Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

На работающем с перебоями дисплее восторженно мигал единственный маячок, поставленный туда Рууманом. Это было место падения корабля Вулкана, вычисленное по показаниям сейсмошестов до их уничтожения. И расстояние от «Чистилища» дотуда было вовсе не малое. На экране ярко вспыхивали ломаные зелёные линии, едва различимые через помехи — несколько проложенных маршрутов. Те, что приводили нас слишком близко к известным расположениям вражеских сил и Ургалльской впадине, где находилось большинство лагерей предателей, отвергли. Эти линии светились красным, как слишком опасные.

Во время брифинга я говорил мало — нетерпение затуманивало мысли. Чувствовал взгляды остальных — оценивающие и взвешивающие, будто решающие, гожусь ли для этого задания или нет. Да кто же кроме меня, одного из Огнерожденных? Может, Усабиус и был прав, что не пошёл, но всё же один из нас должен был представлять здесь легион.

В конце концов, Вулкан был нашим примархом. Если он выжил, то мы найдём и вернём его.

Когда достигли согласия, Салнар выглядел удовлетворённым, но дополнительных ресурсов не выделил. Выдвижение крупными силами могло лишь привлечь нежеланное внимание и поставить под угрозу миссию. Потому появление Хаукспира возле аппарели стало вдвойне неожиданным.

Так мы стояли вокруг мерцающего гололита и смотрели на колеблющийся зелёный свет — будто цвет его сам по себе снижал опасность или гарантировал успех.

VIII

Выбранный маршрут тоже не был абсолютно безопасным. Мы вышли из гор и направились на юг — два воина, облачённых в тень, и один сам отчасти тьма. Наш путь пролегал сквозь кладбище машин: поля сломанной и выпотрошенной бронетехники, разбитых кораблей и расколотых корпусов мёртвых танков. Здесь было много обломков, но грузовые трюмы и отсеки для экипажа были начисто лишены жизни и потому враги не обращали на них особого внимания.

Нас замедлили лишь несколько случайно встреченных охотничьих стай. Истребительные отряды Пожирателей Миров вызвали у Хаукспира вспышку гнева, с которой тот быстро совладал, чтобы не выдать наше присутствие. Гвардия Ворона приходила на Исстван и раньше. Они приземлились на третьей планете, в Долине Редарт, чтобы возрадоваться — ещё один мир приведён к Согласию и освещён Имперской Истиной. Сейчас же этот свет, как старую осветительную полоску, уже коричневую по краям и готовую вот-вот угаснуть, пятнали крапинки тени.

По возвращению им противостояли бывшие Гончие Войны, ныне ставшие Пожирателями Миров. Я знал это потому, что присутствовал на тактическом брифинге. Подобно моим братьям-капитанам, в торжественном молчании смотрел на описание того, как мы будем сражаться и убивать бывших братьев. И, по рассказам Хаукспира о той атаке, познал также незамутнённую свирепость воинов Ангрона — и вероломство Повелителей Ночи, раскрывших, кому они верны в этой войне.

Мы, некогда бывшие соперниками и союзниками — теми, с кем можно соревноваться, кого можно подначивать и с кем можно мериться достижениями — ныне стали заклятыми врагами. Все, до единого. Из-за событий в ранние годы Крестового похода я во многом относился к сыновьям Керза так же, как и к своим братьям. Хотя об этих событиях я скорее слышал, чем наблюдал их воочию, но знал, что на нас и наших отношениях с облачённым в полночь VIII легионом они оставили неизгладимый отпечаток.

Мы покинули железное кладбище с приходом ночи, и вопли обезумевших орд преследовали нас во тьме. Наш отряд пошёл на запад, обходя Ургалльскую впадину по краю, и добрался до ещё более непроходимых мест, где вулканический песок бился о границу пустынной степи подобно волнам безжизненного чёрного океана.

Выше степь сменялась более неровной и скалистой местностью. Забравшись на длинный тёмный хребет, мы всмотрелись вниз, в ещё более тёмную широкую долину.

— Я помню это место, — еле слышно промолвил Хаукспир. Апотекарий был частью разведотряда, приземлившегося на Исстван V, но нашедшего лишь пепел — никакого подобия изначальной сельской красоты Исствана III.

Скала, резко опускавшаяся вниз в нескольких метрах впереди, была почти отвесной, хотя спуститься по ней было можно. Хотя Гвардеец Ворона и шёл впереди, чтобы лучше осмотреть местность, я заметил, каких усилий ему стоит передвигаться, не побеспокоив щебень. В маленьких осыпающихся камешках вроде бы ничего страшного не было… Но мы не знали, что притаилось во тьме долины, дремало ли — или поджидало добычу.

