Символы распада - Чингиз Абдуллаев

— Какая разница, что там случится? — цинично усмехнулся Хорьков. — Если где-нибудь подохнут негры или арабы, малайцы или туземцы. Они и так вымирают тысячами. Ну, подохнет еще несколько

тысяч. И черт с ними. Никто ничего даже не поймет.

— Где заряд? — закричал генерал.

— Мои гарантии, сначала обговорим мои гарантии. Если мне пообещают минимальный срок и свободу в будущем, я скажу, куда увезли второй ящик из Финляндии.

— Я не могу давать таких гарантий. — Земсков понимал, что он не сможет пообещать виновному в таких тяжких преступлениях Хорькову смягчения его приговора. И тем более, что сам арестованный понимал всю невозможость этого.

— Тогда и я не буду говорить, — заявил Хорьков.

— Мы все равно найдем всех ваших людей. Всех по одному арестуем и допросим. Нам еще расскажет обо всем ваша сожительница Суровцева.

При упоминании ее имени Хорьков вздрогнул. Он вспомнил про Машу и про спрятанные ею деньги. «Надеюсь, она спрятала их хорошо», — злобно подумал он.

— Вот пусть она вам все и рассказывает, — отмахнулся Хорьков. — Я устал и ничего больше вам не скажу.

— Хорошо, — неожиданно согласился генерал, — я поговорю с руководством страны. Вам дадут пожизненное заключение. Расстрела не будет, только расскажите, где находится второй похищенный заряд.

— Нет. Какая мне разница — сдохнуть от пули или в тюремной камере после многолетних мучений. Первое, по-моему, гуманней. Полная амнистия, — вдруг нагло заявил Хорьков. — Вы же прощаете, когда нужно, воевавших против вас людей. И в Таджикистане, и в Чечне. Полная амнистия — и я помогаю вам найти второй заряд.

— Вы убийца, — разозлился генерал.

— Тогда ищите его сами. И учтите: у вас очень мало времени. А кроме меня, никто не знает подробностей, — нахально ответил Хорьков.

— Вон отсюда, — стукнул кулаком по столу Земсков.

Когда арестованного увели, в кабинете наступила тишина, после чего Машков тихо сказал:

— Может, действительно договориться?.. Какая польза от его расстрела? А так мы будем все знать точно.

— Договориться с этим убийцей? Никто не разрешит его амнистировать, никто, — убежденно произнес генерал. — Мы не можем пойти с ним на сделку. И никто не пойдет. Это исключено.

В этот момент зазвонил телефон директора ФСБ. Земсков сразу поднял трубку, озадаченно взглянув. на офицеров, сидящих в его кабинете. |

— Хорьков сказал, где второй заряд? |

— Нет. Требует полной амнистии. Обещает в таком случае помочь в его розыске. Но твердо уверяет, что второй ящик из Финляндии вывезли.

— Придется обещать ему амнистию, — твердо сказал директор. — Он, конечно, мерзавец, но мы должны найти второй ящик. Я поговорю с Генеральным прокурором, но нужно гарантировать ему полное прощение, пусть поможет нам при розыске исчезнувшего груза. Достаточно и того, что у нас серьезно испортились отношения с Финляндией.

— Я вас понял. — Земсков положил трубку и растерянно произнес: — Он говорит, что нужно помиловать этого мерзавца, лишь бы он помог нам найти второй ящик.

Машков нахмурился, Левитин кивнул головой.

— Нужно будет поговорить и с арестованной Суровцевой. Может, нам лучше ее помиловать, чем этого мерзавца?

— Дронго считает, что она была главным действующим лицом, так сказать, вдохновителем Хорькова и Волнова. Он считает, что она не меньше виновата в том, что произошло, — сказал Машков.

— Пусть он свои психологические рассуждения оставит при себе, — раздраженно произнес генерал. — Нам важнее найти второй ящик, вывезенный из Финляндии.

— Он хотел побеседовать с Суровцевой, — напомнил Машков.

— Потом, — отмахнулся генерал. — Пусть он потом занимается разными психологическими изысканиями. Потом он может разговаривать с кем угодно. Он сделал свое дело в Центре, и этого вполне достаточно.

Снова раздался телефонный звонок. Земсков вздрогнул, обернувшись на телефоны. Но на этот раз звонил не директор. Генерал поднял трубку.

— Товарищ генерал, — услышал он встревоженный голос одного из своих офицеров, — арестованная Суровцева сбежала из больницы.

— Что? Что? — он отказывался поверить услышанному.

— Арестованная сбежала из больницы, — подтвердил офицер. — Наши сотрудники уже поехали к ней домой, вернее, к ее матери…

Земсков положил трубку и ошеломленно взглянул на Машкова.

— Она сбежала, — тихо сказал он.

