Дитя любви - Карен Робардс

– Теперь все позади. – Ник дожевывал последний кусочек пиццы, глаза его пристально смотрели на Мэгги. – Ты никогда больше туда не вернешься.

Мэгги отпила немного коки.

– Почему ты не женился? – Этот вопрос интересовал ее давно, к тому же ей не терпелось сменить тему. Меньше всего Мэгги хотелось сейчас думать о своем будущем. Одна мысль о возвращении к Лайлу заставляла все внутри сжиматься, а кожа покрывалась мурашками от отвращения. Единственное, что ее смущало – это Дэвид. Она не может оставить Дэвида и никогда не пойдет на это. Да и Лайл его никогда не отпустит. Но сейчас она не будет думать об этом. Подумает потом, позже, через неделю, когда сможет спокойно все взвесить и принять решение. Но только не сейчас. Она пока не готова.

– А как ты думаешь почему, Магдалена? – Ник искоса взглянул на нее, проглотил остатки пива и махнул рукой официантке.

– Это не ответ.

– Потому что я так и не встретил женщину, которая могла бы занять в моем сердце твое место.

Лучшего ответа она не могла бы и пожелать, только…

– Правда? – снова с улыбкой спросила Мэгги.

– Лопни мое сердце, и пусть его сожрут дикие псы, если я вру!

Наконец-то он вспомнил их детскую клятву! Ту самую, которую они давали, чтобы подчеркнуть абсолютную, неоспоримую правдивость своих слов. Пока Ник изучал счет и протягивал двадцатидолларовую бумажку официантке, которая подошла как раз к моменту окончания разговора, Мэгги не спускала с него глаз.

Значит, он все помнит. Следовательно, в том, что касается его работы, он все-таки что-то от нее скрыл. Мэгги не могла не думать об этом, лелея в душе слабую надежду, что Ник не вор, не мошенник и не кто-нибудь похуже. Под конец она пришла к выводу, что, в конце-то концов, особого значения это не имеет. Если Лайл даст ей развод, она всегда сумеет найти для себя работу. Двенадцать лет назад лучшей, чем она, официантки было не сыскать во всей «Хармони Инн».

Значение имело только одно: к добру или лиху, богатству или бедности, к честности или обману, но она бы хотела всю оставшуюся жизнь прожить вместе с Ником. Как жаль, что подобная мысль не пришла ей в голову двенадцать лет назад! Это всех бы избавило от многих бед и печалей.

– Готова?

Мэгги кивнула. Ник поднялся, пропуская ее к выходу.

На стоянке поджидал их пыльный «форд-пикап» – единственный транспорт, оставшийся на ферме. Судя по всему, «корветт» понадобился Линку, и Ник, обнаружив это, вполголоса отпустил в его адрес серию пылких определений. К счастью, ключ оказался в замке зажигания, иначе им пришлось бы довольствоваться сгоревшими стейками.

Кабинка пикапа находилась настолько высоко над землей, что Мэгги буквально пришлось карабкаться туда. Слишком быстро нагнувшись, она невольно поморщилась: резкая боль в ребрах дала о себе знать, но, к счастью, едва лишь она заняла место на сиденье, боль утихла. Поплотнее закутавшись в пиджак Ника – надежную защиту от сквозняка, – Мэгги скользнула на обтянутое голубым винилом сиденье водителя, распахивая дверцу для Ника. Ник сначала помог сесть ей, и теперь обходил машину, направляясь к своей дверце. Он сел за руль, и Мэгги собралась было вернуться на свое место.

– Стоп. – Ник остановил ее на полпути, обхватив рукой за плечи и хитро улыбнувшись. – Разве ты не заметила, как ездят в пикапе местные парочки? Люди решат, что мы чужаки, если ты будешь жаться к дверце.

– Ну уж этого удовольствия мы им не доставим. – Мэгги прекрасно знала, что вокруг ни души и, что Нику наплевать на то, что о нем подумают, так что довод его не выдерживал критики. Но удовольствие прижаться к нему, быть рядом с ним оказалось сильнее. Ник отстегнул ремень безопасности со своей стороны, и Мэгги пристегнула его справа от себя. Автомобиль двинулся одновременно со щелчком пристегнутого ремня. Почти тотчас же в кабинку стал поступать теплый воздух, и Ник выключил обогреватель. Его собственное тело могло служить обогревателем не хуже, и Мэгги вскоре согрелась. Она скинула пиджак, положив его на свободное сиденье у дверцы. Теперь каждый раз, когда Ник поворачивал руль, она могла без помех наслаждаться прикосновением его руки. Это прикосновение захлестывало ее восторгом.

– Хочешь немного прокатиться?

– Куда именно?

– По тропе памяти.

– Если ты хочешь… – Мэгги не очень хорошо понимала, о чем он говорит. Ник ничего не объяснял, ну и ладно. Куда бы он ни повез ее, она безропотно последует за ним. Хоть на край света. Они добрались до границы штата и пересекли мост на Кентукки, не обменявшись ни словом. Только когда автомобиль проскочил развязку на Элгонквин-паркуэй, Мэгги поняла, куда они едут.

– Паркуэй-плейс. – Она не была там целую вечность, с тех самых пор как перевезла отца из новостроек. Да она никогда не думала о возвращении: оно могло бы оказаться слишком болезненным. Не только из-за того, что она перестрадала, живя там, но также из-за того, что потеряла, уехав оттуда.

– Я проезжал мимо, когда впервые вернулся в город. Там ничего не изменилось. Ни капли.

– Я не была здесь десять лет. Ник посмотрел на нее.

– Корни, Магдалена, – мягко проговорил он. – Иногда нужно возвращаться к своим корням.

Она ничего не ответила, лишь с возрастающим нетерпением вглядывалась в знакомый ландшафт. Вот, например, здесь на углу была церковь Успения, где когда-то главенствовал отец Джон.

Сейчас окна ее заколочены, а то, что некогда было крышей, потемнело от времени и разрушилось. Маленький деревянный шпиль, когда-то служивший маяком всей округе, попросту отсутствовал.

– Ник, посмотри на церковь! – Она схватила его за руку, указывая за окно кабины.

Кинув взгляд в указанном направлении, Ник покачал головой.

– Сгорела.

– Странно, почему они не отстроили ее заново или, напротив, не разобрали полностью?

– Здесь так не делается, малышка. Ты слишком долго жила в другом мире, привыкла к другой жизни. А здесь не до того. Не до реставрации.

Он был прав. Настолько прав, что Мэгги не нашлась, что ему возразить, Прильнув к окну, она жадно изучала окружающее, вновь окунувшись в свое прошлое. Потрепанные домишки постепенно вытеснялись фабриками, магазинами и складами. Похоже, что часть их уже забросили и жильцы. На некоторых, как на церкви, виднелись следы пожара, другие были заколочены. В воздухе пахло гарью от расположенных поблизости заводов и фабрик, и запах этот проникал повсюду, умудрившись пробиться даже за поднятое стекло кабины. На долю зеленых просторов приходился лишь абсолютный минимум земли, но и то немногое, что осталось, было ревниво обнесено ржавыми решетками оград. Неровные тропки бежали вдоль дорог, и, хотя было только еще девять часов, улицы оставались пустынными. Место это считалось неспокойным; лишь какие-то мрачные личности шныряли в темноте, подальше от улиц, там, где побольше шансов остаться незамеченным. Честные жители сидели по домам, подальше от опасных переулков.