Усни, красавица - Кир Булычев

Она засунула все деньги в шкатулку, защелкнула пенал двойного дна и стала думать, куда ее спрятать. Потом догадалась, что прятать ее не следует – шкатулку все видели, и никто на нее не реагирует. Лидочка взяла сапоги, потом решила, что Шустов, наверное, уже пришел, и направилась к телефону.

И тут позвонили в дверь.

И вдруг Лидочке стало страшно.

* * *

Лидочке показалось, что это пришли бандиты.

Она на цыпочках сделала два шага, отделявшие ее от двери, держа в руке так и ненадетые сапоги, наклонилась и осторожно отвела в сторону крышечку глазка.

Она успокоилась.

За дверью стояла одна Соня – расхлюстанная, платок набок, шуба нараспашку. Круглые щечки опять стали вишневыми – столь обильно она орошала их слезами.

Соня словно догадалась, что Лидочка ее видит и приложила палец к губам, призывая Лидочку к молчанию. Этот жест был совершенно непонятен. Но так как Лидочка не спешила открывать дверь, опасаясь, что за лифтовой шахтой могут скрываться злоумышленники, которые держат Соню в лапах, Соня позвонила снова, прерывисто, словно выбивала непонятную Лидочке морзянку.

Убедив себя в том, что Соня на лестничной площадке одна, Лидочка приоткрыла дверь.

– Ты что? – спросила она шепотом.

– Пусти меня! Скорее. Они могут меня выследить, тогда нам обеим кранты!

Лидочка приоткрыла дверь шире, чтобы несчастная Соня могла протиснуться, но Соня оказалась толще, чем Лидочка рассчитывала, и потому застряла в дверях, и пришлось открыть дверь настежь.

Соня протискивалась медленно, боком, она наваливалась на Лидочку в тесной прихожей и говорила быстро, шепотом:

– Меня могут преследовать, ты будь крайне осторожна! Я боюсь!

Но как и откуда появились еще двое, Лидочка тогда не сообразила потому, что они ворвались в прихожую за спиной Сони, как будто пассажиры, кидающиеся в вагон метро, когда двери уже закрываются.

Лидочка потеряла равновесие и упала на спину, не почувствовав сразу боли, потому что те мгновения, когда все это приключилось, были слишком коротки для того, чтобы понять – что же вообще происходит.

Лидочка полусидела на полу, неудобно опершись спиной об угол вешалки, на ней, пыхтя и повизгивая, лежала мягкая горячая Соня, один из ворвавшихся захлопнул дверь, второй наклонился и потащил Лидочку за рукав кофты.

– Что вы делаете? – к Лидочке возвращалась способность говорить и возмущаться, но бандит не желал с ней разговаривать – он упрямо тянул ее из-под Сони и одновременно пытался ногой оттолкнуть Соню, которая ему мешала.

– Ну! – крикнул он Соне и Лидочке, как бы требуя, чтобы они ему помогали. – Ну!

Второй пришел к нему на помощь. Он рванул на себя Соню, и она клушей уселась на пол – толстые коленки в теплых желтых колготках торчали врастопырку.

И тут Лидочка узнала во втором бандите Петрика, Алика Петренко, который так вроде бы заботился о ней после покушения, что посылал Ларису с советом молчать и не вмешиваться. Алика Петренко, предмет гордости его однокашников, с которым они только что стояли рядом у гроба Аленки. Алика Петренко, с которым Лидочка познакомилась чуть раньше, чем с остальными действующими лицами драмы, и чуть не получила из-за него пулю в лоб.

– Алик! – удивилась Лидочка, поднимаясь на ноги, хотя удивляться было нечему – все становилось на свои места. Обо всем надо было догадаться раньше, только заменив несчастные триста долларов, собранные для шоп-тура, на тридцать пять тысяч, оказавшихся во владении Алены Флотской.

Как бы в ответ на возглас Лидочки телохранитель Петренко, а Лидочка тоже его узнала, неожиданно и больно ударил ее по лицу – открытой ладонью, как бьют женщин низкого поведения в классических фильмах. Голова дернулась и ударилась о вешалку. Лидочка больно прикусила язык.

– Вы что…

Больше она ничего не успела сказать. Упершись ей в лицо широкой жесткой ладонью, телохранитель толкнул ее в комнату, и Лидочка ударилась спиной о стул, стул упал, она попыталась ухватиться за что-нибудь, но ничего под рукой не оказалось, и она завалилась на бок. Тут ее ударили сапогом в бедро.

Зазвонил телефон – он стоял на кухне – звонил долго, без перерывов, как будильник.

– Да выключи его! – крикнул Петрик.

И тут же закричал снова:

– Не так, пускай Сонька подойдет. Ты слышишь, сука?

– А что, а что? – Сонька умудрилась подвывать от страха при каждом слове.

– Да скажи ты, что не сюда попали!

Лидочка старалась подняться, но телохранитель, облаченный в ту же черную кожаную куртку, в которой был на похоронах, приказал ей:

– Сидеть!

