Достойны ли мы отцов и дедов (СИ) - Сергеев Станислав Сергеевич

Уже когда мы все-таки связались со штабом ПВО и согласовывали маршрут полета и возможность нашего сопровождения истребителями, на связь снова вышел Берия, и опять трубка у меня.

— Сергей Иванович, учитывая ваше состояние… — Я не смог не улыбнуться. Только минут пять назад приходил местный врач и осматривал меня. Видимо, уже доложился, что меня тащить на вертушке не стоит. — …Решили немного пересмотреть свои планы.

— В чем это заключается?

— Я и еще один гость прибудем к вам.

— На машинах?

— Можно, но в свете последних событий в столице приняты особые меры безопасности, и чтоб не терять времени, желательно воспользоваться вашей техникой.

"Ага. Я так и поверил. Только что Олег сообщил, что перехватили разговоры командиров специальных мотострелковых батальонов НКВД, которые в городе ведут уличные бои. Сто пудов, сами спровоцировали оппозиционеров, а сейчас долавливают очаги сопротивления".

— Прислать за вами вертолет?

— Да. В штабе ПВО вам уже выписано разрешение на пролет.

— Я понял, сейчас организуем.

Нажав красную кнопочку прекращения связи, вызвал по радиостанции Олега, который тут же отозвался:

— Чего тебе, болезный наш, стукнутый на всю голову? Всё еще хочешь лететь? Не налетался еще?

— Вижу, настроение улучшается. Я никуда не лечу. Только что Берия звонил, просил сгонять на вертушке к Кремлю и забрать его и какого-то гостя.

— Да неужели? И что за гость?

— Да вот терзают сомнения, что день сюрпризов еще не окончен.

— Плохие предчувствия?

— Как раз нет. Наоборот, чувствую, что большое веселье нас ожидает.

— Ну, надеюсь. Мне лететь?

— А есть варианты?

— Тоже дело. Ну ладно, я тогда сам всё организую. А ты, пока есть время, сгоняй в бункер. Там Маринка хай подняла, что тебя нужно срочно на обследование. В общем, Серега, реально, сгоняй, проверься на томографе.

— Хорошо, да если честно, я себя и чувствовать как-то лучше стал.

— Всё равно. Это уже народ требует.

— Хорошо, будет по-твоему. Надо действительно провериться.

Отлет Дегтярева я не смог увидеть, так как окно в наше время открылось раньше, и на носилках меня отнесли в святая святых Маришки, где за меня принялись с самыми серьезными намерениями. Кардиограмма, томограф, рентген, анализы и куча других страшных медицинских пыток растянулись не меньше чем на полтора часа, и после капельницы я, несмотря на головокружение и тошноту, уже смог сам подняться на ноги и пройтись к установке.

Опять из-за чрезвычайной ситуации мы прекратили войсковые переброски и ждали разрешения сложившейся ситуации. Из моей личной охраны в этой стычке погибло пять человек и восемь получили тяжелые ранения. Все они, также как и Судоплатов и семеро бойцов НКВД из группы сопровождения, были переправлены в наш, оборудованный по последнему слову техники, госпиталь, и теперь там был настоящий аншлаг со стонами, криками и писком дефибриллятора.

Получив очередную порцию стимуляторов, поддерживаемый прибежавшей до неприличия взволнованной Светкой, доковылял до установки и, дождавшись ее включения на маяк в Усадьбе, в сопровождении телохранителей перешел в прошлое.

Там под присмотром местной охраны прямо на морозе пританцовывал и ждал моего появления комендант, а, увидев мою бледную и побитую физиономию, чуть не нарвался на автоматную очередь — так радостно кинулся ко мне.

— Товарищ полковник, там вас ждут… — и кивнул в сторону Усадьбы.

Судя по его тону, по протоптанной дорожке, куче окурков и тому, как он вытанцовывает на месте, ждет долго. Дядька весьма серьезный, и такое поведение для него вообще нехарактерно, и это сначала позабавило, а потом насторожило, как прапорщик-кладовщик, бегущий по плацу с мешком на плече. Включив радиостанцию, вызвал Дегтярева:

— Папа, это Феникс, что тут за херня творится? Местный управдом чечетку возле портала выделывает.

— А ты иди в гости. Увидишь — сам охренеешь.

— А коротко?

— Не могу. Придешь — посмотришь.

— Что, так всё плохо?

— Обхохочешься.

— Понял.

Шкандыбать в моем состоянии до здания было не так уж просто, поэтому меня запихнули в армейский джип "Тигр", собрат которого накануне был сожжен в предместье Москвы, и, проехав всего несколько минут, поддерживаемый одним из охранников, поднялся на крыльцо и вошел в большое фойе. Тут сидел дежурный сотрудник НКВД, который сразу подскочил при моем появлении и впился глазами в сопровождающих, положив руку на висящий на плече ППС. Чуть в сторонке на диванчике вольготно расположились два наших бойца из группы Дегтярева, в бронежилетах, касках, с автоматами наготове. Они тоже поднялись, но более спокойно и плавно, сканируя при это вошедших на предмет возможной угрозы. Узнав меня и сопровождающих, они снова опустили свои зады на диванчик и сделали вид, что всё нормально, но я-то знал, что в случае любой угрозы они тут же всё тут разнесут по бревнышку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но наблюдать за внутренней жизнью Усадьбы и взаимоотношениями охраны из разных времен мне долго не позволили. Комендант, показывая в сторону гостиной, чуть ли не подпрыгивая на месте, всё приговаривал:

— Вас ждут, товарищ полковник.

