Призрак Тилацина - Влада Ольховская

видела ее спонсора, стало бы проще.

— Она тебе какие-нибудь имена сообщала?

— Никогда, — покачала головой Лена. — Да и заметно было, что ей обязательно нужно это скрыть… Только пару раз, еще когда мы обговаривали условия, она кому-то звонила.

— На каком языке они общались?

— На английском в основном. Иногда она переходила на русский, потом спохватывалась и снова переключалась на английский. Мне показалось, что тот, с кем она говорила, и русский понимал, но она хотела скрыть от меня переговоры. Напрасно, конечно… Кто в наши дни английский не знает?

— Действительно, все как родной, — усмехнулся Ян. — Кроме той слежки, которую ты заметила в последнее время, что-нибудь было? За эти три года или вот недавно кто-нибудь пытался обсудить с тобой дело фармацевтической компании?

— Нет, кажется, ничего такого не было…

— А когда именно началось преследование?

— Не помню… Вроде бы… Нет, не помню. Зачем идти так быстро? Можно помедленней?

Все это время Ян шагал на одной и той же скорости, но Лена действительно начала отставать от него. Она двигалась без прежней уверенности, обхватив себя руками, и Яну показалось, что она дрожит. Знал ведь, что прогулка в парке — это дурацкая идея…

— Хочешь, зайдем куда-нибудь? — предложил Ян. — Или, может, домой тебя отвезти? Я на машине.

Ответить ему Лена уже не смогла. Она странно дернулась, зажала рот обеими руками, уронив при этом термос, и рванулась к газону. Она едва успела добежать — ее вырвало на снег, согнуло пополам, и она, даже когда все закончилось, не могла отдышаться. Ян надеялся, что ей станет легче, но это было только начало.

Лена сделала несколько шагов в сторону, даже попыталась виновато улыбнуться, а в следующую секунду на ее лице отразился страх, смешанный с удивлением. Что-то происходило — то, чего она не ожидала и на что не могла повлиять. Она успела бросить быстрый взгляд на Яна, а потом ее глаза закатились, и она повалилась на обледеневшую дорожку.

— «Скорую» вызывайте, быстро! — крикнул Ян оказавшимся поблизости студенткам.

Сам он бросился к Лене, попытался привести ее в себя, но напрасно. То, что он наблюдал, больше всего напоминало приступ эпилепсии: девушку трясло, на губах собиралась густая пена. Яну удалось лишь сдвинуть Лену так, чтобы она лежала на боку, и чуть приоткрыть ей рот. Но что делать дальше — он не знал, он вообще не представлял, что происходит.

К счастью, студентки не подвели. Он опасался, что девицы испугаются и сбегут, а они вызвали «Скорую» и даже проводили врачей до нужной аллеи. Ян не желал оставлять свою спутницу в таком состоянии, он собирался сопровождать ее до больницы и чуть не забыл про термос. Но вспомнил вовремя — сейчас то, что совсем недавно было безделушкой, могло оказаться уликой.

До больницы Лена все-таки добралась — и отправилась прямиком в реанимацию. Ян прекрасно понимал, что никто его туда не пустит. Он попросил врачей связаться с ним, когда что-нибудь прояснится, а сам поехал передавать экспертам термос.

Интуиция его не подвела: Лену действительно отравили. Расчет был верным, ей не полагалось пережить эту ночь, и спасло ее лишь то, что она согласилась на встречу. Яд добавили в растворимый кофе, стоявший у нее на кухне — никто пока не знал, как, когда, где она вообще взяла напиток. Лена жила одна, и, если бы приступ скрутил ее дома, она бы вряд ли успела вызвать «Скорую». Некоторое время она просто неважно себя чувствовала — но никто в таком состоянии врачам не звонит, все ждут до последнего. На беду Лены, «слишком поздно» для нее наступило внезапно. Если бы помощь не оказали в первые часы после приступа, интрига сохранилась бы лишь в том, когда именно нашли бы ее тело.

Зато теперь шанс у нее был. С помощью врачей Лена выжила, и чтобы никто не попытался это исправить, Ян приставил к ее палате охрану.

После этого, конечно же, состоялся неприятный разговор с начальством. Очередной за последние дни. Яну втолковывали, что кое-кому полагалось после избиения Костюченко сидеть тихонько и не отсвечивать. Ян резонно указывал, что, если бы он не отсвечивал, Лена была бы мертва. Тут вообще такое дело нарисовалось, что нужно отсвечивать как можно большему количеству людей. Ему запретили в это лезть. Но Ян даже в глазах начальства видел уверенность в том, что он все равно не остановится. Просто иногда нужно говорить правильные вещи — профессия это подразумевает.

Больше Лена никакие показания дать не могла, по крайней мере, в ближайшее время. Но даже случившееся с ней стало серьезной подсказкой. Такое покушение стоит дорого, какой-нибудь личный враг себе его позволить не сможет… А вот международная корпорация — легко.

Остаток дня Ян собирался посвятить сбору данных об этой компании, да не сложилось, его отвлек вызов с незнакомого номера. Поговорить с Яном желала какая-то пожилая женщина. Возможно, они и встречались раньше, но Ян даже не брался запомнить всех старушек, которые приходили в отделение или попадались на его пути как свидетельницы.

Впрочем, не у всех был его личный номер, так что слушал он внимательно.

— Ян Михайлович? Это Евгения Станиславовна, вы помните меня? Вы мне карточку свою дали… На днях вот!

Ситуация сразу стала яснее. Несколько дней назад Ян ездил в дом, где жил Максим Холмогорцев, чтобы поговорить с его соседями. Это и взбесило Костюченко настолько, что он устроил ту драку.

Евгения Станиславовна была соседкой снизу, она жила прямо под квартирой пострадавшей пары. По крайней мере, других старушек Ян там не помнил.

— Что-то случилось? — спросил он. — Вы что-то вспомнили?

— Да что я могу вспомнить, если меня в тот день дома не было? Я про сейчас сказать звоню! Там кто-то ходит!

— В квартире? — мгновенно сориентировался Ян.

— Ну да! Я прекрасно слышу! Да еще украдкой так, украдкой… Я позвонила в полицию, но они сказали, чтобы я телефонным хулиганством не занималась. А мне семьдесят девять лет! Это вот так у нас в стране к пенсионерам относятся?!

— Я отношусь исключительно с почтением. Не нервничайте, пожалуйста, я скоро буду.

Ян сомневался, что обнаружит там нечто стоящее, но проверить все равно хотел. По этому делу по-прежнему слишком мало улик… Некоторые знакомые погибшей Эллы подтверждали, что кто-то докучал ей вниманием. А Максим не ревновал, он просто сочувствовал. Тот человек вполне тянул на подозреваемого, однако никто не знал, кто это. Вариантов не было ни на работе, ни среди друзей детства, и непонятно, что еще оставалось.

Убийца, кем бы