Инимити.Игрушка с характером (СИ) - Ковалева Виктория Николаевна

— Прародительница озвучила свое слово. — В оглушающей, давящей тишине зала Предназначения, слова Вестника упали тяжелыми камнями. — Джэдо из Семьи Рад-Мааш! Отныне и навсегда, ты изгоняешься из рода и нарекаешься О-Гри, — «Отверженным». Ты больше не имеешь права оставаться в Священном городе и низвергаешься к смертным. Также, на тебя налагается руна Печати, которая убьет тебя если ты вдруг попробуешь вернуться обратно.

Он потрясенно выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы, хотя со стороны его красивое лицо выглядело застывшей маской.

С трудом, словно преодолевая себя, склонил голову, принимая наказание. Платиново-белая челка упала на сверкающие серебром глаза, загораживая ему вид на сурово взирающего Вестника, и прикрывшую чешуйчатые веки Прародительницу.

Неожиданно, в душе его поднялась холодная ярость. Почему? За что?! За то, что не захотел подчиняться этому глупому Обряду? Не захотел идти на поводу у никому ненужных чувств? Всю свою жизнь он верой и правдой служил своей Семье, и что он получил в замен? Его лишили всего! Выкинули, как никчемную вещь! Растоптали. Унизили! Что ж, будь по вашему! Он смирится с этим решением… пока.

"Глупый мальчиш-ш-шка…" — в шелесте шепота, проникшего в его сознание, на этот раз отчетливо почувствовалась грусть, — "Ледяное сердце, застывшая душа… бедный мальчиш-ш-шка…"

А затем его скрутило от нестерпимой боли, и разум заволокла пульсирующая красная дымка. Кажется он кричал. Кричал срывая голос, стараясь вытолкать, выплеснуть из себя это жадно пожирающее его пламя.

Когда он очнулся, то обнаружил себя на берегу покрытого ряской озера. С трудом поднявшись на колени, он уперся дрожащими руками в прохладную землю и хрипло застонал, в первый раз за всю свою жизнь ощущая столь постыдную слабость, присущую разве что жалкому смертному существу но не ему — потомку Изначальных.

От пришедшей в гудящую голову мысли, он ощутимо вздрогнул, и с явным трудом подполз к кромке озера. Нетерпеливо раздвинув ладонью ряску, он словно в мутное зеркало, заглянул в темную воду. Увиденное, заставило его едва ли не задохнуться от ярости: он выглядел как обычный человеческий мужчина! Как обычный смертный, которых он так презирал! Тихо зарычав, он ударил по воде кулаком, подсознательно желая стереть с ее глади ненавистные изменившиеся черты, и обессиленный, рухнул на траву.

Лестьен.

— Таким образом, было заключено несколько предварительных торговых соглашений, которые в последствии могут принести немалую экономическую выгоду Грем-Ретту. Правитель ан Миджан планирует свой визит через два месяца, чтобы детально обсудить окончательные условия взаимовыгодной торговли между нашими странами.

Эглис внимательно слушал доклад сына и не мог не отметить, насколько изменился Лестьен. Сейчас передним стоял не молодой повеса, которым он привык его видеть, но взрослый, уверенный в себе мужчина — достойный наследник королевской династии де Эспада.

— Что по поводу предводителя повстанцев? — поинтересовался король, — Вам удалось его уничтожить?

— Он сбежал. — В голосе принца послышалось явное недовольство. — Его ищут, но не думаю, что Элихан в ближайшее время рискнет покинуть свое укрытие.

— Что ж, в любом случае, думаю теперь это целиком и полностью забота правителя ан Миджана. — Его Величество откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на сына. — Меня больше интересует, почему император не торопиться со свадьбой. Тебе что-нибудь известно об этом?

— Думаю, наша с Риантой свадьба теперь находится под большим вопросом. — Не сдержал ухмылки Лестьен.

— О чем ты? — нахмурился Эглис, — Что ты опять натворил, сын?

— Поверь отец, я тут не причем! — поднял ладони наследник, — Хотя, не могу сказать, что такой расклад меня не устраивает.

— Может объяснишь, что происходит? — в голосе короля прозвучала сталь.

— Если в двух словах, то Алишан возьмет в жены Рианту, а я женюсь на его сестре. — Спокойно ответил Лестьен, пристально вглядываясь в лицо отца и наблюдая за его реакцией.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она не замедлила появиться:

— Что?! Кто это решил? Когда? И почему Мрак подери, я, король Грем-Ретта узнаю об этом последним?!

