Закрытая школа. Сопротивление - Ирина Щеглова

— Ребят, смотрите! На стуле какие-то буквы. — Все сразу же подошли, склонились, рассмотрели на спинке стула готические металлические буквы «RW».

— Похоже на чьи-то инициалы, — предположила Даша.

Рома осмотрел соседний стул, на нем буквы «MVK». На другом — «KF». Так кто же тут заседает? Рыцари?

Андрей нашел витой шнур на стене и дернул за него. Внезапно стена осветилась, из-под потолка, развернувшись, упало большое красное полотно. На красном фоне резко выделялась черная свастика в белом круге.

Мария не успела собрать вещи Толика, ее перехватил Морозов. Сунул под нос телефон, на дисплее связанный и избитый Максим, он сидел на полу, в каком-то непонятном помещении у разбитого окна, все лицо в кровоподтеках. Он был напуган, смотрел прямо в камеру:

— Толик, я не знаю, что ты там у них взял, но, чувак, они убьют меня, если ты не вернешь им это до полуночи… реально убьют…

На этом запись обрывалась.

Морозов прошипел Марии в лицо:

— Хочешь увидеть своего щенка, передай Толику, чтобы вернул бумаги! Поняла?!.

Мария тряслась от страха и кивала. Только бы Максим был жив! Только бы они ничего с ним не сделали!

Мария нашла Толика на кухне, схватила за руку, поволокла в кладовку и там, тряся перед его лицом телефоном и заливаясь слезами, потребовала, чтобы он немедленно вернул Морозову бумаги. Она была на грани истерики, кинулась драться, но Толик перехватил ее руку, произнес удрученно:

— Марусь, тут такое дело… Нет у меня документов, понимаешь?! Черт! Они под сиденьем мотоцикла. А мотоцикл у Максима, — сбивчиво бормотал Толик. — Он попросил ключи… Ему очень надо было… Ну, я и дал. Марусь, я же не знал, что так получится…

Мария зарыдала:

— Сволочь! Что же ты наделал! Ведь они убьют его, убьют!

Толик схватил ее за плечи, хорошенько встряхнул:

— Подожди, не ори, дай подумать…

Мария сникла, прислонилась к полкам и тихо заплакала.

— Дай посмотреть еще раз, — попросил Толик.

Мария отдала ему телефон, но едва он включил запись, как женщина, всмотревшись, попросила остановить. Толик нажал на паузу.

— Видишь, луна отражается в воде? Это где-то у озера… Скорее всего, старая лодочная станция, — воскликнула Мария.

Толик стремительно выбежал из кладовки. Мария бросилась следом.

Вдвоем они крадучись вышли из леса на берег озера, увидели лодочный сарай, слабо освещенный изнутри, подобрались к нему, стараясь не шуметь, и осторожно заглянули в разбитое окно.

Максим неподвижно лежал на полу, рядом на корточках сидела Юля Самойлова, она плакала. На ящике сидел ее отчим, вооруженный пистолетом, и нетерпеливо поглядывал на часы.

Мария не выдержала и снова заплакала:

— Господи, что они с ним сделали?.. Толик, он ведь живой? Он дышит, ты видел?

— Да живой он. Этот, с пистолетом, его сторожит, — мрачно произнес Толик. Они не знали вооруженного человека, никогда его не видели раньше.

Мария так перепугалась, что была на грани истерики. Толик попросил, чтобы она вела себя тихо, ведь их могут услышать.

Сон Мити наяву

Митя бегал по школе и повсюду искал отца, с отчаянием понимая, что его страшный сон вот-вот сбудется. Как он ни старался, у него ничего не вышло. Надя и Алиса по его просьбе заперли Митю и его папу на чердаке, но у Мити, как назло, начался приступ, папа испугался и выбрался через окно на крышу, чтобы принести Мите ингалятор. А его ни в коем случае нельзя было выпускать с чердака.

Девочки выпустили Митю с чердака, и он бросился на поиски папы. Папа не находился. Митя не знал, что папа тоже его ищет и беспокоится.

Зато теперь Митя точно знал, где произойдет трагедия. Оставалась последняя надежда — предотвратить неизбежное, помешать хоть как-нибудь. Митя сказал девочкам, что идет в комнату Галины Васильевны. Издалека уже слышались звуки «Вальса Двух Лун».

Митя вбежал в гостиную Галины Васильевны и, никого там не обнаружив, перевел дух. Он уже хотел уйти, как вдруг заметил ящик с инструментами, а оттуда торчала оранжевая ручка той самой отвертки! Митя начал задыхаться. Он схватил отвертку, собираясь унести с собой, но послышались голоса. Мальчик испугался и залез под стол. Отвертка выпала и завертелась на полу, Митя не смог до нее дотянуться. Он затаился.

— Ты не сможешь запугать меня, Сергей. Мне нечего терять! — услышал Митя голос Галины Васильевны.

