Великая Испанская революция - Александр Шубин

Советское вмешательство было связано с военно-технической помощью СССР, и угрозы «раздавить» коммунистов скоро стихли. Но сотрудничество оставалось вынужденным, в чем обе стороны отдавали себе отчет. «Я знаю, — говорил Х. Гарсиа Оливер Х. Коморрере, — что вы хотите устранить нас, как русские большевики устранили своих анархистов»[740].

Первоначально коммунисты сравнительно терпимо относились к анархистским выпадам. В. Кодовилья докладывал секретариату ИККИ: «С точки зрения политической есть тоже различные группы, например, Дуррути, Гарсиа Оливер, которые честно дерутся, чтобы через анархию установить коммунизм в Испании… Они говорят (в обращении к трудящимся СССР — А. Ш.): „вы произвели свой эксперимент, дайте теперь нам произвести свой опыт, мы покажем Вам, что мы установим анархический коммунизм, не пойдя путем России“. Эти менее опасны, ибо в ряде проблем они, несмотря на свои анархистские утопии, занимают позицию, очень близкую к нашей. По крайней мере они дерутся»[741].

Несмотря на разногласия коммунистов и анархо-синдикалистов, линия на сотрудничество в рамках антифашистского фронта давала плоды. 25 октября 1936 г. был заключен пакт о единстве действий ОСПК и НКТ-ФАИ.

Антонов-Овсеенко подозревал, что уже в феврале лидеры анархистов пришли к выводу о «неизбежности, в более или менее близком будущем открытого столкновения с коммунистами»[742]. Но вплоть до апреля 1937 г. анархо-синдикалисты воздерживались от прямой конфронтации с коммунистами.

* * *

Сделав выбор в пользу сотрудничества с «государственниками», лидеры НКТ столкнулись с серьезными проблемами в своей организации. Давление противников сотрудничества с коммунистами в НКТ было сильным.

На Каталонском конгрессе НКТ 20 марта — 3 апреля 1937 г., который официально представлял 980 тыс. членов (по данным советского консульства, в действительности около 600 тыс.), 150–200 тыс. поддерживало оппозицию, критиковавшую сотрудничество НКТ с Народным фронтом[743]. Лидер Оспиталетских анархистов Шена прямо угрожал Народному фронту «не мирным» путем революции[744]. Против Шены на Конференции выступил секретарь областной организации Мас. А вот Доменеч, считавшийся «очень ответственным», поддержал Шену[745]. Дошло до того, что Абад де Сантильян предупредил коллег в Женералитате о возможном путче экстремистов[746].

Таким образом, внутренняя напряженность в НКТ усиливала напряженность в Каталонии, но при этом НКТ как организация превращалась в опору стабильности. Атака против НКТ подрывала стабильность в Каталонии.

Коммунистам было выгодно усиление конфликтов между умеренными и экстремистами в НКТ. «Разрыв с такой сильной группой привел бы к расколу НКТ и поглощению ее социалистическим всеобщим союзом трудящихся»[747]. Но давление радикалов делало и умеренных лидеров НКТ менее уступчивыми в отношениях с коммунистами и другими партиями.

Гарсиа Оливер говорил М. Кольцову: «Анархисты отдали и готовы дальше отдавать жизнь революции. Больше, чем жизнь — они готовы даже сотрудничать с буржуазным антифашистским правительством. Ему, Оливеру, трудно убеждать в этом анархистскую массу, но и он, и его товарищи делают все, чтобы дисциплинировать ее, поставить ее под руководство всего Народного фронта: и это удается, ведь его, Оливера, уже обвиняли на митингах в соглашательстве, и в измене анархистским принципам. Пусть коммунисты учтут все это и не слишком натягивают струну. Коммунисты чересчур прибирают к рукам власть»[748].

Хотя радикальные анархисты потерпели поражение на конгрессе НКТ, они сохранили позиции в региональном комитете[749]. Позиции анархистов-радикалов были сильны в Барселонской федерации, Барселонском союзе анархистской молодежи, Оспиталетской организации и еженедельнике «Идеас»[750].

Умеренной политике НКТ требовалось соответствующее идеологическое обеспечение. Стало невозможным, чтобы «Солидаридад обрера» продолжала издаваться командой Калехаса, которая выступала против политики сотрудничества НКТ и Народного фронта. Калехаса сменил Торио, которого радикалы обвиняли в том, что он выкинул из «Солидаридад обрера» ряд старейших анархистов и заменил их «бывшими буржуазными журналистами»[751].

На конференции анархо-синдикалистской прессы 28 марта 1937 г. издания НКТ были подчинены руководящим органам конфедерации, что противоречило принципам анархизма, но объяснялось трудностями военного времени. Контроль над прессой был усилен решением пленума НКТ 17 апреля 1937 г., который ввел ответственность редакций за публикации[752].

