Моя жизнь со Старцем Иосифом - Ефрем Филофейский

Старцу пришлось пережить этот момент слабости, чтобы он не надеялся на самого себя, не полагался на свои силы и со смирением прошел смертный путь. Ведь в тот момент диавол мог бы ему сказать: «Вот ведь, ты раскусил меня, я тебе устроил ловушку, но ты победил меня своей опытностью и своей смекалкой!» И Бог, чтобы удержать Старца в смирении, как будто сказал ему: «Смотри, если в последнее мгновение Я тебя оставлю, то тебя, великого и премудрого в глазах людей, диавол одним лишь ложным помыслом поймает на крючок. Настолько ты никуда не годный, глиняный человек. То, чему ты учил, то и увидел на деле: ты — глина».

Земля уходила из-под ног Старца. Он желал уйти, потому что страдал и потому что это желание было от Бога. Но он не ушел в тот час, в который рассчитывал. Он думал уйти на рассвете, но Бог восхотел, чтобы это случилось спустя два часа после восхода солнца. Старец не ошибся в предвидении того, что уйдет, он правильно понял извещение от Бога, что уйдет в день Успения. Но Бог дал ему последний урок познания человеческой немощи, урок ненадеяния на себя. «Ты поверил в себя? Поверил, что на что-то способен? Тогда ты будешь бессилен без Моей благодати. Ты не сможешь сделать ничего, сколько бы лет ни прожил, сколько бы опыта ни приобрел. Сила Моя в немощи совершается». Потому-то святые Божии и были непоколебимы, что сознавали: «Без благодати Божией я бессилен совершить и малейший подвиг».

— Старче, — сказал я ему, — так хочет Бог. Он не отменяет Своего решения.

Я видел, как он печалится. Вдруг — сам не знаю, как меня просветил Бог, — я в непроизвольном порыве дерзновенно сказал ему:

— Старче, не расстраивайтесь. Мы сейчас сотворим молитву — и вы уйдете.

Этого Старец и ждал. Он был очень сообразительным, духовным, быстро схватывал даже мелочи. То есть он ждал, каким образом Бог укажет ему, что зеленый свет зажегся. Бог его предуведомил, но до этого мгновения еще не зажег зеленый свет. И я ему сказал:

— Не расстраивайтесь, в последние мгновения у диавола много козней и он все ставит с ног на голову.

Что я ему говорил! Ученик — учителю! Я, мальчишка рядом с этим исполином, в тот момент оказался его благодетелем. Старец, должно быть, подумал: «Этот малой получил извещение от Бога». Он понял это, и слезы его прекратились. Он меня попросил:

— Вытри мне слезы.

Я их вытер, и Старец сказал:

— Возьми меня и посади возле дверей, позови отцов, пусть они положат поклон и возьмут мое благословение.

— Отцы! Идите возьмите благословение Старца!

Они положили поклон, и он им сказал:

— Разойдитесь по келлиям и молитесь по четкам, чтобы я скончался быстро: я спешу отойти ко Спасителю Христу.

— Я, — сказал отец Арсений, — никуда не пойду!

— И ты ступай, — сказал ему Старец.

— Буди благословенно.

Мы все разошлись: отец Арсений в свою келейку рядом, серб ушел в келлию напротив, отец Харалампий и отец Тимофей — в свою каливу внизу, а я — в мою каливу еще ниже. Там я преклонил колени и начал просить:

— Архангеле, прииди и забери Старца, потому что он больше не может. Раз уж Бог решил, что он уйдет, пусть это будет на час раньше. Нельзя больше медлить, ибо много чего хочет и может сделать нам сатана. Зачем Старцу так мучиться, так задыхаться?

Лишь только мы все ушли, пришел откуда-то отец Афанасий и сказал Старцу, сидевшему на скамеечке:

— Старче, скит поручил мне сделать сбор пожертвований на престольный праздник, на расходы. Дай мне благословение, чтобы я пошел по монастырям.

— Отец Афанасий, посиди здесь. Позже пойдешь.

— Но, Старче, я не могу! Я должен идти, а то не успею.

— Отец Афанасий, садись, иначе будешь каяться.

— Но я не могу, Старче! Дай мне свое благословение, и я пойду. Я не могу, я должен идти, я не успеваю.

Увидел Старец, что тот не слушает, и тогда внезапно сказал:

— Ох, воздуха! Задыхаюсь!

— Что случилось?

— Возьми картонку и помаши мне!

Конечно, дышать ему было трудно, но в тот момент он не задыхался, он сказал так, чтобы удержать отца Афанасия, ведь потом того мучила бы мысль, что он не оказался рядом со Старцем в его последние минуты, и им овладело бы отчаяние. Только Старцу удавалось удерживать его в рамках. Старец, видимо, подумал: «Теперь, когда меня не будет, если им овладеет отчаяние, кто его остановит?» И чтобы тот не мучился, Старец, снисходя к его состоянию, сказал, что ему не хватает воздуха. Бедный отец Афанасий взял картонку и стал обмахивать Старца — и таким образом Старец его удержал. Дело одной минуты. Несмотря на то что Старец готовился умереть, ум его работал прекрасно.

Отец Арсений, услышав отца Афанасия, вышел из своей келлии рядом, поскольку тот обычно сильно докучал Старцу. Он вышел, чтобы оградить Старца, и начал ругать отца Афанасия:

— Не разговаривай так со Старцем! Не смей так себя вести с ним!

Но лишь только отец Арсений увидел, что Старец, похоже, опять задыхается, он дернул за веревку, привязанную к колокольчику в каливе отца Харалампия внизу. Это служило сигналом в случаях, когда тому и отцу Тимофею было необходимо подняться. Когда отец Арсений отчитывал отца Афанасия, Старец, улучив момент, сказал:

— Отец Арсений, сними-ка мне носки и разотри немного ноги, от этого мне легче, а то они опухли.

Он хотел, чтобы ему было полегче? Человек уходил! Никогда в жизни Старец так не делал. А сейчас он это сделал, чтобы отец Арсений не видел, что он уходит, ибо тот был весьма прост. Лишь только отец Арсений наклонился — подошел конец.

Старец две-три минуты пристально смотрел вверх, на небо, он, казалось, видел, что кто-то идет. Это, должно быть, был архангел Михаил, который пообещал ему прийти, сказав: «До времени». Старец попытался заговорить с отцами, сказать им, что он видит: он всегда оставался учителем. Он хотел заговорить, но остановился, словно онемел. Ему не было позволено заговорить в тот час.

Затем он обернулся и, исполненный ясности и невыразимого душевного восторга, сказал:

— Все кончено, ухожу, благословите.

С этими словами он взял за руку отца Арсения, своего неразлучного сподвижника, чтобы приветствовать его в последний раз. Затем приподнял голову вправо, два-три раза спокойно приоткрыл уста и глаза, три раза вздохнул — и все. В здравом уме и ясной памяти предал душу в руки Того, Которого желал и Которому работал от юности.

Но отцы не верили, что Старец умрет. И они не сразу поняли, что он ушел, так как он ушел очень спокойно и в полном рассудке. Поэтому отец Афанасий все еще продолжал его обмахивать, а отец Арсений держал его голову, когда пришли отец Харалампий и отец Тимофей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});