Молочная даль - Александр Малов

не способен издавать подобные звуки. Этот звук больше напоминал нечто неодушевленное, нечто, что доносилось из других измерений. Теперь мужчина окончательно потерял уверенность насчет того, что на самом деле находилось перед его глазами.

В следующий момент произошли сразу две вещи: движение и крик. Причиной первого стал сам телец, который вдруг неожиданно рванул на Михаила. Все произошло так быстро, что первые несколько мгновений вдовец ничего не понял. Рывок животного сопровождался чем-то схожим с конвульсией. Телец передвигался совсем не так, как это подобает животным. Дрожь и резкость движений были настолько непредсказуемыми, что увернуться, а тем более предсказать действия такого зверя, казалось невообразимым.

Осознав весь ужас происходящего вдовец начал кричать. По крайней мере так ему показалось на первый взгляд. Прислушавшись же, он понял, что кричит вовсе не он сам, а оболочка. Ее крик был по-настоящему мерзок. Словно старая и больная тварь из глубин ада выдавливала из себя предсмертные завывания. От этого крика Михаил в панике начал метаться из стороны в сторону. Он чувствовал, что сейчас внутри него что-то взорвется. Глаза расширятся настолько сильно, что просто выкатятся из орбит. Но все, что окружало его было лишь всепоглощающей тьмой.

И больше ничем.

«Беги – кричал Михаил человеческой оболочке – Беги, сукин ты сын! Беги!!!»

Бешеное животное приближалось. Теперь оно не казалось крупным. Оно казалось огромным. Постепенно этот монстр, это демон-телец начал заполнять собой все пространство молочной базы, откидывая устрашающую и массивную тень. Его нижняя челюсть отвисла и стала походить на челюсть аллигатора. Полная острых и кривых зубов, она клацала снова и снова, издавая противное щелканье. Из пасти демона-тельца лилась пена, а налитые кровью глаза бешено вертелись. Шея вытянулась до неимоверных размеров. Конечности монстра изогнулись, как у паука и каждая из них действовала абсолютно хаотично. Теперь это существо выглядело как настоящий демон.

И в этот самый момент, за секунду до того, как демон-телец столкнулся бы с оболочкой, произошел толчок … и Михаила буквально вышвырнуло наружу из телесного заточения. Теперь ничего не защищало вдовца от несущегося навстречу монстра. Мужчина инстинктивно повернулся лицом в сторону оболочки.

А потом он закричал так, как не кричал никогда в своей жизни.

Голова оболочки была полностью лысой. Словно отполированный шар для боулинга, который била мелкая дрожь, способный взорваться в любую секунду. Лицо не имело ни глаз, ни ушей, но чуть ниже отчетливо виднелось отверстие, похожее на рот. На рот, искаженный в ужасе и отчаянье. И тут лицо оболочки стало таять. Почти в один миг, обвисающая бесформенная масса начала плавиться.

За всю свою жизнь Михаилу не приходилось видеть ничего страшнее. Тот страх, что он испытывал сейчас, был сильнее криков толпы и демона-тельца. Истинный образ оболочки окончательно свел вдовца с ума. В реальной жизни мужчина тут же потерял бы сознание, но это была далеко не реальность. Окончательно довести его до безумия смогло лишь одно. В последние секунды вдовец заметил глаз, смотрящий прямо на него. Глаз был во рту оболочки. Глаз, который отражал настоящий кошмар.

Глаз, который принадлежал… самому Михаилу.

* * *

В реальность Михаила вернула рация, входящий сигнал, которой буквально сотрясал всю машину. Вдовец, словно бы выйдя из транса, резко дернулся и всем телом подался вперед. По началу ему потребовалось время, чтобы осознать то, где он находится. Машина. Михаил все еще находился в своей машине. Однако теперь он находился не возле аэропорта, а на подземной стоянке. Пот тек с мужчины ручьем, а широкие глаза вращались, будто заведенные. Внезапно ему стало очень тяжело дышать.

Быстро открыв дверь машины, мужчина нагнулся наружу и быстрыми движениями начал втягивать носом потоки свежего воздуха. Параллельно одной рукой он ощупывал шею, будто еще секунду назад кто-то безжалостно душил его огромными лапами. Второй же рукой он попытался дотянуться до рации. Когда же рука все-таки нашла то, что искала, вдовец дал себе еще несколько секунд, чтобы спокойно ответить на вызов.

– 1108, – коротко произнес Михаил так, словно его сейчас вырвет.

– Миша, господи, ты куда пропал? – раздался крайне озабоченный голос Марго.

Михаил вытер очередную порцию пота со лба и попытался ответить максимально непринужденно:

– Я отвозил клиента в аэропорт.

– Прошло уже полтора часа! Что у вас случилось?

«Полтора часа?! – раздалось в голове Михаила, – Господи, я уснул в машине на целых полтора часа?»

– Прости, я…я просто уснул – сказал вдовец и к своему ужасу осознал, что это было чистой правдой.

– За рулем?! – ужаснулась Марго.

– Нет, нет – попытался успокоить ее таксист – Я на подземной стоянке возле аэропорта. Просто отвезя клиента мне стало не хорошо. Волнуешься?

«Подземная стоянка. Боже, как я оказался на подземной стоянке. Неужели это случилось опять?»

– Мне не до шуток – холодно ответила Марго, но по ее тону таксист понял, что страх за своего коллегу начал ее медленно покидать и градус напряжения резко спал вниз. Это было хорошим знаком. – Что с твоим голосом? Тебе правда не хорошо?

– Все в порядке, правда – Михаил ощутил, как от пота его тело пробирает холод. Закрыв дверь в машине и усевшись в сиденье, он произнес уже более спокойно – Правда, извини, что напугал. Для меня есть клиент?

– Клиент?! Ты серьезно?!

– Вполне.

– И ты уверен, что…

– Да-да – резко прервал он Марго – Просто скажи мне адрес. Я куплю по дороге кофе и все будет хорошо. Ночка выдалась бессонной. Поверь, больше такого не повториться.

Еще немного поспорив, Марго все же выдала Михаилу адрес следующего клиента. Но мужчина не спешил выезжать на вызов. Для начала он дал себе пять минут на то, чтобы в очередной раз проверить, что его «Молочная даль» окончательно растворилась в небытие. Опустошенный и вялый, мужчина буквально растекался по водительскому сиденью. За все время пребывания в «Молочной дали» оно успело пропитаться чуть ли не литрами пота и теперь едкий запах врезался в нос таксиста, как самый настоящий нашатырь. Но мужчину это волновало не так сильно, как осознание того, что ночные кошмары начали пробираться в его дневную жизнь. В его настоящую жизнь.

«Все становится только хуже…