Тут же выйдя из коридорчика, нарисовался Дегтярев.

— Серега, ты как?

— На стимуляторах.

— Выглядишь чуть лучше. Маришка молодец, — и, ухмыльнувшись задорной улыбкой, продолжил: — Ну что, запасся валидольчиком?

— Ты про что?

— А вот зайдешь и понадобится. Я сам подохренел, когда увидел, кого товарищ Берия в Усадьбу приволок.

Я был несказанно заинтригован.

— Может, намекнешь? Неужели сам Гиммлер в гости заехал?

— Вот какой проницательный, как тебе сюрпризы делать? На день рождения, кроме банки тушенки, ничего больше не получишь.

Комендант, с трудом слушая наш великосветский треп, буквально взмолился:

— Ну, товарищ полковник, вас там ждут.

Олег, раздразнив мое любопытство, опять усмехнулся, осторожно хлопнул по плечу и высказался:

— Ну, удачи. Главное, на винты не намотай.

В сердцах плюнув на военно-морского хохмача, которого просто распирало от имеющейся информации, я сделал несколько шагов и постучал в дверь. Ответили сразу, причем утвердительно. Открыв дверь, я шагнул в гостиную, где в креслах сидели два человека в великолепно сшитой форме старших руководителей НКВД и пристально смотрели на меня. Эта комната была специально оборудована для такого рода переговоров, поэтому мебель подбиралась с особой тщательностью и часть была из будущего. Тяжелые шторы, массивные шкафы с подборкой книг на разных языках, дорогие, обтянутые натуральной кожей кресла, маленький столик с двумя небольшими кофейными чашечками и множество других мелочей, даже камин, в котором потрескивал огонь, придавали особый шарм и уют. У меня сразу появилось желание свалиться в третье, свободное кресло, которое точно приготовили для меня, но я стоял и рассматривал встречающих меня людей.

Ну, Лаврентия Павловича я узнал сразу, тут уж трудно ошибиться — такую фигуру нельзя ни с кем перепутать. А вот второй посетитель вызвал у меня интерес, переходящий в изумление. Невысокий, пожилой и худощавый человек, с короткими седыми волосами, в великолепно сшитой советской форме без знаков различия. Я его узнал, но всё еще не мог поверить, что он здесь, в Усадьбе. На тех фотографиях, где я его мог видеть, он был либо в гражданских костюмах европейского покроя, либо в адмиральской форме кригсмарине — адмирал Канарис. Это, конечно, дико выглядит: главы двух мощнейших спецслужб мира, Берия и Канарис, мирно беседуют, попивая кофе на одном из суперсекретных объектов СССР. Куда мир катится.

Канарис поднялся, сделал шаг навстречу и с сильным акцентом проговорил:

— Здравствуйте, полковник, ну вот мы и встретились.

Глава 2

Сентябрь, 1914 год

Мерно стучали колеса поезда, и под этот звук очень хорошо засыпалось, но Мария Федоровна, вдовствующая императрица, уже давно не могла спокойно спать — ее мучали кошмары. Это продолжалось с самого появления в ее жизни этих странных людей, которые принесли просто ужасные новости из будущего. Она до последнего момента старалась отыскать хоть какие-то причины им не верить, ловила их на вранье, но увы… У нее перед глазами стояли кадры удивительного цветного синематографа, который ей показывали люди из будущего, где очень реалистично было показано, как в 1918-м бунтовщики безжалостно, с каким-то зверским удовольствием расстреляют ее сына Николая, нынешнего императора, и всю его семью. В памяти навсегда запомнился маленький Алеша, лежащий на полу с простреленной грудью. Детское тело не хотело умирать, и из его рта слышались стоны и хрипы. Один из убийц подошел и хладнокровно выстрелил ему в голову из большого пистолета. До сих пор в ушах стоял дикий крик ее внучек, прикрывающихся от убийц подушками, в которых прятали свои драгоценности. Пули кромсали белые наволочки, раскидывали вокруг перья и, натыкаясь на кольца и браслеты, не наносили смертельных ран. Это страшно. Она тогда смотрела в глаза полковника Оргулова, стараясь отыскать хоть маленький намек, что это вранье, театр, и ее разыгрывают, но безжалостный взгляд головореза из будущего не оставлял шансов. Это всё будет, это всё случится, и погибнет не только Николай, но и Мишенька, и много других близких людей. Великая смута зальет Россию реками крови, и она хотела сделать всё, чтобы этого не допустить.