Последний довод побежденных - Сергей Лапшин

Надеюсь, все было достаточно эффектно и пришлось им по вкусу.

— Сюда, сюда иди! — подтвердил мои выводы восторженный командир, привлекая мое внимание взмахами руки.

— Ну, порадовал, казачок, уважил! — И в самом деле полковник выглядел довольным. Слегка под хмельком, с шалыми, залитыми глазами, и расстегнутым воротником синего кителя.

— А? Каков? Таких бы мне побольше, и все — горы бы свернул! — Эта фраза была обращена уже к немцу. Тот — худой, с щетиной непослушных, коротких усов над тонкими губами, с непропорционально коротким носом, кивнул. Судя по его надменному и брезгливому выражению лица, общество полковника его не радовало. Мое, видимо, тоже. Впрочем, мне до него дела не было. Я лишь скользнул по нему взглядом. Никакого любопытства или пиетета этот глист не вызывал.

— Вот, молодец, держи! — Я машинально принял от полковника недопитую бутылку вина. — За мое здоровье, казачок!

Я кивнул. Чуть запоздало бросил взгляд на полковника:

— Спасибо.

И вновь посмотрел на другую, соседнюю ложу. На молодого немца в хорошо подогнанной форме и с лицом повесы. Вольготно развалившись на подушках, он скалил в улыбке крупные белые зубы. Левая рука его двусмысленно лежала на спинке дивана, и красавчику немного не хватало для того, чтобы полноценно обнять белокурую девушку. Знаете, так делают в кинотеатрах молодые люди, не уверенные в ответных чувствах своей партнерши.

Хотя, на мой взгляд, взаимность была видна невооруженным глазом. Ульрика щебетала своим красивым голосом, очаровательно улыбалась, отчего на щеках у нее появлялись симпатичные ямочки, и все ее внимание было обращено исключительно на собеседника. Настолько, что на меня она даже не посмотрела, хотя пялился я в ее сторону более чем откровенно.

— Ну, чего застыл? Иди, давай! — Кто-то совсем недружелюбно дернул меня за рукав. Очнувшись от мыслей, я бросил взгляд на охранника, демонстрирующего мне свое недовольство, на увлекшегося очередной схваткой полковника, и покорно спустился по лесенке из «вип-ложи».

Никто не задержал меня на выходе со стадиона. Хорунжий куда-то подевался, а всем другим казакам я оказался не нужен. Оглядевшись по сторонам, посмотрев на солнце, стоящее в зените, я отправился к нашему с Нельсоном дому.

Шел и думал, что я никогда не расскажу своему товарищу о том, что он победил в нашем негласном соревновании и Ульрика действительно оказалась высокой блондинкой спортивного телосложения. Не скажу, что у нее очаровательная улыбка и аристократичная бледность кожи. И про голубые глаза и тонкие пальцы тоже не пророню ни слова.

«Чего мы ждали?» — с горькой усмешкой подумалось мне. Нас по-прежнему питали иллюзии и вера в лучшее. Жизнь, хорошенько прикладывавшая нам здесь кулаком уже неоднократно, ничему нас не учила. И Юлька — дитя своего времени и своей действительности. Она спокойно может смотреть на то, как убивают и калечат друг друга на вытоптанной поляне, и через секунду смеяться над шутками немецкого хлыща. Она такая, и быть другой не может.

Нет, решено — я утвердительно кивнул сам себе. Я ничего не скажу Нельсону. Он никогда не узнает, что его Ульрика ничем не отличается ото всех других, встреченных нами в этом мире.

Уверившись в правильности своих мыслей, я оглянулся по сторонам и, не заметив никого рядом с собой, широко размахнувшись, зашвырнул наградную бутылку в кусты сирени.

Нельсон

Случай проверить на деле полученные навыки выдался уже через четыре дня. К тому времени я еще достаточно сильно отличался от всех остальных бойцов неровным цветом лица, который, в свою очередь, был последствием удара прикладом, однако в принципе к несению службы был готов.

В общем, меня, Бона и еще нескольких рядовых казаков собрали во дворе краснокирпичной усадьбы и дали краткие наставления. Нам предстояло взять автомобиль, усесться в кузов и проделать недолгий путь в пятьдесят километров по направлению к населенному пункту Старая Слобода. В указанном пункте мы должны были выполнить роль карающего меча возмездия. За что конкретно осуществлять святую месть, нам сказано не было, да и особо никто, кроме меня и Бона, этим не интересовался. Вообще вопросы были только с нашей стороны. Мой товарищ спросил о характере мести и способе ее осуществления. Проводивший инструктаж есаул обозначил месть как поджог одного-двух сараев и вольную экспроприацию приглянувшихся продуктов с крайне серьезным внушением о том, что в следующий раз, при необходимости, будет изъят крупный рогатый скот или один человек.

