Проклятый лес - Александр Макута

они крутились по спирали, сохраняя строгий порядок и последовательность полета. И вот, когда молнии почти закончились, начало формироваться нечто странное — искрящийся внутри себя разрядами молний шар. Сначала большой, а потом сжавшийся до размеров футбольного мяча. И вот, этот шар, держась на высоте около десяти метров, плавно поплыл по воздуху куда-то в сторону. А я, накинув морской плащ, пошел следом, стараясь не потерять диковинку из виду.

Дождь стал понемногу стихать, грозовики исчезли, в воздухе висел запах мокрой травы и утренней свежести. Следуя за шаром из молний, я увидел, как он в какой-то момент завис на месте, а потом упал вниз, за мгновение свернувшись в продолговатую спираль. Мелькнул и пропал, как будто и не было. И только шуршание капель да звук моих шагов остались в предрассветной серости зарождающегося утра. Дойдя до места падения шара, я обнаружил неприметную каменную плиту, почти скрывающейся в высокой траве. На ней имелось небольшое, примерно в ладонь, углубление в форме чаши или полусферы, к которой сходились неглубокие желобки. Сейчас они едва заметно мерцали, а по центру сияла кучка ослепительно ярких шариков размером чуть больше горошины.

В голове всплыло знание, или, может быть, воспоминание.

Семена молний — вот что это такое. Редкие стихийные артефакты, используемые для фиксации крупных плетений или для поддержки сложных кастов. А каменная плита — рукотворный сборщик этих маленьких артефактов.

Осторожно протянув руку, я недоверчиво прикоснулся к сияющим шарикам, но ничего не произошло. Тогда я зачерпнул их в ладонь и покатал между пальцами. Удивительные штуки! Как им пользоваться я уже знал, чувствовал — достаточно будет прикоснуться и влить совсем немного мадьи. Очень хотелось попробовать, но время и место были уж слишком неподходящие.

С небольшого холма, на котором я стоял, открывался вид на лес из сухих деревьев. Голые стволы, ветки без листьев и хвои, сухой мох и мелкие кусты понизу. Тот самый сухостой, который упоминал староста Фаддей. Те самые проблемы в нем… Я оглянулся на восходящее солнце, на высокую траву, на тропу к деревне, которая была совсем недалеко. Идти одному — авантюра, как ни посмотри, но после ночного боя на Щуке многое стало казаться проще. Пойду, прогуляюсь. Была не была!

Но стоило войти в мертвый лес, как моя уверенность пошатнулась. Причиной стала абсолютная тишина, нарушаемая лишь хрустом веток под ногами. Сухие и ломкие, они напоминали тоненькие косточки птиц или мелких животных. Наступишь на такую и раздается треск, громкий, разве что без эха. Приходится следить, куда наступаешь, поневоле распыляя внимание.

Нет, так не пойдет. Вернулся назад, сложил одежду и вещи у опушки и перекинулся в варха. И едва не завыл от охватившего меня звериного восторга.

Простор! Бежать вперед! Прыгать по деревьям!

И сразу ветки под ногами перестали ломаться и трещать …

Двигаясь вдоль края леса, я нашел места, где деревенские рубили деревья. А потом обнаружил полянку, где осталась чья-то кровь. И следы, ведущие вглубь леса. Едва заметные, уже почти без запаха, но все еще различимые. Следуя по ним, я обнаружил небольшую низину, несколько больших нор и олененка. А вернее то, что от него осталось. Рожки да ножки, как говорится. Как он вообще тут оказался?

Здесь следов было больше. Казалось, что неизвестный ходит тут часто, едва ли не тропинки уже протоптал. А лес вокруг хоть и просматривается, но деревья стоят густо, далеко не увидишь. Я отправился по самой нахоженной дорожке, петляющей среди кустов, кочек и бурелома. И метров через пятьсот обнаружил свежий холмик земли с большой норой в центре. Как будто выход кротовой норы, но метра два в поперечнике и метр в высоту. И мадья чувствуется, что гораздо интереснее. Слабое веяние, но отчетливое.

Осторожно подобравшись поближе, я заглянул в лаз, потянул носом воздух, но ничего кроме незнакомого кислого запаха и земли не почуял. Проход под землю для меня маловат — разве что для человеческой формы сгодится, но я же не собираюсь внутрь. Зачем бы мне…

Дальше в лесу такие выходы стали попадаться чаще, а один раз что-то даже мелькнуло на самом краю земляного холмика, и исчезло в дыре… Я подобрался поближе и вдруг из норы метрах в тридцати выглянул бородатый мужик с бледным лицом, испачканном в грязи. И уставился прямо на меня. Секунды две был неподвижен, а потом резко скрылся за земляным бруствером. В пять прыжков я оказался там, но обнаружил только темный пустой лаз.

Негромко рыкнув, варх разворошил вход в лаз, но рыть глубже не стал — наблюдатель бесследно исчез.

Внезапно зашевелилось большое дерево, стоящее неподалеку — вся поверхность его ствола как будто ожила и пришла в движение. Вниз, к земле устремился сплошной поток бело-коричневых многоножек, удивительно похожих по цвету на мертвые деревья в этом лесу. Гибкие двух-трехметровые твари нацелились на меня, стелясь по земле и стрекоча многочисленными конечностями. С нескольких дальних деревьев ползали такие же. Многовато…

Где-то в отдалении опять мелькнуло человеческое лицо, но в этот раз я успел увидеть больше. Голова мертвеца венчала тело крупной многоножки. Переднюю часть она держала приподнятой, как будто специально, чтобы лицо покойника смотрело вперед. Тоже бородатое, грязное, с землисто-зеленоватой кожей. Невероятно, но мне показалось, что эта тварь не спешит ко мне, а просто наблюдает, как ее товарки мчатся ко мне, щелкая жвалами.

Быстро бегут, сучки.

Первую подоспевшую я полоснул когтями, в брызги разбив приплюснутую голову с черными круглыми глазами-нашлепками. Следующую разорвал пополам, но не доглядел, и гибкое тело извернулось, а жвалы сомкнулись на лапе. Жгучая боль, но недолго — я размазал ее еще одним ударом и отскочил назад перед волной атакующих. Как будто шевелящийся ковер… А вдалеке за боем приглядывает мертвая голова.

Шаг за шагом отступая, я убивал самых прытких, но то одна, то другая все же покусывали меня за лапы. Жвалы у них ядовитые, как оказалось, но регенерация пока справлялась.

Ударив мадьей, я расплющил многоножку, но варх на секунду замер и едва не попал под целый вал бросившихся на него тварей. Поток связи с Кантром работал, но как-то слабо и неуверенно. Как будто в тотемном обличии магия не хотела мне подчиняться в полной мере.

Внезапно деревья кончились, а началась болотная сырость — лапы вязли, а иногда я проваливался едва ли не по колено. А многоножкам хоть бы что, под ними кочки даже не проминаются.

Выбрав вдалеке относительно сухой островок, я развернулся и помчался к нему, мысленно готовя касты для