— Ты отдашь мне эти чертовы бумаги, или я их вытрясу из тебя! — прикрикнул на нее какой-то мужчина. — Твое геройство ни к чему. Я знаю, что ты много лет собирала компромат, у тебя копии всех документов… Хотела шантажировать меня? Я предлагаю тебе хорошую цену — твою жизнь. Соглашайся.

— И не подумаю, — твердо ответила Галина. — Ты можешь хоть сейчас убить меня, но эти документы увидит только полиция.

— Что ж, не буду с тобой спорить. Мне надо было убить тебя еще тридцать лет назад… — он наотмашь ударил ее по лицу, Галина отшатнулась к камину, задела вазу, та упала и разбилась вдребезги. Митя завороженно смотрел, как разлетаются по полу маленькие кусочки. Его сон неотвратимо сбывался.

Крылов прицелился. Митя сжался под столом, ожидая выстрела, но в этот момент в комнату вошел Воронцов. Он растерянно замер в дверях, увидев Крылова с пистолетом и Галину.

Митя закричал что есть мочи:

— Папа! Папочка, уходи!

Крылов резко развернулся и машинально спустил курок, пуля попала Воронцову в плечо, он медленно осел на пол, зажимая рану рукой, сквозь пальцы просочилась кровь. Митя с криком бросился к отцу. Крылов схватил его, толкнул к Галине и снова прицелился. Галина прижала к себе Митю, закрыла ему лицо, чтобы он не видел дуло пистолета. Но Митя все видел.

Он видел, как отец окровавленной рукой схватил злополучную отвертку, поднялся с пола, шагнул и со всего маха вонзил ее в спину Крылова.

Воронцов-старший ударил убийцу еще и еще и бил до тех пор, пока глаза Крылова не остекленели. Он упал в лужу собственной крови и больше не шевелился. Митя с плачем отбросил руку Галины и бросился к отцу:

— Не бойся, мой хороший. Все кончилось. — Воронцов гладил его по голове и затравленно смотрел на Галину.

Митин сон сбылся.

С последним ударом часов в библиотеку вошел элегантный Петр Морозов, на ходу поправляя галстук. Кивнул Елене и Виктору.

Елена с облегчением улыбнулась ему, протянула бокал с шампанским. Она откровенно любовалась Морозовым. Он успел прийти к торжественной речи, ему и слово, как новому директору… Но Морозов, перехватив взгляд Виктора, улыбнулся, передал ему бокал и попросил:

— Виктор Николаевич… А давайте вы скажете… В конце концов, именно вы говорили праздничную речь все эти годы.

Виктор удивленно взглянул на него, потом на Елену, та одобрительно кивнула. Виктор взял бокал, подошел к микрофону. Вокруг собрались учителя и ученики, все смотрели на него в ожидании.

— Что ж, — начал он, — десять лет подряд я говорил всем вам в Ночь Двух Лун праздничный тост.

— Нам — нет. Нам только шесть, — сообщила Надя.

Все рассмеялись.

— Прошу прощения. Мы примем эту поправку. — Виктор улыбнулся Наде и Алисе. — Когда-то одному влюбленному удалось невозможное — достать с неба Луну для любимой и в ответ завоевать ее любовь. Я хочу поднять этот бокал за то, чтобы мы всегда получали то, что хотим, каким бы невозможным нам это ни казалось. — Виктор торжественно поднял бокал. Внезапно он слегка пошатнулся, но быстро собрался и сделал вид, будто просто отступил на шаг. — Я пью за вас. Чтобы вы научились всегда идти к свету, как бы темно ни было вокруг… — В зале поднялся радостный гул. Все подняли бокалы, а Виктор тихо отошел от микрофона, у него подкосились ноги, и он упал, потеряв сознание. К нему сразу же бросилась Надя, вокруг столпились учителя и ученики, сквозь толпу пробились Елена, Морозов и Войтевич. Склонились озабоченно. Виктор не шевелился.

— Кто-нибудь! Вызовите «Скорую»! — крикнула Елена.

Время вышло. Часы пробили полночь, Морозов не позвонил, значит, бумаги не вернули. Юлин отчим поднялся, схватил бывшую падчерицу и, приставив нож к ее горлу, подтолкнул к выходу. С Максом он решил разделаться потом. Но едва выйдя из сарая, он увидел, как его машина замигала фарами и завыла сигнализацией. Отшвырнув девчонку и чертыхнувшись, он отправился разбираться.

В сарай сразу же проскользнула Мария, прижав палец к губам, показала Юле, чтобы та молчала. Мария склонилась над Максимом, спросила взволнованно:

— Максим! Ты можешь встать? Идти сможешь?

— Черт, Маша… — чуть не заплакал Максим. — Никогда не думал, что буду так рад тебя видеть… Развяжи меня скорее. Ну, давай, давай! Он сейчас вернется!

Мария быстро перерезала веревки на его руках и ногах, затем освободила Юлю. Поддерживая девушку, они втроем выбрались из сарая и побежали к лесу. Далеко уйти не удалось, отчим заметил беглецов и бросился следом.