— Хоть мы и от всей души постарались стереть всё в порошок своим прибытием, здесь когда-то была жизнь, — сказал Хаукспир. — Зелёный и фиолетовый вереск, упрямо цепляющийся за голый камень кобальтово-голубой лишайник. Глинистый чернозём, готовый взорваться порослью. Раны от нашего появления были глубоки, но это… сейчас…

Впереди простиралась бесплодная пустошь: голый камень, твёрдый песчаник, мёртвая земля. Здесь больше никогда не будет ничего живого.

— То была Долина Редарт, — убеждённо сказал я. — На Исстване III. Не здесь. Не в этом мире.

— Конечно… — Морвакс осёкся. Долгие ночи ни для кого не прошли даром, бросая вызов чувству реальности. — Ты прав. Это не Редарт.

Торжественно кивнул, слишком взволнованный поначалу, чтобы говорить дальше.

— Нужно подождать здесь, пока я не разведаю путь, — сказал он наконец. Потом исчез — призрак, слившийся с тенями и ставший их неотъемлемой частью.

Усабиус заговорил только через несколько минут после ухода Гвардейца Ворона.

— Просто чудо, что мы дошли так далеко, брат.

— И всё же мы здесь. Салнар был адамантиево уверен, что их жертва откроет для нас проход вглубь вражеской территории. Похоже, он был прав.

Я посмотрел назад, на север и потом на запад, в направлении Ургалльской низины. Костры там были ярче и выше, чем обычно, обжигая небо горящими когтями. Истребительные отряды были на марше — я слышал, как громко и нестройно рожки ревут в ночи. Призыв к оружию, к убийству или оглашение того, что выживших нашли и уже на них охотятся?

Голос Усабиуса отвлёк меня от мрачных раздумий: «На другой стороне долины лежит корабль нашего отца. Может, мы уже близко к Вулкану».

— Уже думал, что будем делать, если найдём его? — повернулся я, заостряя внимание брата на вопросе.

— Ты имеешь в виду, когда.

— Нет, если.

Он что-то пробормотал. На мгновение подумалось, что негодование и гнев вспыхнут вновь, как тогда, на борту «Чистилища», но этого не произошло.

Плечи Усабиуса слегка обмякли в капитуляции.

— Я надеюсь, что примарх будет знать, что делать.

— Мы сейчас как никогда нуждаемся в его наставлениях, — я поколебался, прежде чем озвучить то, о чём думал, но промолчать не мог. — А если мы найдём лишь его тело, если Вулкан мёртв, то что тогда, брат?

Тот глубоко вздохнул, и долгий, глубокий выдох нёс с собой всю его неуверенность и беспокойство: «Тогда мы продержимся, сколько сможем, чтя его память и сжигая врагов дотла».

Это был хороший ответ.

— На наковальню, брат, — сказал я, наполнившись огнём уверенности.

— На наковальню, — отозвался Усабиус.

Мгновением позже заметил Хаукспира, вернувшегося из разведки. Тот наградил меня странным взглядом, по-птичьи слегка наклонив голову набок, и сказал: «Насколько я могу сказать, путь свободен, по крайней мере, на несколько километров. Но здесь что-то в воздухе…» Он замолчал, и, когда продолжил, в голосе слышалось беспокойство: «Думаю, задерживаться в этой долине дольше необходимого будет неосмотрительно. Все мои инстинкты кричат держаться подальше».

— Засада? — спросил я.

— Нет, — ответил Морвакс. — Что-то другое, что-то, что я не могу распознать.

— Может, обойдём её и рискнём на границе Ургалльской низины?

Хаукспир, уже повернувшийся, чтобы спускаться вновь, покачал головой: «Слишком опасно. Пойдём вперёд, глаза открыты и ушки на макушке». Взглянул через плечо, над бесшумным силовым генератором, питающим броню: «Я поведу».

Усабиус пожал плечами, и мы последовали за Гвардейцем Ворона в тень.

Хаукспир скрылся из виду почти сразу же, как мы достигли дна — угловатого и узкого, но вполне достаточного по ширине, чтобы вместить трёх легионеров.

И спустя несколько минут я ощутил то же неуловимое, что так обеспокоило Морвакса. Меньше чем через сотню метров странное душераздирающее чувство объяло меня. Как будто бритвы во рту, хотя крови не было, или песок под ногтями, несмотря на то, что руки закованы в керамит. Единственное, как можно это описать — зуд, как от прицела у затылка или ножа на волосок от открытого горла.

— Ты это чувствуешь? — шёпотом спросил Усабиуса.

— Будто жуёшь ржавые гвозди или шагаешь по стеклу.

— Да, — ответил я, осознав, что мы остановились. Взглянул на ретинальный дисплей своего шлема. Расстояние, пройденное по дну долины, было восемьдесят восемь целых восемьдесят восемь сотых метра.