Смерть меня не найдёт - Ефимия Летова

в щель лицом. — Но я несколько шире и так не могу.

Кот чихнул.

— Ты бесполезен, — пожаловалась я. — Ты бесполезен, мой дар бесполезен, я зашла в тупик. Я умру и разложусь, Тирата разгневается и уничтожит весь мир к хмыре. Помоги мне, а?

Интересно, как учат управлять даром в этой самой Высшей школе? Медитации, самопогружение, все дела? Я закрыла глаза, уткнувшись лбом в частокол, попробовала визуализировать собственный переход с этой стороны на ту. К Ксамурру. К Марту.

Но тут всё закрыто!

Попыталась мысленно воспроизвести уже знакомые по трём переносам ощущения. Тепло. Вибрацию пространства. Пугающий миг потери контроля над собственным телом, как перед падением с верхней ступеньки высокой лестницы. Тело сопротивлялось, не хотело падать. Боялось. Неизвестности, полёта, боли, пустоты.

— Мррр? — поторопил кот.

Отчего-то мне представилось вдруг высокое дерево, из которого был сделан забор, мощный, но ещё живой голый ствол без веток, пышная шапка листвы где-то под самым небом. Тёплая Луава, белый свет её лучей, проникающий сквозь листья. Дождь, падающий с неба, питающий дерево. Мельчайшие капельки воды в крохотных трещинках древесины.

Мой страх, моё неверие сковывали тело, сковывали дождевые брызги, буквально, превращая их в крошечные льдинки. Многочисленным льдинкам, увеличившимся по сравнению с каплями в размерах, было тесно, и непробиваемое дерево отступило, паутина трещин побежала по идеально гладкой, на первый взгляд, поверхности. Не открывая глаз, я ударила кулаком по кольям — и почувствовала, как они разлетаются облаком трухи, пыли, опилок и мельчайших частичек инея.

Глава 46

Да я реально… реально… реально крута! Ух, что я могу!

Я просто Халк, крушащий ладонью деревянные прутья, на ощупь более похожие на стальные. А с учётом того, что кожа постепенно меняет цвет, скоро наше сходство будет ещё и внешним.

Вот только Халку-то всё нипочем, как шаолиньскому монаху, а я ещё минут пять вытаскивала мелкие занозы и рассматривала-обнюхивала багровые дырочки в потемневшей коже. Я скоро стану похожа на дуршлаг.

Не смешно, между прочим, а нервное бульканье на губах — это так, пережиток магического перенапряжения и стресса в целом.

Но что ж я раньше-то об этом не знала, а? И смогу ли повторить при необходимости?

Отряхнувшись, я пролезла в образовавшуюся дыру в ограждении. Это только в первый раз закон и правила нарушать страшно. Там, на земле, я даже бумажку мимо урны бросить не могла, а тут надо же — из тюрьмы сбежала, забор поломала… Про воровство и убийство вообще молчу. Стремительно иду по наклонной.

Душой иду по наклонной, а тело, каким-то чудом ещё не окоченевшее, движется к дому с чёрными стёклами. Между тем Луава уже почти совсем коричневая, вполне себе некромантский закат.

Надо поторопиться. В мире, где есть магия, от жутких заброшенных домов тёмной ночью не следует ожидать ничего хорошего. Но ждать утра я не могу. На утро дней останется только семь.

В чёрном-чёрном Магре, под чёрным-чёрным небом стоит чёрный-чёрный дом. Там, за чёрной-чёрной дверью есть чёрная-чёрная комната с чёрным-чёрным столом. На столе стоит чёрный-чёрный гроб. К этому гробу подходит глупая-глупая девушка с чёрным-чёрным котом. А в гробу лежит Март с чёрными-чёрными ромбиками вплавленных в кожу висков камней, живой и невредимый, и в ус не дует, что он мне так чертовски нужен…

Я подошла к чёрной — действительно! — двери. Мрачно посмотрела на массивное металлическое кольцо дверной ручки, не деревянное, настоящий металл. Подняла и отпустила, стукнув по дверной поверхности. Один раз, другой, третий.

Может, и дверь распылить к Тирате… Или что я там с ней проделала? Или попробовать разбить окно, или…

Дверь вдруг открылась, и я зажмурилась от яркого, тёплого света, хлынувшего на тёмную сырую улицу изнутри.

* * *

Глаза привыкали к свету несколько бесконечно долгих мгновений, которые я не могла рассмотреть невысокий грузный силуэт человека, открывшего мне дверь. Инстинктивно сделала шаг вперёд, к теплу и свету, казавшимся такими безопасными и желанными.

Дверь глухо захлопнулась за спиной.

А потом в меня летит сноп огня, словно в безумном цирке со спятившим фокусником. Я отступаю назад, запинаюсь за вездесущего Ксамурра и падаю, только тем и спасаясь, реакция-то у меня никакая. Не хватало ещё только обгореть, спаси, Единая! — эта мысль придаёт мне нечеловеческую прыткость, и прямо на четвереньках я, как огромный паук, торопливо куда-то ползу зигзагами, то и дело натыкаясь на какую-то стоящую на полу мебель. Спиной чувствую очередной огненный всполох, несущийся вслед, и, кажется, выпадаю-таки из пространства, то исчезая, то появляясь снова, мечусь по холлу.

Нет, не паук — таракан! Дёрнула же какая-то хмыра меня туда сунуться… Вот сейчас как поджарят, и буду первым в Магре живым шашлыком.

В какой-то момент я ударяюсь плечом в дверь и практически вываливаюсь из холла, к сожалению, не на улицу, на свободу, а в какую-то другую комнату. Колобком прокатываюсь в самый её центр по мягкому ковру с густым ворсом, с ужасом думая о свежеполученных синяках, которые, возможно, никогда не заживут и о вероятной ссадине на щеке — результате плотного соприкосновения с чем-то острым и твёрдым…

Нашла о чём волноваться, когда вот-вот вовсе поджарят ни за что, ни про что!

Я инстинктивно заслонила лицо растопыренными пальцами с отросшими когтями, испытывая острое желание зашипеть, зарычать, оскалиться, как загнанный в угол зверь.

И увидела пар семь изумлённо распахнутых глаз.

Тряхнула головой, пытаясь сфокусироваться на окружающем пространстве.

Гостиная, просторная, метров шестьдесят будет, не меньше, с высокими, метра четыре, потолками, залитая мягким золотым пламенем из торшеров, высоких, изогнутых, как уличные фонари. Вероятно, чёрные стёкла были установлены не просто так: они не пропускали свет наружу, вот дом и казался необитаемым. На полу — ковёр, сшитый, судя по всему, из гигантских шкур, так и не разберёшь, если сидишь на нём, ожидая удара со всех сторон.

А со всех сторон — мягкие уютные диваны, на которых праздно расположились, по-домашнему поджав ноги и скинув обувь, какие-то люди.

С бокалами в руках. И тарелками.

В проёме застыла коренастая фигура неопределённого пола, возраста, даже не факт, что человеческая, чисто леший или кикимора из земных сказок… Волосы, спутанные и какие-то бурые, редкость для этого богатого на краски мира, свисали до пояса, закрывая лицо. Однако острый нос, торчащий из нечёсаных неопрятных патл, выдавал-таки принадлежность его обладателя к роду человеческому.

Одна из сидевших на диванах девиц тихонечко ойкнула.

— Ты чего вытворяешь, Милко! Спалить тут всё хочешь к хмыре?

— Шпионка, вражина, зачем пришла, кто такая, чего