Предания русского народа - И. Кузнецов

Прежде еще думали казанцы, что придет время, когда Кощак умягчит гнев пророческий, и вот тогда помилует Си-Юнь-Бека пропавших. Башня Си-Юнь-Бекина тогда рассыплется, и взойдет луна над тою башнею, вместо солнышка. Уж не время ли это магометанского светопреставления?

(М. Макаров)

ВРЕМЯ ЦАРЕЙ

Воцарение Ивана Грозного

Прежде как на Руси царей выбирали: умрет царь — сейчас же весь народ на реку идет, и свечи в руках держит. Опустят эти свечи в воду, потом вынут, у кого загорится, — тот и царь!

У одного барина был крепостной человек — Иван. Подходит время царя выбирать, барин и говорит ему:

— Иван, пойдем на реку. Когда я царем стану, так тебе вольную дам, куда хочешь, туда и иди!

Иван Грозный. Неизвестный художник. Парсуна. Вторая половина XVII в.

А Иван ему на это:

— Коли я, барин, в цари угожу, так тебе непременно голову срублю.

Пошли на реку, опустили свечи — у Ивана свеча и загорись. Стал Иван царем, вспомнил свое обещанье: барину голову срубил. Вот с той поры за это его Грозным и прозвали.

(«Русская старина», 1876, т. 15)

Казнь колокола

Услышал Грозный царь, во своем царении в Москве, что в Великом Новгороде бунт. И поехал он с каменной Москвы великой и ехал путем-дорогой все больше верхом. Говорится скоро, деется тихо. Въехал он на Волховский мост; ударили в колокол у святой Софии — и пал конь его на колени от колокольного звона. И тут Грозный царь проговорил коню своему:

— Ай же ты, мой конь; не можешь ты царя держать — Грозного царя Ивана Васильевича.

Доехал он до Софийского храма и в гневе велел он отрубить снасти у того колокола, и чтобы пал наземь, и казнить его уши.

— Не могут, — говорит, — скоты звона его слышать.

И казнили этот колокол в Новгороде — ныне этот колокол перелитой.

(«Древняя и новая Россия», 1879, т. 2, № 9)

Приехал царь Грозный в Новгород

Приехал царь Грозный в Новгород, пошел к Софии к обедне. Стоит царь Иван, Богу молится; только глядит: за иконой бумага видится. Он взял ту бумагу — и распалился гневом! А ту бумагу положили по насердкам (нарочно) духовники, а какая та была бумага, — никто не знает. Как распалился Грозный царь — и велел народ рыть в Волхов. Царь Иван встал на башню, что на берегу налево, как от сада идешь на ту сторону; встал Грозный на башню, стали народ в Волхов рыть: возьмут двух, сложат спина со спиной, руки свяжут, да так в воду и бросят; как в воду, так и — на дно. Нарыли народа на двенадцать верст; там народ остановился, нейдет дальше, нельзя Грозному народ больше рыть! Послал он посмотреть за двенадцать верст вершников (всадников), отчего мертвый народ вниз нейдет. Прискакали вершники назад, говорят царю: «Мертвый народ стеной встал». — «Как тому быть? — закричал царь. — Давай коня!» Подали царю коня; царь сел на коня и поскакал за двенадцать верст. Смотрит: мертвый народ стоит стеной, дальше нейдет. В то самое времечко стало царя огнем палить: стал огонь из земли кругом Грозного выступать. Поскакал царь Иван Васильевич прочь, огонь за ним; он скачет дальше, огонь все кругом!..

С тех пор Волхов и не замерзает на том месте, где Грозный — царь народ рыл: со дна Волхова тот народ пышет…

(П. Якушкин)

Микола Христоуродливый

Царь Грозный за какую-то заслугу сделал Псков губернией, а новгородцы послали войско, — опять привести псковичей под свою волю. Только псковичи такого звону задали новгородцам, что те насилу ноги унесли. Видят новгородцы, что сила не берет, послали Грозному сказать: псковичи, мол, бунтуют. А какой тут бунт? Ну, цари, разумеется, этого не любят. Грозный распалился гневом, поехал к Пскову; не доехал Грозный царь до Пскова шесть верст, остановился он в Любятове. Прослышали псковичи, что Грозный царь пришел Псков громить и стоит в Любятове, с полуночи зазвонили в колокола к заутрене: Бога молить, чтоб Бог укротил сердце царево. Грозный царь тогда был, заснувши, в Любятове. Как ударили в большой колокол, царь вздрогнул и проснулся. «Что такое? — говорит, — зачем такой звон?» — «Псковичи Бога молят, — говорят ему, — чтобы Бог твое царское сердце укротил». Поутру Микола Христоуродливый велел всем, всякому хозяину, поставить против своего дома столик, накрыть чистою скатертью, положить хлеб-соль и ждать царя. Попы в золотых ризах, с крестами, образами, с зажженными свечами, народ: общество, посадники пошли встречать Грозного и встретили у Петровских ворот. Только показался царь Иван Васильевич, откуда ни возьмись Микола Христоуродливый, на палочке верхом, руку подпер под бок, — прямо к царю… Кричит: «Ивашка, Ивашка! Ешь хлеб-соль, а не человечью кровь! Ешь хлеб — хлеб-соль, а не человечью кровь! Ивашка! Ивашка!» Царь спросил про него: «Что за человек?» — «Микола Христоуродливый», ему сказали; царь — ничего, проехал прямо в собор. А Микола Христоуродливый заехал, все на палочке верхом, заехал вперед; только царь с коня, а Микола: «Царь Иван Васильевич! Не побрезгуй моими хоромами, зайди ко мне хлеба-соли кушать», а у него была под колокольнею маленькая келейка. Царь пошел к нему в келью. Микола посадил царя, накрыл стол, да и положил кусок сырого мяса. «Чем ты меня потчуешь! — крикнул Грозный царь. — Как ты подаешь мясо: теперь пост, да еще сырое! Разве я собака?» — «Ты хуже собаки! — крикнул на царя Микола Христоуродливый, — хуже собаки! Собака не станет есть живого человечья мяса — ты ешь! Хуже ты, царь Иван Васильевич, хуже собаки! Хуже ты, Ивашка, хуже собаки!» Царь встрепенулся, испугался и уехал из Пскова, никакого зла не сделавши!

