Четыре повести о Колдовском мире - Андрэ Нортон

— И вы хотите ее получить. А меня избрали, чтобы я для вас ее добыла. Приказали скрываться под видом мальчика. Быть скромной, но в случае нужды произносить заклинание. Пройти испытание. Быть избранной соколом. Но, — сказала Шэдоу, — соколы все знают. Они знают.

— А разве они ненавидят?

Шэдоу легла лицом вниз. Грудям это не понравилось, но поблажки она им не дала. Иверна была не сновидением, и не воплощением ее страха. Она и в самом деле была там, в мозгу Шэдоу. И ждала.

— Нет, — прошептала Шэдоу. — Нет. Они не ненавидят меня. Иногда… кое-кто разрешает к нему прикоснуться и даже, когда он в полете, дает тайком способность видеть его глазами. Когда никто не смотрит. Чтобы нас обоих не наказали. Но быть не может, чтобы меня избрали. У соколов сохранились прежние страхи. Они никогда не отдадут брата женщине.

— Ты должна попросить.

— Да разве у меня когда-нибудь был выбор? — горько рассмеялась Шэдоу. — Я всегда была твоим послушным орудием. Я позволила тебе выковать себя по твоему образцу, а братьям — обточить. Ну а сейчас разрешила тебе собой владеть. И даже не могу спросить, по какому праву.

— Потому что настало время. Потому что мы уже достаточно настрадались. Потому что ты не первая, но зато единственная, кто зашла так далеко и нигде себя не уронила — ни в испытаниях, ни в обучении, ни в силе духа.

У Шэдоу оставалось мало сил. Она могла убежать. Ей были известны один-два магических приема, с помощью которых можно ослепить даже сокола. Шэдоу владела оружием, ездила верхом, знала военное дело. У нее была Сила. Только за одно это ведьмы приняли бы ее в свои ряды. Какое бы это было торжество. Колдунья из рода сокольничьих, Сила из Соколиного Гнезда. Это было бы сильным ударом по самолюбию братьев, даже и без избрания.

Шэдоу вздохнула. Пусть она женщина, и колдунья, и шпионка, и будущая предательница, но она из сокольничьих. Эсткарп не ее земля, и люди в нем чужие.

Она перестала думать об Иверне. Думать о будущем и бояться его тоже не стала. Весь свой страх она приберегла для избрания.

Ночь тянулась целую вечность, но все же и ей пришел конец. Прозвучал гонг, и все вскочили на ноги, даже Граб, который, если ему не мешать, готов был спать и после восхода. Кто-то по привычке потянулся за обычной одеждой, но, вспомнив, обрядился в кожу и хлопок, как полагалось настоящему брату. Для них все было впервые. Вполне возможно, что для некоторых из них это был первый и последний раз. Такая одежда возбуждала в них гордость, и в то же время они чувствовали себя в ней скованно — кто от напряжения, а кто и от страха. В центре комнаты они образовали волнистую линию. Айэс шикнул, и линия тут же выпрямилась.

Оказалось — не зря. Тут же появились братья. По описаниям чужестранцев, сокольничьи носили шлемы с украшением в виде сокола, лиц под маской не было видно. Крылатые братья сидели у них на плече. Но соколы видели все. Шэдоу чувствовала, как глаза их, точно острые иглы, вонзаются ей прямо в душу.

Она не сможет. Полные семь лет она прожила во лжи. Слишком долго. Она провалится и умрет. Нет, не сможет.

Кто-то к ней притронулся. Она вздрогнула, как кошка. Айэс, стоя рядом с ней, плечо к плечу, слегка ей улыбнулся.

— Удачи, — прошептал он. Он всегда был ей другом, и она даже не знала, почему. Возможно, потому что она перед ним никогда не заискивала, но и не заносилась. Иногда в практических упражнениях и на уроках она его превосходила. Однажды он попросил ее стать ему братом по оружию. Она отказалась. Он не стал спрашивать о причине отказа, но отношения к ней не изменил. Чувствовал себя он с ней легко, по-братски.

