Дети леса, дети звезд - Мерри Джинн

Много чего было надо. Добиться только не удавалось ничего.

Но поскольку люди, которым все это не удавалось, продолжали жить и надеяться кто на что — одни на успех миссии вопреки всему, вторые хотя бы на окончание контракта и возвращение домой — надо было еще, чтобы дома, на Мабри, деятельность «Крыла» расценивали как удовлетворительную, могли отчитываться еще выше и продлять финансирование проекта, выжравшего за десятилетия очешуительные суммы из бюджета и не ставшего более прибыльным и менее накладным.

Это означало регулярные доклады и отчеты, и более-менее приемлемую связь, чтобы их передавать, и хоть какие-то положительные результаты, которые в них можно было бы отразить. С последними было еще хуже, чем со связью, потому что если кодить передачу можно было хотя бы в виде запросов на соединение с Маяка — Врата могли и не работать, зато сигнал «прошу открыть», как ни странно, проходил в ста случаях из ста — то для того, чтобы найти что-то, сходящее за «результат», порой приходилось проявлять недюжинные оптимизм и воображение.

Еще большая смекалка требовалась, чтобы придавать отчетам видимость правдоподобия — их сочиняли и ученые, и Моран, и техники из инженерной группы Врат, но зато перечитывала СБ, прекрасно знающая, кто и как часто бывает за пределами базы, собирая необходимый для докладов материал.

А за ворота люди лишний раз выходить не рисковали — слишком многих потом приносили по частям, в виде скульптур, шкурок, скальпов, один раз прислали вместо человека каллиграфически начертанную балладу о его героической смерти… Тех же, кто не боялся идти «в поле», рискованно было за ворота выпускать — не раз и не два оказывалось, что человек, приноровившийся с этим миром уживаться, решал оставить национальный проект колонизации в пользу личного и растворялся среди местного населения — и поди потом поймай его, планета-то большая…

Большой удачей, впрочем, было, если такой единоличник потом обнаруживался где-нибудь в стратегически важной точке планеты, выходил на связь и докладывал соотечественникам обстановку — из этих людей как раз выходили «резиденты», наравне с полевыми исследователями поставляющие информацию, позволявшую сохранить жизнь проекту. Их, если им хватало ума уйти грамотно, крышевал от особистов сам Моран, задним числом оформляя «длительные командировки», «специальные задания» и прочие «особые проекты».

«Проекты» эти, даром что стоили полковнику немалого количества нервных клеток, очень хорошо окупались. Чего стоили одни только отчеты Отшельника, на ура проходившие и контроль особистов, и рассмотрения в штабе — и чего стоил он сам, старейший из резидентов, окопавшийся в абсолютно неподдающемся исследованию Лесу еще при прежнем, светлой памяти, коменданте, и обломавший присланного тому на смену молодого и амбициозного по тем временам Эмриса Морана на раз-два-три. Первое же выяснение отношений между сволочью столичной зубастой и сволочью матерой лесной расставило позиции внятно и взаимовыгодно, хотя Моран до сих пор то и дело скрипел зубами, вспоминая то периодические плюхи по самолюбию от вредного деда с профессионально хорошей памятью, то исчезновение того же деда со связи, которое чем дальше, тем большей грозило обернуться катастрофой.

Во-первых, Вульфрик Дорр, хоть и забрался в сторону от торговых путей и оживленных городов, сидел в точке, откуда очень хорошо проходил радиосигнал — причем во всех направлениях. Случись что срочное, именно через него могли связаться с базой и другие резиденты, и те немногие из полевиков, кто еще действовал на планете. Во-вторых, в последних из его писем штабные социоисторики нашли что-то, что заинтересовало уже спецов по межпланетному праву — и теперь база была завалена запросами об уточнении то одних, то других сведений, в которых сквозил такой энтузиазм, словно и впрямь был шанс сдвинуть вопрос с колонией с мертвой точки. В-третьих, типа, вышедшего в последний раз на связь вместо Отшельника, идентифицировать так и не удалось — подчеркнуто независимый нахал, объявившийся в начале осени, по всем признакам должен был оказаться очередным «восставшим из мертвых» дезертиром, но СБ перетрясла списки погибших и пропавших без вести за последние лет двадцать, не меньше, и ни один не подошел. Сам Моран всерьез подозревал последнего из сбежавших, злостного штрафника-гауптвахтщика, но после расшифровки голоса последовало четкое заключение: не он.

Запись разговора анализировали бессчетное количество раз, запрашивали информацию в штабе, нервно косились друг на друга в поисках неведомого шутника здесь, на самой базе… И, что самое худшее, некому было отправиться и проверить, что же на самом деле происходит — или произошло — у Дорра.

Стечение обстоятельств выходило феерическим: полевики, трое последних, один за другим попались кто местному хищнику, кто местному жителю, и сложно было сказать, кто из них когда встанет на ноги с местной же медициной, и когда — если — теперь вернется, флаер шесть недель подряд отказывался взлетать, запчасти с базы не доходили, а когда наконец удалось привести технику в рабочее состояние, «отказал» сломавший ногу на ровном месте пилот. Пилота, конечно, заменить мог кто угодно, включая самого Морана, но только не каждого готова была подписать на вылет служба безопасности, натуральным образом вставшая на уши от известия, что на планете есть кто-то, кого там быть не должно… Впрочем, добровольцев полетать на латаной-перелатаной архаической развалюхе все равно не наблюдалось.

Резиденты же, каждый со своих мест, письменно заверяли, что ничего не слышали и не знают, и удивляться этому не приходилось — время, расстояние и близкая к нулю мобильность раскиданных по всему континенту и не рвущихся срываться со своих мест людей означали, что информацию об Отшельнике получат скорее они с базы, чем «Крыло» от них. Длилось это подвешенно-безрадостное состояние всю осень, и Морана утешало лишь то, что за долгие годы работы он к такому уже привык. Привык ругаться с замом по безопасности, а потом, вечерами, когда оставался в одиночестве холостяцкой спальни, крыть его и его службу заковыристым матом, привык слышать, как его самого кроет инженерная группа всем составом, привык, что все, абсолютно все в этом мире делается в двадцать раз медленнее, чем на Мабри — медленно доходят новости и поставки из Врат, долго и утомительно чинится техника, ползают по планете со скоростью лишенных этой техники людей посыльные и исследователи-разведка… и даже больные и раненые выздоравливают в лазарете базы совсем не так успешно, как могли бы дома.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});