Том шестой. Выпуск II - Агата Кристи

Что же касается Кэролайн, с моей точки зрения, ее маска была сброшена. Она застыла неподвижно, но она не была потрясена. Ее выдавали глаза. Они были внимательны, слишком осмысленны и словно бы что-то искали, ждали. Наверное, ей уже стало страшно…

Я подошел к ней и заговорил почти шепотом. Мои слова, видимо, не были услышаны другими женщинами. Я сказал ей: «Проклятая убийца! Убила моего лучшего друга». Она с ужасом отклонилась и сказала: «Нет, о нет! Он сам, сам это сделал». Я посмотрел ей в глаза: «Эту сказку расскажете полиции». Она им и рассказала. Но они не поверили…»

На этом заканчивался рассказ Филиппа Блейка.

Рассказ Мередита Блейка

«Дорогой мсье Пуаро!

Как я обещал Вам, излагаю на бумаге то, что сумел вспомнить в связи с трагическими событиями, которые произошли шестнадцать лет назад. Прежде всего, хочу, чтобы Вы знали, что я серьезно обдумал сказанное Вами во время нашей встречи. Теперь я убежден еще больше, чем раньше, что Кэролайн Крейл не отравила своего мужа. Это мне всегда казалось абсурдным, но отсутствие какого-либо иного объяснения и ее поведение во время процесса заставили меня присоединиться, как овца к отаре, к мнению других и утверждать вместе с ними, что это сделала именно она.

После нашей встречи я серьезно обдумывал альтернативное решение, представленное тогда адвокатом, что Эмиас Крейл покончил с собой. Несмотря на то что мне была известна эта версия, она казалась мне тогда абсолютно фантастичной, ибо никак не соответствовала характеру Эмиаса, сейчас же я вижу, что должен изменить свое мнение. Прежде всего, чрезвычайно многозначителен тот факт, что так думала и Кэролайн Крейл. Если исходить теперь из гипотезы, что эта милая и нежная женщина была несправедливо осуждена, тогда ее убежденность в самоубийстве мужа должна серьезно повлиять на наше мнение. Она знала Эмиаса лучше, чем все остальные. Если она считала возможным самоубийство, тогда оно и в самом деле могло иметь место вопреки скептицизму друзей.

Следовательно, я поддерживаю версию, что у Эмиаса мысль об этом была. Это можно объяснить угрызениями совести и даже отчаянием, вызванным крайностями, на которые толкал его темперамент и которые понятны только его жене. Это, по-моему, небезосновательное утверждение. Возможно, только ей была известна эта сторона его характера, хотя другие люди, знавшие Эмиаса, ее не отмечали.

Тем не менее у большинства людей в характере присутствуют едва заметные черты, которые находятся в противоречии с основной их натурой. Их проявление порой неожиданно даже для близких. Случается, что в жизни уважаемого и порядочного человека обнаруживают хорошо скрытую черту – грубость. Отвратительный корыстолюбец может тайно увлекаться тонкими творениями искусства. Жестокие, безжалостные люди иногда проявляют необычайную доброту. Или наоборот: великодушный, веселый человек иногда поступает жестоко и подло. Таким образом, возможно, что у Эмиаса Крейла была болезненная тенденция к самообвинению. И чем безудержней проявлялся его эгоизм и стремление делать то, что ему вздумается, тем сильнее, возможно, были его муки. На первый взгляд это кажется невероятным, но я думаю, что именно так и должно было произойти. И повторяю – Кэролайн твердо придерживалась этой точки зрения.

Рассмотрим теперь факты, или, вернее, воспоминания, которые у меня остались о фактах, в свете этой новой версии. Считаю уместным восстановить беседу, которая у меня произошла с Кэролайн за несколько недель до трагедии. Это было во время первого визита Эльзы Гриер в Олдербери.

Кэролайн, как вам известно, знала о моем глубоком чувстве к ней. Я был человеком, с которым она всегда могла говорить откровенно. Мне показалось, что она в плохом настроении. Я удивился, когда она спросила, думаю ли я, что Эмиас в самом деле очень любит эту девушку. Я сказал ей: «Он хочет написать ее портрет. Вы же знаете Эмиаса». Кэролайн покачала головой и заявила: «Нет, мне кажется, что он влюбился в нее». – «Ну, может, немножко, – сказал я. – Мы же знаем, что Эмиас весьма неравнодушен к женской красоте, но пора бы вам разобраться, моя дорогая, что Эмиас по-настоящему любит только одного человека. И этот человек – вы. Все иные его увлечения – ненадолго. Вы – единственная женщина, которая что-то значит для него. И несмотря на то, что он себя плохо ведет, чувства его к вам не меняются». Кэролайн ответила: «Так до сих пор думала и я». – «Поверьте мне, Кэро, так оно и есть!» – «Мередит, на этот раз мне страшно. Эта девушка ведет себя так… вызывающе. И такая молодая, такая страстная… Мне кажется, что на этот раз серьезно…» – «Но вызывающее поведение молодых – это всего лишь способ самозащиты». – «Мне тридцать четыре года, вы знаете, Мередит. Уже десять лет как мы женаты. У меня нет шансов соперничать с Эльзой. Я это хорошо понимаю». – «Но, Кэролайн, вы же знаете, что Эмиас в самом деле любит вас». – «Можно ли когда-нибудь быть уверенной в мужчинах? Я слишком примитивная женщина, Мередит. Мне хочется ударить топором эту девушку…» Я объяснил, что, видимо, в таком возрасте Эльза не совсем понимает, что делает. Она восхищается Эмиасом, считает его гением и не отдает себе отчета, что Эмиас влюбился в нее. «Вы славный парень, Мерри», – сказала Кэролайн и стала говорить о своем саде. Я надеялся, что она успокоилась.