Мэйд начал потихоньку хныкать. Шэдоу выпрямила спину. Она не была трусливой девчонкой, ужас которой виден каждому.

— Удачи, — откликнулась она и пошла на испытания.

Они состояли из трех этапов. Первый этап — испытание тела. Борьба с оружием или рукопашная. Второй — испытание ума. Его надо было сдать Командующему или старшим братьям. И, наконец, прошедшие успешно первые два этапа должны были сдать последний экзамен — избрание. О том, как этот экзамен будет проходить, никто не говорил. Шэдоу знала, что кандидаты заходили на последнее испытание поодиночке и возвращались с соколом, но некоторые уже не возвращались.

Три испытания, три площадки. Первая площадка, там, где сходились плоть и сталь, была приятно знакомой. В этом каменном дворе они всегда тренировались. Над воротами — выточенный из камня спящий сокол. Стоя навытяжку между Айэсом и бледным одеревеневшим Мэйдом, Шэдоу не сводила глаз с каменного изваяния. Слова молитвы окатывали ее, словно волны. Братья, как камни, неподвижно застыли вдоль периметра двора. У каждого — сокол, неотлучная тень. Молитва звучала то громче, то тише. Знакомый голос — пусть и приглушенный маской, — с приятной хрипотцой, как медовое пиво. Слепой Вериан, видевший восемь питомцев на всех тренировках, досмотрит их до конца. Голос его возвысился последний раз: «Пусть Крылатый лорд благословит ваши руки!»

Не успело отзвучать эхо, как в центр двора легло оружие. Семь видов. Меч, копье, арбалет, топор, дубина, кинжал. Экзаменующиеся устремились к оружию. В тот же момент возле них сомкнулся круг братьев. Их было восемь. Без соколов. Семеро вооружены, один — безоружный.

Мысль Шэдоу работала быстрее, чем ее тело. Она выбрала уже давно. Так же, как и другие. Сноукэт встретился с ней взглядом. Рука ее опередила его руку и схватила меч, а потом отбросила. Меч взял Айэс. Сноукэту досталось копье. Ей — ничего. Все было разобрано. Это было испытание, но в то же время и ритуал, шедший по заведенному порядку. Точно, как в танце.

Сноукэт должен был метать первым. Он стал против копьеметателя, быстрым, плавным движением поднял стрелу и пустил ее в полет.

Она улетела в сторону. Стрела брата не отклонилась. Сноукэт успел отскочить, иначе она впилась бы ему в тело. Споткнувшись, он упал на колено. Брат насел на него, злобный, как враг.

Они и были враги. Они могли убить друг друга. Они были противниками. В их рядах слабым не было места. Вероятно, Сноукэт не мог до конца в это поверить. Это знание давалось ему с трудом.

Руку Шэдоу оцарапало копье брата, но она и виду не подала, что ей больно. Если ее тактика и удивила партнера, то он этого тоже не показал. Он не двигался. Она не знала, кто ей противостоит. Копье она не метала, не двигалась, а лишь выжидала. Вокруг них свистели стрелы.

Безоружный человек двинулся, сделал легкий шаг вперед и чуть в сторону. Она, закрутив, метнула стрелу. Он поймал ее. Она беззвучно засмеялась и позволила ему перебросить себя через голову. Потом пнула ногой. В ноге вспыхнула боль. Она упала на землю, прокатилась, увернулась от тени и подскочила, как пружина. Сверкнул металл. Нож. Ладонь ее сжала рукоятку. Тело ее знало, что делать: согнуться, подготовиться, выжидать. Она увидела лицо человека. Нога у нее болела не зря: шлем она с него скинуть сумела. Она его, кажется, знала. И знала, что должна испытать благоговейный ужас, а может быть, почувствовать, что ей оказали великую честь. Элмери считался самым сильным бойцом в Соколином гнезде. В братстве, возможно, было один или два человека, равных ему. Он выжидал, как и она, был осторожен, как и она. Глаза его были спокойны, и в них не было снисходительности, что само по себе было для нее честью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});