Переглянувшись, мы с Боном практически одновременно сделали заключение о вопиющей абсурдности всего происходящего. Однако возмущаться, поправлять или иным каким-то способом бойкотировать приказ мы не стали. В первую очередь потому, что любые отлучки были, прежде всего, в наших интересах.

С окончанием инструктажа мы и все остальные, определенные в группу «мстителей», отправились получать оружие и боеприпасы. Руководил нами к тому времени уже знакомый казачий хорунжий, звание которого я толком перевести в общевойсковые не смог. Впрочем, не это главное. Главное то, что нам на руки выдали по винтовке системы Мосина и по две обоймы патронов к ним. Возмутившийся столь скудным боеприпасом Бон получил еще одну гранату и дополнительную обойму. После, проявив чуткость и умение взять за горло, мой товарищ хорошенько потряс распоряжающегося на складе, и мы получили целую кучу ценного барахла. Несколько отрезов портянок, вещевые мешки, фляги для воды, саперные лопатки, каски, подсумки для патронов и какую-то еще лабуду, в которой я не разбирался. Судя по довольному лицу Бона, отоварились мы все же на славу. В данном вопросе я полагался исключительно на него.

Практически сразу мы отправились на погрузку. У меня и Бона осталось время, лишь чтобы упаковать все грамотно в вещмешки, под его, естественно, руководством. Кроме того, Бон еще и сгонял до нашей хаты, где прихватил на скорую руку разнообразных продуктов. На наши приготовления остальные казаки смотрели с ухмылками. Сами они собирались, как я понимаю, не более чем на увеселительную прогулку, и поэтому мы, экипируясь вообще во все, в полном обмундировании, запасаясь продуктами, для них выглядели смешно.

Действовали мы достаточно нагло. Не знаю, какого рода существовали договоренности у Бона с руководством этих казачков, однако нам почему-то все выдавали по первому требованию, и особо за нами никто не следил и не приглядывал. Подобная беспечность могла дорого обойтись хозяевам, что мы и собирались продемонстрировать в скором времени.

Да, именно: мы решили рвать из этого гостеприимного места. Нам обоим категорически не нравились предложенные роли, и оттого решение было вполне осознанным. На мои вполне резонные вопросы, куда нам придется валить и где мы будем находиться, Бон велел мне не волноваться. Хотя, знаете, роль работорговца была для меня однозначно неприемлема. Я предпочел бы ей любую неизвестность.

* * *

Ехали мы не меньше часа, однако первоначально внимание мое было поглощено отнюдь не красотами природы. Так бы, конечно, сидел да глазел по сторонам, но мне требовалось четко следить за Боном и ожидать его знака. В общем, диспозиция была следующей — мы сидели друг напротив друга, у разных бортов грузового ЗИСа. Справа и слева от меня находились казаки. Справа двое, слева один. У Бона, соответственно, также. Всего нас было восемь человек в кузове, и нейтрализовать нам следовало шестерых. Плюс к тому водитель и командир, находящиеся в кабине грузовика.

Бон сидел, прислонившись спиной к боковой стенке, полуприкрыв глаза, и выглядел абсолютно расслабленным. Он даже поглядывал с ленцой, не акцентируя внимания ни на ком из присутствующих. Меня же, напротив, било нетерпение, перерастающее в нервную дрожь. Надо отметить, что Бон поделился со мной секретом умерщвления себе подобных еще на стрельбище, справедливо полагая, что мне это пригодится. Тайна сия была проста и незатейлива. Бон порекомендовал воспринимать любого противника как мишень, не более того. Со стороны выглядело толково. Однако, когда я стал задумываться об этом именно здесь, в кузове, мне становилось не по себе.

Легко сказать — мишени. Они рядом сидят, разговаривают. Живые, некоторые даже жизнерадостные. Положим, в драке я бы вышел без проблем против любого из них. Однако сейчас на кону стояла не честь, а именно моя жизнь. И, черт побери, я не был уверен, что смогу нанести смертельный удар ничего не подозревающему человеку. А на этом и строился план — напасть неожиданно. Начинает Бон, а я подхватываю.

Ввиду того, что нам разрядили винтовки и тщательно проверили, чтобы патроны хранились отдельно от оружия, начинать следовало ножами или в кулаки. Короче говоря, вся нагрузка вновь ложилась на Бона, и мы оба это знали. От меня и в прошлый раз, в грузовике, было мало толку, так что о моих реальных возможностях мы оба были осведомлены.