им достойный пример. Я уверен теперь в удаче. На Византию, на Византию! Я и Дир поведем вас… Кто будет убит, того ждет светлая Валгалла, оставшиеся в живых возвратятся обремененные добычей… Итак, оканчивайте сборы, чем скорее, тем лучше! На Византию!

Словно рев морских волн перекатился по всей толпе.

— На Византию, на Византию! — ревели сотни голосов.

Восторг охватил всех. Теперь уже никто не сомневался, что поход будет начат…

Откуда-то явились щиты, и, по скандинавскому обычаю, названные братья подняты были на них, в знак того, что они всей дружиной признаны верховными вождями.

Аскольд и Дир удалились после этого.