Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова

М.С. Воронцов восстанавливает все санитарные меры в городе, устанавливает линию часовых вокруг южной части Севастополя и приводит в порядок прежний карантин в крепости и в казармах на северной стороне города, что, помимо медицинских целей, должно было создать необходимые условия для расследования, которое, по словам М.С. Воронцова, происходило без помех с чьей-либо стороны. В то время прибывает адмирал Грейг, который, согласно приказу Императора, поступил в полное распоряжение М.С. Воронцова.

Завершая перечень принятых мер, М.С. Воронцов пишет: «Все это вам показывает, до какой степени моя позиция была деликатной, сложной и неприятной»[543]. Все моряки, за исключением двух или трех адмиралов, другие жители видели в М.С. Воронцове, по его словам, палача, прибывшего с поручением стрелять в них.

Сложность ситуации заключалась еще и в том, что ежедневно большое число жителей города перемещалось через рейд в Южную и Северную стороны для дачи свидетельских показаний перед комиссией, ведущей расследование, при этом принимались большие предосторожности, так как почти все кварталы города были инфицированы и один беглец за пределы санитарной части города Северной стороны мог распространить чуму в Крыму и в других частях империи.

Согласно заключению следствия, виновные в убийстве Столыпина были приговорены к расстрелу, особо неистовствовавшие во время бунта наказывались публично, часть матросских экипажей, участвовавших в возмущении, была переведена в другие порты империи, а менее виновные — помилованы. Различной степени наказания подверглось 58 человек[544].

Между тем не замедлили сказаться результаты строгих санитарных мер, введенных М.С. Воронцовым. Распространение инфекции было прекращено, но при этом следовало продолжить оказание помощи выздоравливающим от чумы[545].

Отправив рапорт на имя Императора с перечислением своих действий во время нахождения в Севастополе, М.С. Воронцов получает благодарность от Николая I и разрешение покинуть Севастополь, чтобы соединиться с семьей. Находясь в Севастополе, М.С. Воронцов, по его собственным словам, «подергался мучениям и жестоким огорчениям»[546] из-за плохих известий о здоровье любимой дочери. Наконец, в середине сентября он покидает Севастополь и после нескольких дней пребывания в Одессе отправляется к супруге, уже зная, что любимой дочери нет в живых.

Подытоживая деятельность М.С. Воронцова по усмирению бунта в Севастополе, следует отметить, что ему были предоставлены Императором самые широкие полномочия не только в административно-политических вопросах, но и в военной сфере.

В 1833 г. всю территорию Центральной России охватила засуха, ставшая основной причиной голода в расположенных там губерниях. Борьба с голодом, охватившим и южные регионы империи, была главной проблемой этого года.

В конце апреля М. С. Воронцов возвращается из Крыма в Одессу, в июне он совершает деловую поездку в Бессарабию, и затем в Белую Церковь и Мошны, где остается до середины июля. В это время он начинает получать известия изо всех областей Новороссии о низком урожае и больших трудностях с продовольствием. С целью принятия безотлагательных мер он выезжает сначала в Екатеринослав, где особенно требовалось его вмешательство для борьбы с голодом, затем следует в Крым, где в конце августа присутствует при закладке первых камней дамбы в Ялте — лучшем, по его словам, порте на Южном берегу Крыма.

2 сентября М.С. Воронцов отправляется из Керчи в плавание, надеясь в скором времени быть в Таганроге, но 8 сентября начинается страшная буря, которая продлилась 11 дней. Путешественники, запасы провизии которых были рассчитаны на несколько дней, вынуждены были бросить якорь и ждать прекращения бури. 18 сентября М.С. Воронцов прибывает в новый порт Бердянск (основание которого связано во многом с его именем). В воспоминаниях он сообщает[547], что, к своему удовольствию, на том месте, где в 1825 г. находилось всего лишь несколько лачуг, он увидел поселок и что в 1833 г. Бердянск все более приобретал вид города, имевшего уже в это время довольно большой экспорт зерна и семени льна. Из Бердянска М.С. Воронцов отправляется в Мариуполь и в Таганрог.

В это время известия о голоде становились все более и более тревожными. М.С. Воронцов в воспоминаниях о событиях 1833 г. пишет, что, имея неограниченный кредит в одном из финансовых домов Одессы, он смог разослать везде, где это было необходимо, деньги для раздачи населению с целью покупки зерна.

Через Екатеринославскую губернию и Крым он возвращается в Одессу, куда прибыл 15 октября.

