Халид его пленница (СИ) - Кучер Ая

– Твоя-твоя, - голос сорван, смех получается хриплым. Следующие слова вырываются сами, слишком требовательно: – А ты – мой. 

– Твой-твой, - передразнивает, медленно покидая моё тело. – Куда я денусь. 

Сукин сын.

Любимый сукин сын.

Глава 42. Ада

– Я тебя ненавижу, - шепчу Халиду, подставляя лицо солнечным лучам. На улице жара, а у меня между ног водопад. Кое-как привела себя в порядок, бурчу. – Сильно.

– Жена может только любить мужа.

Жена.

Мужа.

Мне все ещё кажется, что это просто глупая шутка. Или жестокий розыгрыш. Не могу поверить, что у меня на пальце действительно кольцо. Обручальное.

В документа Халида факт, что я принадлежу ему. Добровольно. А Янар станет его сыном, официально приемным. И ведь мужчина ни намеком не дает понять, что для него что-то не так.

Рассуждал за аборт, но при этом ничего не предъявляет. Говорил, что в семье не принимают бастардов. Его брат, Саид, страдал от этого же. А Халиду совсем плевать? Что скажут, как назовут нашего сына?

– Халид, - накрываю его ладонь, которой мужчина обнимает за плечо. – Я… Я не знаю твоих порядков, но вредить Янару не позволю.

– Так, с чего такие мысли? Он мой сын, зачем мне причинять боль ему?

– Ненамеренно? Или… Ты ведь говорил, что рожденных вне брака у вас не жалует. И если… 

– Если кто-то что-то вякнет, то вякать больше не сможет. Я не позволю оскорблять мою семью, никому.

– Но если твой отец… 

– Ирада. Как ты думаешь, сколько мне лет?

– Я знаю точно.

– Вот, я не мальчик, которому можно указывать. Ты – моя. Не ищи пути к спасению, нихера не получится. Просто наслаждайся долгожданным статусом. 

– А разве в вашей культуре не принято уважать старших? То есть, слово твоего отца весомее, как главы рода? Прости, я не очень хорошо разбираюсь в чужих культурах.

Я до конца даже свою не понимаю. Само имя как доказательство. Во мне столько культур и кровей намешано… Может, культура Халида как раз ко мне и относится.

В любом случае, теперь точно.

– Запоминай свои слова, колючка. Уважать старших, уважать мужа. Слушаться и потакать. Ты всё правильно говоришь, поэтому теперь для тебя моё слово – закон.

– Вот ещё!

Фыркаю, разворачиваясь к мужчине на ступеньках. Если я его люблю, жена его, это не значит, что буду подчиняться. А если Халид решил, что буду прогибаться только из-за статуса… 

– Я так и думал. Поэтому не мели чепухи, Ада. Если на тебя управы не найдут никак, то думаешь, что на меня смогут?

Улыбаюсь, рассматривая размытое изображение в окне машины. На мне короткое платье и кольцо, ладонь Халида на талии. Поэтому мне кажется, что управы мы нашли вдвоем друг на друга.

– Мама! – Янар трет глазки, а после тянется ко мне. Отщелкиваю ремни детского кресла, тяну сына к себе. – А где ты была?

– Гуляла. Как ты тут?

– Спал. Хочу на ручках.

Янар хнычет, поэтому перехватываю сына удобнее, бросаю взгляд на мужчину. Тот хмурится, когда я усаживаюсь на задний диван.

– Что такое?

– Значит, тебе можно сына как угодно перевозить? Верни ребенка в кресло, раз настолько за безопасность. Он должен ехать пристегнутым.

– Ладно. Аслан, дашь накладку?

Улыбаюсь водителю и про себя прошу, чтобы вечером никто его не расстрелял. Халид не запрещал общаться с другими, ничего не говорил. Но вдруг моя просьба водителю – лишняя?

Аслан протягивает мне сверток, ничего не говоря. Только подмигивает в зеркале. Я натягиваю ремень безопасности, используя накладку для детей. Подсоединяю дополнительные ремешки для ножек, устраивая Янара на своих руках. 

– Так удобно, милый? 

– Да! Там птичка!

Янар щипается, указывая на окно. Но меня интересует недовольный Халид. Сидит в телефоне, хмурится. Его ладонь сжимает моё колено, словно так и надо.

А мужчина даже внимания не обращает. Всё на автомате. И отдать приказы водителю, и кивнуть на щебетание Янара, и провести ладонью вдоль моей ноги.  