Вскоре Эльза возвратилась в Лондон, Эмиас также отсутствовал несколько недель. Я совсем позабыл тот разговор, когда услыхал как-то, что Эльза снова в Олдербери – для того, чтобы Эмиас закончил ее портрет. Известие меня взволновало. Кэролайн при встрече не стала обсуждать это, вела себя обычно, без какого-то особого беспокойства. Я решил, что между ними все хорошо, поэтому очень удивился, когда узнал, как далеко зашло дело.

Я рассказал Вам о своей беседе с Кэролайн и о разговоре с Эльзой. У меня не было на этот раз случая поговорить с Кэролайн. Мы только обменялись несколькими словами. Словно вижу ее – с большими черными глазами, затаенным волнением, будто слышу ее голос: «Все кончено…» Нет слов, чтобы высказать безграничную горечь, с какой она это сказала. То была жестокая правда. Без Эмиаса жизнь для нее кончилась. Потому, я в этом убежден, она и взяла цикуту. Это было спасение. Спасение, подсказанное моей глупой лекцией. И отрывки из Платона, прочитанные тогда…

Вот каково мое теперешнее убеждение. Она взяла цикуту, твердо решив покончить с собой, если Эмиас ее бросит. Он, наверное, увидел, когда она это делала, или узнал позднее, что у нее есть цикута. Это его напугало. Он ужаснулся, поняв, как далеко зашел. Но, несмотря на угрызения совести, он чувствовал, что не может отказаться от Эльзы. Это понятно. Ни один мужчина, влюбившись в нее, не смог бы порвать с ней. Он не представлял себе жизни без Эльзы. Он понял, что, в свою очередь, Кэролайн не сможет жить без него. И решил, что есть только один выход: самому воспользоваться цикутой. И то, как он это сделал, по-моему, для него характерно. Живопись была для него дороже всего на свете. Он решил умереть с кистью в руке. И последнее, что должны были видеть его глаза, – образ девушки, которую он безрассудно любил. Возможно, он подумал, что и для нее его смерть будет наилучшим выходом…

Признаю, эта версия оставляет без объяснения некоторые факты. Почему, например, на пустом флаконе были только отпечатки пальцев Кэролайн?.. По-моему, после того, как Эмиас брал флакон, его отпечатки были стерты тряпкой, лежавшей в комоде. А после смерти Эмиаса Кэролайн брала его, чтобы посмотреть, не трогал ли кто. Пожалуй, такое объяснение возможно и правдоподобно. Что касается отпечатков на пивной бутылке, то защита считала, что после принятия яда пальцы скрючиваются, и потому человек может держать бутылку неестественным образом.

Стоит объяснить и поведение Кэролайн во время процесса. Мне теперь понятны мотивы ее действий. Она взяла яд из моей лаборатории. Ее решение покончить с собой было причиной, побудившей ее мужа к самоубийству вместо нее. Не будет нелогичным предположить, что в момент болезненных угрызений совести она чувствовала себя ответственной за его смерть. Таким образом, Кэролайн убедила себя, что она виновна в убийстве, хотя вовсе и не в том смысле, в каком понимал ее вину суд.

Считаю все это вполне возможным и уверен, что Вам нетрудно будет убедить маленькую Карлу в невиновности матери и она сможет выйти замуж.

Все написанное до сих пор, к сожалению, не то, о чем Вы меня просили. Попробую сейчас исправить этот недостаток. Я Вам уже рассказывал обо всем, что произошло накануне смерти Эмиаса. Перейдем к этому дню.

Спал я очень плохо, взволнованный таким печальным для моих друзей поворотом событий. После долгого раздумья, когда я напрасно старался придумать способ избежать катастрофы, часов в шесть утра я заснул мертвым сном. Не проснулся, когда мне приносили чай. С трудом поднялся приблизительно в половине десятого, измученный, с тяжелой головой. Немного погодя мне показалось, что я услыхал шорох в комнате, которая была подо мною, то есть в лаборатории.