(П. Якушкин)

Иван Грозный и архимандрит Корнилий

В другой раз Грозный-царь был в Пскове, когда он ехал в под Ригу воевать; под Ригу он ехал на Изборск и Печоры. В то время в Печорах архимандритом был преподобный Корнилий. Встречал Грозного с крестами и иконами Корнилий преподобный. Благословил царя Корнилий, да и говорит: «Позволь мне, царь, вокруг монастыря ограду сделать». — «Да велику ли ограду ты, преподобный Корнилий, сделаешь? Маленькую делай, а большой не позволю». — «Да я маленькую, — говорит Корнилий, — я маленькую: коль много захватит воловья кожа, такую и поставлю». — «Ну, такую ставь!» — сказал, засмеявшись, царь.

Царь воевал под Ригою ровно семь лет, а Корнилий преподобный тем временем поставил не ограду, а крепость. Да и царское приказание выполнил: поставил ограду на воловью кожу; он разрезал ее на тоненькие-тоненькие ремешки, да и охватил большое место, а кругом то место и огородил стеной, с башнями — как есть крепость. Воевал государь-царь Иван Васильевич Ригу семь лет и поехал назад. Проехал он Новый городок (Нейгаузен), не доехал Грозный двенадцати верст до Печор: увидел с Мериной горы: крепость стоит. «Какая такая крепость!» — закричал царь. Распалился гневом и поскакал на Корнилиеву крепость. Преподобный Корнилий вышел опять встречать царя, как царский чин велит: с крестом, иконами, с колокольным звоном. Подскакал царь к Корнилию преподобному: «Крепость выстроил! — закричал царь. — На меня пойдешь!» Хвать саблей — и отрубил Корнилию преподобному голову. Корнилий взял свою голову в руки, да и держит перед собой. Царь от него прочь, а Корнилий за ним, а в руках все держит голову. Царь дальше, а Корнилий все за ним, да за ним… Царь видит то, стал Богу молиться, в грехах отпущения просить, Корнилий преподобный и умер. Так царь ускакал из Корни лиевой крепости в чем был, все оставил: коляску, седло, ложки… кошелек с деньгами забыл. Так испугавшись, был. После того под Псков и не ездил.

(П. Якушкин)

Царь Грозный и крестьянский сын

Любил царь Грозный на охоту ездить за всякою птицею, за всяким зверем. Ездит он, ездит, уморится и заедет к простому мужику отдохнуть в простую избу. Придет в избу, сядет в передний угол, покушает, чем Бог пошлет; а хозяевам прикажет царь непременно всякому свое дело делать. «Я, — скажет, — не хочу никому мешать». Приезжает он как-то раз к мужику отдохнуть, сел за стол, стал кушать. А у мужика был сынишка лет двух, а то и того не было, да такой мальчишка шустрый был! Бегал он по лавке, бегал, подбежал к царю да как хватит царя за бороду. Как прогневится царь! «Сказнить ему голову!» — кричит царь. Приходит хозяин, отец того мальчика. «Прикажи слово сказать!» — «Коли умное слово скажешь, — говори, — кричит Грозный, — а глупое скажешь — и тебе голову сказню!» — «Зачем глупое говорить, царю надо умное говорить! Без вины ты хочешь моему сынишке голову сказнить!» — «Как без вины? Он меня за бороду схватил!» — «Это он сделал по своей несмышлености, оттого, что он еще в младом возрасте. А вели ты, царь, принести чашу золота, а я нагребу чашу жара из печи; коли он хватится за золото, — значит, он в разуме, сказни его; а коли хватится за жар, — то он хватил тебя за бороду по своей несмышлености». — «Хорошо!» — говорит царь. Принесли царские слуги чашу золота, а мужик нагреб из печи жару — угольев; поставили чаши на лавку, подвели младенца, тот и хватается за жар. «Вот видишь, царь», — говорит мужик. «Вижу! — говорит царь. — Спасибо, что ты меня от греха избавил; за это я твоего сына пожалую». Взял царь с собой мужицкого сына, вырастил его, а после и в большие чины его представил.