Великая Мечта - Андрей Рубанов

А ведь должно быть наоборот, ребята! Должно быть всем хорошо. В любое время года.

Дворники скребут лопатами ледяные тротуары. Молодежь в легких курточках бежит от метро домой. Собаки спасаются от стужи у теплых крышек канализационных колодцев.

И в этот момент появляется старый друг. Самый старый, самый лучший. Ныне – покойный. Он возникает, чтобы излечить тебя от свинцовой хандры, от депрессии. Он затем появляется, чтобы ты очнулся и даже нашел в происходящем некий юмор.

– Не люблю зиму, – сказал Юра. – Зимой девчонки кутаются в пальто и шубы. Фигуры и ноги – прячут. Познакомишься, приведешь домой, разденешь – а там целлюлит...

Я улыбнулся. Меня слегка отпустило. Ссора, произошедшая меж нами полчаса назад, ушла в прошлое.

– Тогда, Юра, тебе надо в ночной клуб. Эти заведения хорошо отапливаются. Приходишь, накатываешь граммов пятьсот, или семьсот, и смотришь, как они танцуют. Выбираешь любую...

– Останови машину. Надо купить сигарет и жвачки.

– Здесь нельзя останавливаться, – строго сказал я. – Это же самый центр.

– И что?

– Тут сплошные министерства, ведомства, федеральные агентства и прочие серьезные казенные заведения. Тут лучше не озоровать.

– Что же мне теперь – и сигарету не выкурить, если кругом министерства и ведомства? Вон ларек. Останови машину.

– Знак висит.

– Смотри-ка, какой ты стал законопослушный!

– Когда-то нужно начинать.

– Согласен. Надо уважать законы. А тем более – дорожные знаки. Но нет такого знака, чтобы запрещал человеку покурить. Тормози. В крайнем случае – сделаешь вид, что ты сломался, а я тем временем быстро за табаком спорхаю...

Действительно, я выбрал на редкость неудачное место – рядом с огромным административным зданием, где у подножия паслись три или четыре десятка новеньких черных лимузинов с правительственными номерами; тут бурно все шевелилось; кто-то подъезжал, кто-то отбывал по делам безотлагательной государственной надобности; то и дело мерцали милицейские маяки; казенным галопом пробегали отягощенные дорогостоящими портфелями чиновники всех мастей и прочие слуги народа с лицами, раскрасневшимися то ли от мороза, то ли от служебного рвения.

Я остановился, включил аварийную сигнализацию и собрался было выскочить (всех дел – на тридцать секунд), но сзади подкатил, визжа тормозами, очередной кортеж из двух огромных сверкающих самоходок, хрипло взревели специальные электрические фанфары, коими разрешается оборудовать только экипажи высокопоставленных сановников, и усиленный мегафонами голос потребовал от меня очистить поляну. Подбежали мордовороты в униформе, с возмутившей меня грубостью застучали в мои стекла, забарабанили по крыше, замахали руками – отваливай, освободи проезд, не мешай начальникам руководить страной!

Уважая крупных чиновников и где-то хорошо понимая всю важность их деятельности, я, однако, терпеть не мог их челядь – холопов, бодигардов и опричников всех мастей. Выпрыгнув на мороз, я сильно толкнул ближайшего урода основанием ладони в грудь. Не ожидая отпора, тот поскользнулся на накатанном снегу и упал. Вообще, я очень не люблю, когда трогают мою машину.

Электронные сигналы продолжали оглушительно хрипеть. Широкие двери ближайшей ко мне самоходки распахнулись, и вылезли двое – в дорогих костюмах, дешевых рубахах, бездарных галстуках и ультракоротких ефрейторских стрижках. Общая масса тел – не менее двухсот килограммов. Квадратные сытые лица выражали азарт.

Я загрустил.

Массивные – изо ртов шел сизый пар – придвинулись. Вдруг один обнажил ствол и сунул вороненый металл мне в лицо.

– Вали отсюда на хрен, придурок! – выкрикнул он басом, тыча теплым железом в мою щеку. – Иначе порешу, на хрен! Даю десять секунд, чтоб исчез, на хрен! И чтоб я тебя здесь вообще, на хрен, никогда, на хрен, не видел!

– Пошел ты в жопу! – заорал я в ответ и нажал телом, а потным носом, резко двинувшись, оттолкнул пахнущее маслом огнестрельное дуло. – Что, пальбу откроешь? В центре города?

Первый оторопел, но второй – очевидно более хладнокровный – шумно вдохнул и со скучным выражением лица ударил меня кулаком в левую скулу.

«Правша», – подумал я и упал.

Чрезвычайно крепкие руки – сильные не натренированной, не в спортзалах наработанной, но бычьей, природной, от рождения, силой, – ухватили меня за ворот, рывком подняли с ледяного асфальта, утвердили вертикально, и тут же я был с короткого замаха награжден оглушительной полновесной затрещиной.

