Циклы 'Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

дошел? Что бы это могло значить?

Ну, что могло… ответил голос сверху. Конечно, тут много неясностей.

Можно предположить, что тебя хочет устранить кто-то из вашей же команды — вероятно, потому, что ты значишь в ней больше, чем он. Или — не менее вероятно — по той причине, что он, находясь в одной с тобой команде, фактически играет против Искандера. Но и этот вариант наводит на мысль: здесь сейчас безопаснее, чем там. А вообще-то начатое дело надо доводить до конца; вот и сейчас тоже.

Не знаю, до чего бы они там еще договорились. Но пора было уже сворачивать с магистрали. Я уменьшил скорость, чтобы плавно повернуть направо.

По улице, скверно освещенной, тянувшейся меж двумя рядами приземистых домиков, я ехал, погасив огни, каждым квадратным сантиметром своей латаной шкуры ощущая, как мне казалось, чей-то пристальный недоброжелательный взгляд, и даже чудилось рубиновое пятнышко лазерного прицела. Нервы играли, словно по ним прошлись скверно смазанным длиннейшим смычком. Я был на пределе и знал, что каждая минута и каждая секунда времени, которым предстояло еще истечь до конца игры, будут оставлять на мне все более глубокий и болезненный след. Наташа появилась совершенно неожиданно. Я чуть было не сбил ее и лишь в последнюю долю секунды среагировал и вывернул руль, одновременно тормозя. Машину занесло; Наташа метнулась в противоположную сторону и потому уцелела. Я выскочил, схватил ее за плечи и почувствовал, как она медленно оседает.

Встряхнул.

— Ты в уме? Выскакивать на самую середину…

Она только мотнула головой. Я ощутил запах.

— Ты что — пьяна? Она пробормотала:

— Есть немного. Погоди… Я испугалась…

Я почувствовал, что зверею.

— И, напившись, не придумала ничего лучшего, чем…

Но она, похоже, уже приходила в себя. Утвердилась на ногах. Вцепилась в мой рукав. Потянула.

— Пойдем…

— Куда еще? Лезь в машину. Поехали.

— Нет. Зайдем.

Мне показалось, что это не хмельной каприз.

— Ладно.

Пригнувшись, подхватил с сиденья «узи». Вытащил ключи, захлопнул дверцу.

Она предостерегла:

— Тсс…

Дверь домика оказалась открытой. В тесных сенях было темно. Наташа отворила дверь в комнату. Там горела лампочка, подобие ночника, плотные гардины были задернуты. На столе стояла бутылка, вторая, пустая, попалась мне под ногу и откатилась в сторону. Две большие рюмки, остатки закуски. Было накурено; пахло не только табаком, но и еще чем-то знакомым.

— Травкой балуешься?

— Не я, — покачала головой Наташа.

Это было сказано каким-то чужим, посторонним голосом. И только тут я углядел в темном углу диван и на нем — человека, похоже, спящего без задних ног. Я повернулся к Наталье. И сейчас только разглядел, что она была в одном лишь едва запахнутом халатике, а под ним — голое тело, которое я уже знал, как мне казалось, достаточно хорошо. Халатик был ей великоват. Очевидно, нашла в этой халупе. Какую-то секунду я пребывал в растерянности, хотя руки не забыли сразу же направить оружие на лежавшего. Потом медленно опустились. С той стороны, похоже, мне ничто не угрожало. Я снова перевел взгляд на нее.

— Надеюсь, тут не витает здоровый дух коллективизма?

— Больше никого.

— Прекрасно. И зачем же я тут понадобился? Подержать свечку?

Наталья задрала подбородок:

— В таком тоне я с тобой разговаривать не стану.

Ах, скажите пожалуйста!

— В таком случае зачем же ты меня вызвала? Чтобы, не откладывая, заявить, что между нами все кончено? Могла бы и повременить до утра.

— Об этом поговорим потом, — сказала Наталья как-то устало. — Сперва подойди к нему, вглядись внимательно.

Она включила верхний свет, неожиданно яркий, я повиновался.

— Ты никогда не встречался с ним?

Я насупился, пытаясь вспомнить.

— Н-нет… По-моему, нет. Хотя — постой… Что-то забрезжило в памяти.

Отдельные черты… Да, он кого-то, пожалуй, напоминал. Сходящиеся к переносице брови. Нос с аристократической горбинкой. Высокие, чуть выдающиеся скулы. Жаль, что у него закрыты глаза.

Я покосился на Наталью:

— Но ты хоть, надеюсь, знаешь, кто это?

Мне показалось, что она как бы сжалась, стала поменьше.

— Я думала, что… да. Но потом сообразила…

— Там? — перебил я, великолепным обличающим жестом прострев руку к дивану.

— Да… Поняла: очень похож — внешне; но это не он.

— Будь добра, побольше ясности. Не — кто?

Она глубоко вздохнула, как бы запасаясь воздухом.

— Мы с ним… то есть не с ним — с тем, за кого его приняла — были… ну, в смысле, жили некоторое время вместе. Всерьез. И, думали, надолго. Потом я отчего-то… Ну, взыграло, бывает… словом, разругалась с ним. На что-то обиделась, наверно…

— Про психологию, может быть, в другой раз?

— Потерпи, — на сей раз это было сказано уверенным, не допускающим возражений тоном. — Иначе ничего не поймешь.

— Да надо ли объяснять, по каким таким мотивам ты с ним переспала? Право же, не время и не место.

— К мотивам сейчас подойду. После этого я переживала. И он тоже…

В этот миг лежавший пошевелился. Я напрягся. Наталья успокоила:

— Не бойся, он усыплен глубоко.

— Обожаю наркоманов. Хотя в наше время кто не употребляет? Разве что старики вроде меня.

Мне почудилось движение с ее стороны, прерванное в самом начале: хотела прикоснуться, что ли, но вовремя остановилась.

— Он не наркоман. Это я его…

— Травкой? Ненадежно.

— Нет. Травкой я только усугубила… немного. А ему теперь сутки спать.

Пожалуйста, больше не перебивай. На чем я?.. Да. И он тоже переживал.

Наверное, мы быстро восстановили бы с ним… во всяком случае, я ему пообещала. Но случилась беда — он попал в катастрофу, долго пробыл в больнице. Был в тяжелом состоянии, к нему даже не пускали. И вот совсем недавно, перед твоим… возникновением, он позвонил. И говорил, что заново родился на свет, что не может вновь найти себя и что только я, близость со мной может ему помочь. Он ведь потерял в катастрофе всех — только отец выжил. Его отец сразу после клиники уехал куда-то на юг — долечиваться, а Павел не захотел, я ему была нужнее — так он говорил…

— Павел — это вот этот?

— Да… Паша Долинский. То есть я думала, что это он… Ну, я ведь уже сказала. И я ему пообещала, дала слово, что все будет, как раньше, даже лучше. А потом появился ты. Дальше — сам знаешь. Его для меня как бы не стало…

— Он тебе звонил в последние дни?

— Да. Я избегала его… Потому что у меня появился ты… Думала, он поймет, объясняла ему, что жизнь повернулась иначе. И он правда на пару дней умолк.