Житие мое - Ирина Сыромятникова

Плохо быть черным, воспитанным в семье белых.

Беллу я больше не видел — на следующий день она забрала вещи из офиса и исчезла навсегда. Четвертушка говорил, что девица ударилась в аскетизм и все свободное время посвящает учебе — собирается быть лекарем. Дело полезное!

Однако последствия у моего вынужденного гуманизма были.

«Надзор» среагировал на невнятное бормотание девушки неожиданно энергично, когда штурмовой отряд ворвался в сомнительную клинику, злосчастный Утер был уже мертв и подготовлен к кремации, а в очереди на «лечение» стояли еще двое черных (причем — дети). Полиция повязала всех, от директора до технички, но большая часть персонала была мирными травниками и понятия не имела, что хозяйка заведения развлекается запрещенной ворожбой. Таблоиды вышли с заголовками типа «Возрождение инквизиции» и «Полицейский беспредел», впрочем, предъявлению обвинений это не помешало. Власти объявили, что клинику закроют и снесут, как здание, оскверненное жертвоприношением.

— Подумать только, я ведь был там, — нетипично серьезный Четветушка крутил в руках практически полный стакан, — и бабу эту видел.

— Хотел «подлечиться»? — съехидничал я.

— Типун тебе на язык! — разозлился Рон. — Тебе хорошо говорить — твои предки далеко, а мои меня каждый день пилят. Мать с этой Мелонс в подружках ходила, они там теперь клуб поддержки организуют.

— Кого? Беллы или Утера?

— Да ты не поймешь, — отмахнулся он. — Она же была… ну… типичная белая!

— Белый не синоним доброго, — назидательно заметил я.

— Знаю, — поморщился Четвертушка, — но не думал, что все так круто.

— Сними квартиру! — искренне посоветовал я. — Нет ничего лучше жизни без соседей.

Особенно, когда у тебя есть возможность от них избавиться.

Утера хоронили аккурат в первый день учебного года и ни одна, ни одна блядская газета не поместила об этом событии ни строчки! Это было возмутительно!!

Мы с Шорохом негодовали в унисон, результат получался страшноватый. Не знаю, что собирался учудить он, а я пошел в Университет и у всех черных магов, имя которых сумел припомнить (оказалось, что их не так уж мало), напрямую спросил, в курсе ли они, что белые убили черного. И знаете что? Абсолютно все выказали к делу живейший интерес. Тогда-то я впервые услышал странное слово «Искусники», старейшие преподаватели цедили его сквозь зубы с такой ненавистью, что я готов был поверить в реальность магической войны, а к вечеру на стенах центрального здания кто-то нарисовал характерный знак кровной мести с подписью «Нинтарк не забыт!» Интересно, где это?

Белые шушукались по углам про зачарованных знакомых, похищенных и обращенных в рабство, новички-первокурсники, с круглыми от ужаса и восторга глазами, расспрашивали друг друга «про жрецов», а я был абсолютно не в теме. Должно быть, это было нечто, о чем принято узнавать в кругу семьи, но я-то своего отца-черного никогда не знал, а дядя (нельзя плохо о покойнике), типа, не снизошел.

Попробовал растрясти сокурсников — не выгорело, углубляться в тему никто не желал. И тут я вспомнил, кто задолжал мне одну услугу.

Как ни странно, капитан Бер оказался не против поболтать.

— Помните, вы обещали мне ответ на один вопрос?

— Ну, ты нахал!

— Какой есть. Так что, ваш босс уже в курсе кристалла?

— Нет пока. И что ты хочешь знать?

— Искусники.

— Это закрытая тема.

— Так откройте ее!

Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, и я даже начал сомневаться, не является ли капитан Бер тайным неинициированным черным.

— Зачем тебе? — вздохнул он, уступая.

— Я хочу знать о том, что несет для меня угрозу.

— Дело я тебе, конечно же, не дам, но могу рассказать на словах, так, под честное слово. Устраивает?

— Вполне!

— Ты историю Первых времен знаешь?

Я задумчиво наморщил лоб.

— Ладно, проехали, а чем знаменит Роланд Светлый?

— Он святой? — рискнул предположить я.

— Не только, — вздохнул капитан. — Что ж, попробуем по-другому. Представь, кое-кто в Ингернике до сих пор считает, что источником потустороннего являются черные маги.

— Ха!

— Я ответил на твой вопрос? — он поднял бровь.

— Нет, конечно.

— Тогда заткнись и слушай. Ты думал, у «надзора» проблемы только с черными? Ни хрена подобного! Наш основной контингент — белые маги. Зря смеешься. Попробуй представить, что из себя такое есть белый маг. Вряд ли получится, но хотя бы попробуй! Они ощущают других людей, как самих себя, и не только людей. И положительные, и отрицательные эмоции, без разбору. Понимаешь?

Я вспомнил свой опыт на вокзале и невольно поморщился. Капитан немного оживился:

— Это хорошо, если белый — из деревни, они там видят, как все происходит в природе, жизни учатся. Ну, там, кролик ест травку, люди едят кролика, в смысле, коров с родственниками они не путают. А городские не то, что зарезать кролика, они его в клетку посадить не могут «ему там плохо». Реакции обостренные, вплоть до истерики, и сделать они с собой ничего не могут — натура такая. Конечно, «надзор» работает, эмпаты помогают, но до конца такую проблему снять нельзя, а люди относятся к недоразумениям с белыми как к шутке, теме для анекдотов. И очень зря!

Капитан поднял палец:

— Белый принимает в себя всю боль мира, а желание избавиться от боли — это очень сильный стимул, за такое жизнь можно отдать. Большинство как-то приспосабливается, особенно — инициированные, они свой Источник способны приглушать, но некоторые не могут, или не хотят, или шок в детстве получили слишком сильный. Эти начинают колобродить — требуют запретить есть мясо, борются за права домашних животных, берут под защиту канализационных крыс. Или еще хуже — лезут к людям, хотят научить их жить «правильно». Эти последние — наши клиенты.

От слишком частого повторения слова «белый» в моей памяти начали оживать приколы Шороха, и я решил, что словоблудие пора заканчивать:

— А причем тут Искусники?

— Притом! Искусники и им подобные — секты, опирающиеся на психически неустойчивых граждан, преимущественно — из белых. Они эксплуатируют легенду о Белом Халаке (захочешь, сам прочтешь, тема не секретная) и обещают построить мир, где все счастливы. Опасность подобного обывателю не понять. Это черными почти невозможно манипулировать, они слишком независимы, а белые — доверчивы, внушаемы, исполнительны. Не успеешь оглянуться — и тебе уже противостоит толпа фанатиков, свято верящих, что они сражаются за счастье всех людей, а начинают они, как правило, с того, что пробуют «переделать» или попросту уничтожить всех черных в пределах досягаемости.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});