Жестокие клятвы - Джо Макколл

вверх и вниз.

Христос.

Рычание исходит из глубины его груди, когда его слабая способность контролировать себя начинает ослабевать. Я знаю, что это будет больно. Я не настолько наивна, чтобы верить, что не будет какой-то боли. Моя мать, когда я обручила с Петром, посоветовала мне просто расслабиться и принять это. Чтобы позволить ему заявить о том, что принадлежит ему, и не поднимать шума. Она сказала, что женщине это никогда не пойдет на пользу и что мне не следует ожидать удовольствия. Это единственный совет, который она мне дала. Как чертовски грустно за нее.

Опухшая головка его мужского достоинства щупает мое отверстие. Я напрягаюсь, мои мышцы напрягаются. Адриан успокаивает меня, его мягкий голос шепчет мне на ухо слова ободрения. Одна рука держит меня за затылок, а другая упирается в матрас. Еще один толчок, а затем резкий ожог пронзает мое тело, когда он наполняет меня одним мощным толчком.

Мои руки летят к его плечам, ногти впиваются в мягкую плоть, моя спина выгибается, а бедра пытаются отстраниться от внезапного вторжения. Я закусываю нижнюю губу и подавляю стон. Рука Адриана на моем затылке массирует успокаивающие круги, нежно целуя меня, отвлекая меня от боли. Он не двигается, оставаясь неподвижным, чтобы я могла приспособиться к его размеру.

— Открой глаза, моя маленькая львица, — приказывает он. Глубоко вздохнув, я делаю, как мне говорят. На мгновение он заикается, когда он прижимает свои бедра к моим. Он вытягивается, и мое тело чувствует внезапную потерю полноты. Затем он погружается обратно в меня. Он прижимается своей грудью к моей, губами исследуют каждый дюйм моей кожи, до которого он может дотянуться. Адриан толкается снова и снова, его жестокий темп медленно превращает горькую агонию в обильное удовольствие, пока каждый твердый дюйм его мужского достоинства наполняет меня.

Глаза Адриана на мгновение задерживаются на мне, и на его красивом лице появляется хитрая улыбка. Он садится на пятки и хватает меня за лодыжки одной рукой, чтобы положить на свое левое плечо. Я стону от удовольствия, новая поза заставляет его ударить что-то глубже внутри меня.

Каждый нейрон моего тела возбужден и перегружен. Я чувствую, как катушка в моем сердцевине сжимается и сжимается, пока не кажется, что она вот-вот порвется. В этом удовольствии есть что-то более глубокое, что-то более сильное.

— Адриан, — прошу я. — Пожалуйста… — я даже не знаю, о чем прошу, просто мне это нужно. Что-то приближается, оно сидит прямо на остроте ножа, но я не могу заставить его упасть. Его рука падает между нами, его большой палец прижимается к моему клитору.

— Кончи для меня, — приказывает он со всей силой бога. — Кричи для меня.

Он зажимает мой клитор между большим и указательным пальцами и трахает меня сильнее. Я бормочу бессвязно. Каким-то образом я потеряла способность говорить. Стоны и хныканье льются с моих губ водопадом. Мне нужно больше. Я хочу больше.

— Делай, как я говорю, — рычит он. — Кончи. Для. Меня.

И тогда мир вокруг меня рушится. Мое тело напрягается и дергается в конвульсиях, из моего горла вырывается крик полнейшего удовольствия. Каждый мускул напрягается, когда Вселенная проходит сквозь меня, создавая величественную эйфорию.

Я испытываю оргазм, если это вообще можно так назвать, потому что я почти уверена, что у меня только что был момент прихода к Иисусу. Адриан не перестает меня трахать, продлевая мой восторг. Его тело дергается, а толчки становятся все более хаотичными.

— Блядь, — стонет он, опустошая себя внутри меня. Он опускает мои ноги по обе стороны от себя и наклоняется ко мне, кладя свой потный лоб на мой. — Ты просто великолепна, Ваня, — шепчет он мне. — Чертовски невероятна.

Он падает рядом со мной и притягивает меня к себе. Моя рука лениво ложится на его грудь прямо над сердцем, и я засыпаю под комфортный, безопасный ритмичный ритм первого и единственного мужчины, которого я когда-либо любила.

ГЛАВА 32

Адриан

Могила уже пыльная. Я не так давно приводил сюда Ваню попрощаться с придурками, которых она называла родителями, но за этот небольшой промежуток времени уже собралась пыль. Антон уже запечатал могилы родителей. Мы здесь не для этого.

Сегодня мы здесь, чтобы открыть могилу, на которой написано имя моей невесты. Там кто-то есть, и она хочет знать, кто. Мы провели ночь, разговаривая и трахаясь.

В основном трахалась, но в промежутках между моментами, когда я уткнулся в ее прекрасную киску, она рассказывала больше о своей жизни в семье Кастеллано и о своем дне в склепе. Меня беспокоило то, что в ее семье было что-то, чего я не знал. Например, Ада была сводной сестрой Вани. Как, черт возьми, я мог пропустить это со всеми исследованиями, которые провел? Это то, что я должен был заподозрить раньше. Теперь дорогая поездка Коры на реабилитацию обрела больше смысла.

Но почему Тео Кастельяно скрыл свое происхождение?

Ваня думает, что это как-то связано с ее матерью, но я думаю, что это нечто гораздо более зловещее, чем презираемая мелочная жена, беспокоящаяся о наследстве. Тем более, что Ваню планировали продать вместо того, чтобы заключить брачный союз.

Однако некоторая информация все еще отсутствует. Кора кажется очевидным кукловодом, стоящим за нападением на семью Вани. То, что она не стала убивать Ваню, имело смысл. Если она хочет состояния Кастеллано, она нужна ей живой… затем Луан попытался убить ее в переулке.

Почему такая внезапная перемена?

Должно быть, оно ведет обратно к тому мужчине и маленькой девочке, за которой она пошла в магазин. Вот только Ваня для них — хранилище. Сегодня утром она отмахнулась от этого как от ошибки, сказав, что, по ее мнению, этот мужчина когда-то работал на ее семью.

Это была очевидная ложь, но я ее пропустил.

На данный момент.

— Черт, — хрюкает Антон, ударяя тупой стороной топора по тупой стороне моего Халлигана. Прошло почти полчаса, а мы едва прошли половину пути. — В следующий раз мы воспользуемся суперклеем или чем-нибудь еще. Просто заклейте их скотчем. Все знают, что клейкая лента годится для всего.