Лидочке захотелось вдруг стать маленькой и незаметной и проснуться, когда все уже кончится. Главное – не сердить их, тогда они уйдут.

Из кухни было слышно, как Сонька произнесла плачущим голосом:

– Вы не туда попали… нет, это другой номер.

– А теперь сними трубку, – приказал Петрик. – Вот так.

Он вошел в комнату и остановился, глядя на Лидочку.

– Вы что на полу сидите? – спросил он так, как спросил бы любой нормальный человек.

Лидочка послушно поднялась, оглянулась. Стул был опрокинут, никто не собирался ставить его на место. Пришлось сесть на диван.

– Где деньги? – спросил Петрик.

– Что? – от такого вторжения Лидочка вовсе забыла о деньгах. Потому вопрос ее был искренним.

– Где тридцать пять тысяч баксов? – спросил Петрик терпеливо.

– Тридцать пять тысяч? Я не понимаю.

Ситуация возвращалась к нормальному течению жизни. Она была опасна, она была неприятна, но, по крайней мере, теперь все становилось на свои места. Недаром ей показалось еще вчера, что Сонин разговор прослушивают, – видно, Петрик, старый школьный друг, смог запугать Соньку и включиться в поиски таинственных денег, спрятанных перед смертью Аленкой. И во всем виновата сама Лидочка, которая в разговоре с Соней неосторожно упомянула именно эту цифру. Все произошло по законам Фрейда – подсознательно она думала о тех долларах, которые нашла в шкатулке. А Соня или же стояла в тот момент рядом с Петриком, или проговорилась под его нажимом. Впрочем, это сейчас не так важно. Важно убедить Петрика, что она и представления не имеет, о каких деньгах идет речь.

Петрик лениво кивнул – как будто встретил на улице малознакомого человека, и Лидочка не поняла, что означает этот кивок. Но тут же телохранитель, почти не размахиваясь, ударил ее в глаз – никогда еще Лиду так не били: удар был болезненным, и ей показалось, что сместились шейные позвонки.

Лидочка схватилась за глаз, и телохранитель ударил ее в живот, руки у него были длинные, ему почти не пришлось наклоняться.

Лидочка согнулась, не отпуская рук от глаза.

– Ты будешь говорить? – спокойно спросил Петрик. Лидочка не поднимала головы и не открывала глаз, но представляла перед собой эту плотную статную фигуру в широком, верблюжьего цвета пальто, эти розовые детские щеки, эти добрые маленькие глаза. Он был как брат Сони – только Соня вся мягкая, податливая, близорукая и щечки мягкие, тронь пальцем – палец провалится, тогда как у Петрика тело и лицо были упруги, тверды, надуты молодым мясом.

– Я не знаю.

– Тогда слушай меня, курва, внимательно, – сказал Петрик. – Времени у меня мало. Так сказать, на земле меня ждет быстрокрылая птица. Без этих баксов моя жизнь за рубежом осложнится. Мне надо скрываться от плохих мальчиков, моих врагов, мне надо жить и основать свой бизнес. У меня большие планы. Так что мои деньги мне нужны, ты поняла?

Лидочка ничего не поняла. Глаз болел – как бы бандит не повредил его…

– Сейчас ты скажешь мне, где лежат эти бабки. Они все равно не твои, и тебе они не нужны. У тебя муж зарабатывает – тебе не нужно.

– Я не знаю, – произнесла Лидочка, скорее из чистого упрямства, потому что Петрик был совершенно прав – у нее муж хорошо зарабатывал и она сама зарабатывала – зачем ей нужны были эти чужие деньги? Но деньги были грязные, из-за этих денег убили Алену и Осетрова. Эти деньги надо отдать лейтенанту Шустову, и пускай он сам разбирается, кому они принадлежат.

Телохранитель больно ударил Лидочку в бок; оттого что она не ожидала удара, получилось особенно больно – Лидочка даже вскрикнула.

– Кричи – не кричи, – наставительно произнес Петрик. – Тут стены толстые – в соседних квартирах не слышно. В десятом классе я в этом доме одну телку тянул, она вопила, как коза недорезанная, – хоть бы кто услышал.

Петрик говорил серьезно, а телохранитель громко рассмеялся.

– Ты внимательно слушай, – продолжал Петрик ровным и скучным голосом. – Времени у нас нет. Гоша будет тебя мучить. Он тебе сделает очень больно. Он выдавит твои глазки и сломает твои пальчики – и никто тебе не поможет. Подумай, стоят ли чужие деньги таких мучений?

Лидочка не ответила. Ей был отвратителен этот поучающий тон, эта уверенность в себе, ей хотелось, чтобы Петрику было плохо, чтобы он трусил, бесился, и чтобы ему не достались эти деньги, и не улетел он в Австралию-Португалию. Невозможно было подумать, чем это может грозить ей самой, – злость на Петрика была сильнее.