Лучшее средство от любви - Галина Валентиновна Чередий

право сказать: «А я тебе говорил, свин неблагодарный!».

— Владимир Аркадьевич, вы просили найти Марка Владимировича. Он уже может заходить? — сориентировалась Елена Валентиновна, открывая пошире дверь в святая святых корпорации, о работе в которой простые смертные могли только мечтать.

«Хеннесси» не хватило.

Как не хватило и «Коннемары» бочковой крепости, которую папа держал для супернеординарных ситуаций.

Леночке пришлось не только нести нам вторую порцию лимончика, но и заказать на двоих столик в «Мариотте», потом отменять заказ, потом заказывать снова, но уже доставку с обслуживанием, потом вносить кое-какие изменения в заказ… В общем, папа реально умел подбирать профессионалов в штат — все вежливо, спокойно, без цыканий, вздохов и укоризненных взглядов. И офигенски вкусно — при том, что папа, разумеется, не удосужился даже взглянуть на меню, лишь посмотрел недоуменно в мою сторону, когда секретарь уточнила у меня, не страдаю ли я пищевой аллергией на определенные продукты. Не-а, пищевой не страдаю. Да вообще никакой теперь не страдаю. Потому что, приняв решение и начав воплощать его в жизнь, я почувствовал удивительное облегчение и воодушевление одновременно.

— Но как? Бля, за такой срок? Как ты сумел? — никак не мог успокоиться Владимир Аркадьевич.

— Знаешь, пап, да все объяснимо. Я просто вообще не парился. Не нервничал, не ломал голову, не стеснялся, меня не мучали угрызения совести, потому что у меня ее не было. Я не рвал на жопе волоса из-за падений и потерь, иногда потому что забывал о некоторых позициях, а они, упав на дно, через полгода вдруг так взлетали, что я выигрывал даже не в десятки, а в сотни раз. В общем, то самое мое качество, которое ты всю жизнь пытался выжечь из меня каленым железом — распиздяйство чистой воды — вот оно, как мне кажется, и вылилось в такой результат.

— Но он же потрясающий! За каких-то пять лет ты шестикратно приумножил одолженные тебе…

— Спизженные, ты хотел сказать. — Я глотнул ароматный напиток, огненной дорожкой прокатившийся по пищеводу.

— Знаешь, Марк, если бы ты их просрал за эти годы и пришел просить новые, я бы сказал — вот что спиздил, на то и живи теперь сам и блядей своих выгуливай. Но ты вернул мне все. С процентами. Да с такими, коих я бы ни за что не получил ни в одном банке, ни в одной финансовой пирамиде. Так что при подобном раскладе можно считать, что я тебе их одолжил, и даже не так — я передал их тебе в доверительное управление. И ты меня не подвел, сынок. Удивлен. Но рад. Рад. Настолько рад, что даже забыл тебе напомнить…

— Про неблагодарного свина? — я ухмыльнулся. — Так я и так про него помню.

— Ну ладно, давай оставим лирику в покое. Так что ты хотел, Марк?

— Э-э-э, так я вроде как деньги приехал вернуть.

— Не дуй старику в уши, сына. Просто вернуть ты мог одним нажатием кнопки. Не поднимая задницы с дивана или гамака, или где ты там пузо все это время грел на своих Сейшелах.

— Значит, знаешь про Сейшелы?

— Я тебя умоляю. Ты думал, что все время делал мне нервы, как говорят в Одессе? Конечно знал.

— Да я не особо сомневался. Только так и не вычислил, кто был засланным казачком.

— Да и не надо тебе знать. Меньше знаешь, крепче спишь.

— Ну, в таком случае, возможно, знаешь короткую предысторию моего триумфального возвращения в родные пенаты.

— Ну так, вкратце. Я даже ребят не стал напрягать, когда мне сообщили, кого ты вызвал на помощь. Сеня не подвел. Он вообще молоток парень. — Заметив мой взгляд, он вскинул руки: — Все-все, сколько раз тебе говорить, я не сравниваю вас. Просто оцениваю его профессиональные качества, знаешь же, что у меня пунктик на эту тему. Вот бы… — Мой очередной взгляд и он просто махнул рукой. — Да ну тебя! Молчу вообще.

— Пап, а что случилось?

— А что случилось? — ненатурально удивился отец.

— С чего это ты вдруг такой покладистый, такой добродушный? Не рычишь, не орешь, не грозишься выгнать, оставить без карманных денег, отправить в армию служить, пороху понюхать. — Я вдруг осознал, как изменился отец за последние годы: как много седины стало пробиваться в его всегда коротко остриженных волосах, сколько прибавилось морщинок, какие глубокие тени залегли под глазами.

— Все хорошо, сына, все хорошо. Теперь точно все хорошо, — устало улыбнулся отец. — Давай, выкладывай, что привело тебя на родину. Помнится, ты обещал, что никогда сюда не вернешься, даже погостить.

— Да случилось тут кое-что. Вернее, кое-кто. К сожалению, этот кое-кто живет в России. Надеюсь, что это временно. И очень ненадолго.

— И чем я могу помочь? — И улыбка такая… понимающая.

— Па-а-а?

— А?

— Колись.

— А что такое?

— Ну я же по глазам вижу. Блядь, только не говори мне, что…

Отец замахал руками.

— Боже упаси! Я что? Похож на настолько откровенного манипулятора? Девочка сама по себе, моя служба безопасности — сама по себе. И она была первой, которой заинтересовались. Уж больно нетипично протекало ваше общение. Вразрез твоим принципам и традициям — «Куда ночь, туда и баба».

— И?

— На вот, держи. Ой, нет. Погоди. Кое-что не для твоих глаз.

Отец достал из верхнего ящика стола пухлую папку, быстро пролистал ее, открепил один-единственный лист и протянул мне.

— Тут все, что тебе надо знать. Остальное не твоего ума дело.

«Осипенкова Полина Юрьевна, 199* года рождения. Закончила Санкт-Петербургский государственный университет в 201* году, красный диплом, кафедра романо-германской филологии. Переводчик, работает с издательствами „Эксмо“ и „АСТ“. С 201* года пишет под псевдонимом Лиана Флер — женские романтические истории. Второй псевдоним Аманда Мур — открыт недавно, о связи с первым старательно умалчивается. Проживает: Санкт-Петербург, проспект Ветеранов, дом **, квартира ***. Мобильный телефон +7911*******. Инстаграмм, ВК, Фейсбук, Тик-Ток…».

— Ну ты и жук, папа.

— Ох, Марк, ну ты же должен был привыкнуть.

— Да я, если честно, за последние годы отвык на самом деле.

— Марк, ты даже не заметил ничего.

— Да я-то не заметил, — горько усмехнулся я. — Только начинаю теперь сомневаться в том, что мои успехи действительно мои.

— А вот тут можешь спать спокойно. — Отец откинулся на спинку своего генеральского кожаного кресла, снял очки, подышал на них и принялся таким знакомым движением протирать их носовым платком. — Ты мне тогда столько соли под хвост насыпал, что я поклялся себе, что палец о палец не ударю, даже если ты останешься без гроша в кармане. И выполнил свое обещание.