— Кто? — не понял Машков.

— Она сбежала, — повторил генерал, и оба офицера поняли, о ком он говорит.

Машков и Левитин вскочили со своих мест.

— Организуйте поиск, — задыхаясь, сказал Земсков и схватился за сердце. — Передайте ее фотографию в милицию. Введите оперативные планы перехвата. Найдите ее.

— Разрешите использовать нашего эксперта? — попросил Машков.

— Делайте, что хотите, — непослушными губами пробормотал Земсков, — только найдите ее. Обязательно найдите.

Москва. 16 августа

Если бы она не так громко стонала, то ее наверняка бы отправили в тюремную больницу, но врач решил, что у нее могут быть внутренние повреждения и нужно ее срочно осмотреть. Два сотрудника ФСБ поехали вместе с ней. Один был молодой парень, лет двадцати пяти, другой постарше, лет сорока. Ее привезли в обычную районную больницу и повели на рентген. Оба сотрудника не стали входить в комнату, где она раздевалась, и Суровцева просто благополучно вышла через вторую дверь рентгеновского кабинета, которую не проверили оба сотрудника, явно сбитые с толку ее несчастным видом.

Итак, она спокойно вышла через вторую дверь, и когда сотрудники ФСБ, потеряв терпение, вошли в кабинет, они обнаружили там удивленного врача, не понимавшего, почему они ищут женщину, давно вышедшую из его кабинета.

Было объявлено по всему городу, что она находится в розыске. Отправили специальную группу к ней на квартиру, где жили ее мать и дочка. Еще несколько групп поехали к ее родным и знакомым, где она могла появиться. Но Суровцеву не нашли нигде. Земскову сделали укол прямо в кабинете, но он не покидал его, дожидаясь результатов розыска. В половине первого ночи Машков позвонил Дронго.

— Извините, — сказал полковник, — что я вас беспокою. Но мне кажется, что опять нужна ваша помощь.

— Вы слишком интеллигентны для такой организации, как ФСБ, — засмеялся Дронго. — Мне очень понравилось ваше выражение «кажется». Впрочем, если вам действительно так кажется, вы можете ко мне приехать.

— У нас случилось очень неприятное происшествие, — признался полковник. — Исчезла Суровцева.

— Я так и думал, — сразу отозвался Дронго. — Я ведь просил вашего разрешения побеседовать с ней.

— Это мы обсудим потом, — торопливо произнес Машков. — Вы могли бы подсказать, где именно она находится?

— Думаю, что да.

— Где?

— Приезжайте ко мне, полковник. Нельзя терять времени. А у меня нет машины. Я ведь не люблю сидеть за рулем.

— Сейчас еду, — бросил трубку Машков. Он приехал к дому Дронго через двадцать минут. Тот уже ждал его на улице, одетый в легкую куртку. Ночью было прохладно, температура опускалась до десяти градусов.

— Вы не один? — спросил Дронго, увидев сидевших в автомобиле двоих сотрудников ФСБ. Они расположились на переднем сиденье, один из них сидел за рулем. Сам Машков сидел сзади.

Дронго сел рядом.

— На дачу, где мы сегодня были, — уверенным голосом распорядился он.

— Куда? — повернулся водитель.

— На дачу, — кивнул Дронго. — Она обязательно туда приедет. Ночью она вряд ли рискнет ехать в такую даль с разбитым лицом, а вот утром обязательно появится там. Я подозревал, что она выкинет что-нибудь подобное. Кстати, вы напрасно думаете, что она решила сбежать. Она ведь умный человек и понимает, что ей некуда бежать. Это ведь не рецидивист и не вор в законе, у которого есть явки и помощники. Ей нужно всего лишь два часа свободы, чтобы перепрятать нечто очень ценное, спрятанное ею на даче. А потом она сама придет к вам с повинной. Вы даже оформите ей эту явку как смягчающее вину обстоятельство.

— Но почему на дачу? — спросил Машков.

— Когда мы подъехали, она звонила в поселок и узнавала, где Волнов. Об этом вы мне рассказали, когда мы возвращались обратно в город, — напомнил Дронго. — Но когда мы поднялись наверх, то увидели, что она избитая лежит в кабинете.

— Правильно. Поэтому я и отправил ее в больницу.

— Подождите, — остановил его Дронго. — Дело в том, что ваши сотрудники стреляли по окнам кабинета, а там в это время находился один из телохранителей Хорькова. Я прошелся по комнатам и увидел, что в спальне на ковре остались капли крови, очевидно, драка между Хорьковым и Суровцевой произошла именно там. Кстати, там же было два пистолета, одним из которых он явно воспользовался, ударив ее по лицу. На нем тоже виднелась запекшаяся кровь.

— Какая разница, где он ее бил, — все еще не понимал Машков, — главное, что она сбежала.