– Халид, - зову неуверенно, но достаточно громко, чтобы все слышали. – Спасибо, что разрешил везти Янара на руках. Правда, милый?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ага!

Сын даже не отрывает взгляда, но меня интересует другая бездна. Мужчина хмурится ещё сильнее, не понимает, что и зачем говорю. А я поспешно отворачиваюсь, пока не прикрыла брешь в душе привычной грубостью. 

Глажу волосы Яна, придерживаю его. Слушаю о том, какие птички пролетают, собачки пробегают. А у меня внутри барьеры падают и падают. А я сама их толкаю, разбиваю.

Мне кажется. что я… счастлива.

И это пугает. Не привыкла, не умею. Всегда есть подвох, цена, срок годности. В новой семье я провела два года, а после несколько лет ада. Я позволила себе пару дней близости Халида, а потом пять лет бегала. 

– Так, Дамир? – спрашиваю, когда мы подъезжаем к особняку. – Он один или… 

– К чему вопрос? 

– Развестись хочу и к нему уйти. Пытаюсь понять, чего ожидать.

– Жена есть. Дети… Двое, кажется. Или трое? Не разберу, их компашка стругает детишек, как из пушки стреляет. Детский сад, бл… блин. 

– Поэтому ты хочешь, чтобы я забеременнела и догнал остальных?

– Я не догоняю, колючка, - Хал наклоняется, прихватывает губами моё ухо. – Я перегоняю и выигрываю. И эту гонку с детьми, если нужно будет, мы тоже выиграем. 

У меня сердце выстукивает что-то на азбуке морзе, заходясь в припадке. От того, насколько это неприкрытый намёк. И как он много, на самом деле значит. Халид хочет от меня детей.

Серьезно.

Много. 

– И что это было? – мужчина придерживает меня за талию, когда выбираемся на улицу. – В машине.  

– В каком смысле? 

– Что за херня с благодарностью? Игры закончились, Ада, когда ты оставила свой автограф в ЗАГСе. 

– Это не игра. Я… Я живу привычками из детдома, всегда буду.

Смотрю себе под ноги, пытаюсь найти вразумительное объяснение. Халид жил по-другому. Вокруг него был жестокий мир, он сам его строил столько лет. Но главное различие между нами – у Халида были родители. 

Он мог пойти другим путем, а сам выбрал стать Цербером. Я же была вынуждена выживать. И когда ты хочешь подстроиться – это становится частью тебя, привычкой.

Но я не хотела, была вынуждена измениться сквозь боль и страдания. Вплести в свои нити ДНК жестокость, силу, смелость. Вошла Ирадой, вышла Адой. 

– И что это значит? 

– Знаешь одно из главных правил тюрьмы? Уважать авторитетов. В детдоме всё по-другому. Если хочешь выбраться невредимой – ты должна ударить именно авторитета, самой первой. Победить, подорвать его власть. И я… - глажу ладонь мужчины, смотрю на контрас нашей кожи. – Я, видимо, делаю так и с тобой. Нашла самого главного и пытаюсь ему дерзить, показать, что мне не страшно. Это не специально, но это… я. И я так же знаю, что когда-то тебе придётся меня наказать перед своими людьми. Потому что даже жена не может так себя вести с тобой. 

– Была попытка показательно подчиниться? 

– Провалилась? 

– Нет, Ада, ты умница.

Халид сгребает меня в свои медвежьи объятия, крепко держит. Его горячие сухие губы проезжают по щеке и вискам, активируют жар по телу. Меня потряхивает от собственной искренности.

Сама тянусь к мужчине, целую его. У нас был всего один брачный раз, а мне нужно ещё. Повторяла себе, что нужно соблюдать приличия. Халид привёз меня знакомить с его семьей, а я так распущенно веду себя.

Перебираю пальцами короткие волосы на затылке, сжимаю их. Целоваться с мужчиной – мой персональный экспресс-билет в ад. С жаром, чертями, вилами в груди.  

– Мама, фууу, - Янар обвивает меня за ногу, дёргает Халида. – Что вы делаете? 

– Взрослые разговаривают так, - рядом останавливается забавная девчушка с двумя светлыми хвостиками. – Драсьте. 

– Привет, Ксю. 

Халид без всяких прелюдий берёт девчонку на руки. Замирает на секунду, а после ловит Янара за ворот футболки, поднимает в воздух. Как грозный лесник, поймавший Гензеля и Гретель.