«И этот правша», – подумал я и опять упал.

– Не убей его, – деловито посоветовал второй первому.

– Слышь, – позвал меня первый, нависая сверху лоснящейся лакейской мордой. – Давай поднимайся, садись в руля и отваливай. Иначе – изуродуем. Давай, щенок. Вставай. Приди в себя и исчезни. Тебе сказали – убери свою телегу, значит – убери...

Вдруг я услышал знакомый высокий голос:

– Прекратить!

Из второй самоходки вальяжно, но вместе с тем почти торопливо извлек себя некто упитанный и гладкий, в изящнейших очечках удачно продавшегося интеллектуала, в идеально пошитом, немного слишком легком для нынешних морозов номенклатурном пальто, в шелковом кашне и отменных крокодиловых ботиночках.

– Андрей, – произнес он, – это ты?

Адвокат Сергеев покачал головой, движением указательного пальца угомонил охранников, а движением большого пальца показал себе за спину:

– Сядь в мою машину, быстро. Иначе будет скандал. Пришлось выполнить просьбу старого знакомого, предварительно отряхнув от снега брюки.

От снега – отряхнул; но в моем городе, в период зимних снегопадов, тротуары, проезжие части и прочие горизонтальные поверхности щедро обрабатываются замысловатыми химическими смесями, солями и реагентами; в общем, штаны мои пропали.

От ярости меня сильно колотило. Упав на мягчайший диван заднего сиденья, я растер трясущимися пальцами напрочь отбитое ухо и прохрипел:

– У меня в багажнике есть отличная монтировочка, совсем новая. Очень удобная... Килограмма на два с небольшим... Никелированная, бля! Сейчас переведу дух, вылезу – и поломаю ваших башибузуков! Разобью обоим головы!

– Я тебя понял, Андрей, – сказал адвокат, устраиваясь рядом. – Только ломать никого не надо. Посиди неподвижно и выкури сигарету. Ребята делают свою работу. Они не хотят ее потерять. Им хорошо платят...

Примирительно и негромко выговаривая слова, Сергеев добыл из какого-то хитрого загашника увесистую флягу, протянул мне, и я сделал то, что в старых романах называется «добрый глоток». Подышал носом. Громко, изощренно выругался. Русская брань изобилует сочетаниями звонких согласных – «зд», «бл». Произносимая в полный голос, она, безусловно, оказывает хороший терапевтический эффект.

– Поломаю обоих!

– Вряд ли, – грустно улыбнулся адвокат. – Они профессионалы. Со стажем. Они покалечат тебя...

– Изуродую!

– Кстати, что ты здесь делаешь?

– Сигареты покупаю...

– Нашел место.

– Что же мне теперь, внутри Садового кольца и сигарет не купить?

– Кури мои.

– Благодарю.

– Ты, я вижу, драчливый парень. Откуда синяк под глазом?

– Спортивная травма.

– Я тебя понял. Чем занимаешься?

– Борюсь с бедностью.

Сергеев вздохнул. При ближайшем рассмотрении его глянцевая упитанность показалась мне одутловатостью сродни алкогольной, а неглупые глаза за стеклами ультрамодных окуляров смотрели хоть и уверенно, но явно весьма грустно.

В салоне его кареты мне понравилось. Лучше, чем у меня. Более просторно и мягко. Более чистые коврики под ногами. Звукоизоляция идеальна. Пахнет чем-то сладким и не совсем приятным.

То ли блевотиной, то ли властью.

– Давно не виделись, – сказал Сергеев.

– Пятнадцать лет.

Он протянул мне платок. Я пробормотал благодарную фразу и собрался было утереть кровавые сопли, но заметил на белоснежной ткани искусно вышитый знак и промедлил.

– Монограмма?

– Угадал.

– Вы носите платки с личной монограммой?

– И рубашки тоже. Положение обязывает.

– И чем же занимаетесь – вы?

Адвокат еще раз вздохнул.

– Работаю на правительство. Сейчас государству очень нужны грамотные юристы. На всех уровнях. Так получилось, что я – забрался на самый верхний. Я, Андрей, теперь сижу очень высоко. Так высоко, что из моего кабинета одинаково хорошо видна как Колыма, так и Калифорния...

– Рад за вас.

Сергеев невзначай изучил сбоку мою, дважды за сутки отмудоханную, морду и сказал с участием, которого я от него, в принципе, не ожидал:

– Ты плохо выглядишь, Андрей. У тебя проблемы, да?

Я гордо поднял подбородок – как человек, не имеющий абсолютно никаких проблем, – но тут из моего носа предательски обильно потекла теплая солоноватая юшка, и пришлось-таки испортить шикарный адвокатов платочек, опоганить плотненькую, уютно пахнущую, дорогостоящую ткань. И вместо четкого однозначного ответа прогундосить нечто самоуверенно-нечленораздельное.