Еще до своего возвращения (из Одессы) М.С. Воронцов отправляет в Санкт-Петербург эстафету с рапортом о примененных им мерах против голода. Но, как он пишет в воспоминаниях, с эстафетой происходит несчастный случай, и до Петербурга она не доходит. Не зная, что его рапорт не получен, М.С. Воронцов не смог понять критики и обвинений в бездеятельности в свой адрес от высших властей.

По мнению М.С. Воронцова, если бы эстафета прибыла вовремя, то его рапорт служил бы лучшим доказательством того, что он не имел недостатка ни в рвении, ни в активности и, располагая денежными средствами, не опасался ответственности за их использование. М.С. Воронцов подчеркивает, что ему удалось сделать значительно больше в своих губерниях по сравнению с другими регионами.

В своих воспоминаниях М.С. Воронцов указывает[548], что в четырех губерниях новой России насчитывалось около 700 000 душ, лишенных всяческого продовольствия, однако он сумел организовать раздачу каждому нуждающемуся около пуда различного зерна в месяц, в результате люди не только были спасены от голодной смерти, но и многим хватило и для посева.

М.С. Воронцов недолго оставался в Одессе после плавания по Азовскому морю, вскоре он вновь покидает город, следуя своему правилу лично и на месте решать важные проблемы; он отправляется в Екатеринославскую губернию, откуда возвращается в Одессу в конце ноября. Город за этот период, как отмечал М.С. Воронцов, превратился в своеобразный центр благотворительности края. В Одессе были открыты заведения для детей, потерявших родителей, налажена бесплатная раздача необходимого для пострадавших. На это ушел весь остаток 1833 г., и вначале 1834 г. ситуация, по словам М.С. Воронцова, значительно улучшилась.

В записках Ф.И. Тимирязева, отец которого был послан Императором в Малороссию для борьбы с голодом, содержатся сведения о мерах по устранению последствий засухи 1833 г. и последовавшего затем голода, здесь же дается оценка в Петербурге действиям М.С. Воронцова. Так, в частности, Ф.И. Тимирязев пишет, что «князь Воронцов (в то время еще граф) обнаруживал неусыпную деятельность, чтобы предотвратить по возможности надвигающееся бедствие, и во вверенном ему Новороссийском крае не только подготовлял и закупал в Одессе значительные запасы хлеба на правительственные суммы, но оказывал им щедрую помощь из своих собственных богатых средств. Меры, им применявшиеся, были известны в Петербурге, и все с особенным уважением и одобрением отзывались о дальновидности и бдительности государственного человека и щедрого вельможи»[549].

Представляется важным отметить тот факт, что в Петербурге сравнивали деятельность М.С. Воронцова и Малороссийского генерал-губернатора. Бедствие охватило и территорию Малороссии. При этом, как пишет Ф.И. Тимирязев, генерал-губернатор Малороссии не имел средств Воронцова и «его обстановки», не мог придать своим мерам широты и огласки, «которая сопровождала все действия Новороссийского магната»[550]. Тогда же в Петербурге формируется мнение, Малороссии грозит страшный голод: если это соответствует действительности, местная администрация должна за это нести ответственность. В связи с этим отец Ф.И. Тимирязева получает повестку явиться к Императору, который направляет его в Малороссию для ознакомления с действительным состоянием дел и принятия необходимых мер.

Таким образом, Император и представители высшей власти Санкт-Петербурга не обвиняли М.С. Воронцова в недостаточном внимании к устранению последствий засухи 1833 г., напротив, его деятельность представляется как образец для администраций других регионов империи. Однако в воспоминаниях М.С. Воронцов упоминает о негативной реакции властей на его деятельность. Скорее всего, это было связано с присущим М.С. Воронцову болезненным восприятием критики в свой адрес, о чем знали и его ближайшие друзья.

Во время устранения последствий засухи и возникшего затем голода М. С. Воронцов действовал в присущем для него стиле руководства, т. е. лично посещал наиболее неблагополучные территории края; принимал решения на местах, не боясь нести за них личную ответственность; проявлял твердость в достижении поставленной цели. Хотя деятельность М.С. Воронцова в целом приводит к положительным результатам, хотелось бы еще раз подчеркнуть, что законодательство этого периода в вопросах, касавшихся обязанностей генерал-губернаторов, опиралось на указы и постановления последней четверти XVIII столетия, при этом конкретные права генерал-губернаторов к 1833 г. не были определены законодательно.