Авторитарные тенденции в НКТ были связаны с несколькими обстоятельствами. Во-первых, большая организация в индустриальную эпоху имеет склонность к бюрократизации. Во-вторых, действовал харизматический авторитет лидеров, не имевших возможности в быстро менявшейся ситуации согласовывать каждое свое решение с широкими массами рабочих. В-третьих, анархо-коммунистическая идеология признавала давление коллективов на личность. А от имени коллектива часто действуют его лидеры. В-четвертых, оружие, оказавшееся в руках трудящихся, само по себе порождало соблазн навязать свои взгляды не силой убеждения, а насилием. Однако политическое насилие сдерживалось тем, что каждое идейное течение от либералов до коммунистов имело свои вооруженные формирования. И, в-пятых, война требовала «временных мер», связанных с борьбой за единство сил перед лицом фашизма.

Хотя трения между правительственными структурами и анархо-синдикалистским движением на местах были неизбежны, лидеры НКТ понимали важность помощи СССР и сохранения единства антифашистского фронта. Коммунистам казалось, что «наивных» анархистских лидеров можно будет переубедить, превратив из анархо-коммунистов в коммунистов-большевиков (некоторые коммунистические лидеры в прошлом были анархистами, что порождало надежды на подобную же эволюцию нынешних вождей НКТ). А. Марти говорил в январе: «В особенности важно терпеливо разъяснять анархистским руководителям, органам и анархистским массам, что наше сотрудничество с НКТ и ФАИ основано на общих интересах рабочего класса, что мы их рассматриваем как братьев по классу, как особо важную составляющую испанского пролетариата, что наше сотрудничество и наша совместная борьба имеют искренний характер, что это сотрудничество будет продолжаться и после победы над фашизмом в деле построения свободной и справедливой Испании»[753]. Трогательная сентенция, если учесть уверенность Марти в том, что «после победы мы с ними посчитаемся, тем более, что после победы мы будем иметь сильную армию»[754]. Но в своих публичных заявлениях коммунисты не жалели теплых выражений в адрес анархо-синдикалистов: «Особенно необходимое упрочение братских взаимоотношений с анархо-синдикалистами, к которому коммунистическая партия искренне стремится, в большой степени облегчается тем фактом, что в последнее время НКТ в ряде случаев на практике доказала способность делать из событий правильные тактические выводы, поняла необходимость создания сильной народной республиканской армии, высказалась за революционную военную дисциплину на фронте и в тылу, принимает участие в правительстве и проявляет готовность к образованию единого и централизованного руководства военными операциями на всех фронтах», — формулировал президиум ИККИ установки для пропагандистской работы КПИ 28 декабря 1936 г.[755] Добрый учитель поощряет начинающего исправляться ученика. Коммунистическая тактика в Испании повторяла шаги, предпринимавшиеся в свое время в отношении махновцев на Украине.

Консул В. Антонов-Овсеенко был как раз «специалистом» по махновщине[756]. НКТ поддержала несколько декретов правительства, и Антонов-Овсеенко делает вывод: «В среде анархо-синдикалистского руководства начинает решительно преобладать тенденция к переходу на позиции демократической государственности…»[757] Антонов-Овсеенко докладывал в Москву 8 февраля 1937 г.: «Умеренные анархо-синдикалистские элементы, на практике убедившиеся в несостоятельности анархистских теорий, проявляют все более растущую склонность к отказу от этих теорий», но «не решаются открыто порвать с экстремистами»[758].

Здесь Антонов-Овсеенко, как и другие сторонники постепенной перевербовки анархистов в коммунисты, делает типичную ошибку человека, относящегося к анархизму как к заведомо ущербной идеологии. Стоит анархистам столкнуться с практикой, и они поймут, что анархистские взгляды (в их упрощенном восприятии Антоновым-Овсеенко) — ошибочны. Но дело в том, что столкновение с практикой приводит к замене упрощенных анархистских взглядов, действительно распространенных в радикальной массе, более сложными, более прагматичными, но все равно анархистскими, а не марксистскими взглядами. Антонов-Овсеенко уже мог убедиться в этом в 1919 г., общаясь с Махно. Но тогда Антонов убеждал себя, что Махно был без пяти минут большевик, и только грубость командования оттолкнула его от красных, а вот осторожный педагогический подход Антонова сделал бы из Махно красного комдива. Признать более глубокую основу конфликта коммунистов и анархистов, содержащуюся в том числе и в дефектах коммунистической идеологии, — значило признать провал своей тактики в 1919 г., а этого Антонов-Овсеенко не хотел. Он и в Каталонии продолжал свою линию 1919 г., надеясь взять реванш за неудачу с Махно. Вот-вот, и анархисты, отказавшись от экстремизма, придут в ряды коммунистов, как пришли уже многие их отдельные активисты. Антонов-Овсеенко не замечал, что умеренные анархисты смыкаются не с коммунистами, а с более близкими им левыми социалистами. И этот блок становится главной альтернативой компартии. Непонимание этой перспективы приведет политику Антонова-Овсеенко к краху в мае 1937 г.