Принц видел, как гневно сверкают глаза сидящего напротив мужчины, и не мог его в этом винить. Он прекрасно понимал, что отец будет недоволен сложившимися обстоятельствами, но чем быстрее он смириться с его решением, тем скорее он наконец сможет определиться с дальнейшими планами. Алишан был прав — им с Дэнной необходимо поговорить и объясниться, и возможно тогда они смогут попытаться понять и принять друг друга.

Лестьен не питал иллюзий и понимал, что так просто Энн его не простит, но он готов был ждать сколько потребуется, лишь бы знать, что существует хотя бы призрачный шанс на то, что между ними вновь станет все как раньше. В конце концов, нашла же она в себе силы простить предательство этого мальчишки наемника…

— Отец, послушай меня, — Лестьен старался чтобы его голос звучал как можно более уверенно, — я считаю, что это лучший выход. Ты же знаешь, что я не люблю Рианту…

— Зато по всей видимости, любишь эту девочку. — Неожиданно усмехнулся король. — Что ж, сын, возможно подобный расклад не так уж плох. Но скажи, как к такой рокировке отнесется император? Не для кого ни секрет, как предвзято он относится к альвейцам. Думаешь он согласится выдать свою дочь за их повелителя?

— Об этом обещал позаботиться один наш общий знакомый.

— Вот как? — заинтересованно приподнял бровь Эглис, — И кто же этот удивительный человек с даром убеждения?

— О-Гри. — Принц не удержавшись, едва заметно поморщился. Упоминание про имперца как всегда заставило всколыхнуться раздражение.

— Что ж, в таком случае, ваша затея действительно имеет шансы на успех. — Задумчиво произнес король.

Дэнна.

— Это они, да? — голос девушки предательски дрогнул, выдавая всю гамму чувств, охвативших сейчас ее душу.

— Да. — Стоящий за ее спиной Алишан, успокаивающе положил руки на плечи сестре, и склонившись к самому ее уху, выдохнул: — Вы невероятно похожи, Энн.

Дэнна все никак не могла оторвать горящего взгляда от портрета, который висел в рабочем кабинете повелителя. Она впервые в жизни видела своих родителей, и казалось, что еще не скоро сможет насмотреться на их улыбающиеся лица.

Девушка вдруг подумала о том, как сложилась бы ее собственная судьба, если бы отец и мать остались живы? Что было бы, если бы брат не предал брата, и принцесса Аиша появилась на свет точно в срок, в счастливой и любящей семье? Осталась бы она сама собой, или привыкнув с пеленок жить в роскоши, стала бы похожа на Ее Императорское Высочество?

Наверное, для всех было бы лучше, если бы Дэнна больше соответствовала неожиданно свалившемуся на нее громкому титулу. Но как ни старалась, девушка не могла представить себя блистающей на каком-нибудь балу, или скажем званном ужине в королевском дворце. И пусть она пообещала себе стараться изо всех сил, чтобы не разочаровать вновь обретенного брата, да только слишком уж долго она жила с полным осознанием собственной бесправности, чтобы так легко перейти из пешки в дамки.

Алишан, словно почувствовав перемены в ее настроении, развернул Энн лицом к себе, и большим пальцем аккуратно стер мокрые следы с ее щек:

— Эй, ну чего ты загрустила? — ласково спросил он, — Сегодня счастливый день, а значит, сегодня нужно улыбаться! Ну-ка, покажи мне свою улыбку, сестренка!

Против воли, губы девушки дрогнули и изогнулись во все еще неуверенной улыбке.

— Чудесно! — довольным голосом произнес Алишан, — Тебе очень идет улыбаться! Ты сразу начинаешь светится как маленькое солнышко!

Дэнна смущенно отвела взгляд. Неловкость возникшей ситуации основательно выбила ее из колеи. Энн с детства вбивали правила: не показывать свои эмоции при посторонних, но вот только почему-то когда рядом находится повелитель, она никак не может себя контролировать. Вот, уже несколько раз за сегодняшний день самым постыдным образом разревелась, как какая-то глупая девчонка! Хорошо еще, что О-Гри не видел ее в таком ужасном состоянии. Уж он бы не преминул напомнить нерадивой ученице о том, как не стоит вести себя настоящей инимити. Хотя… она ведь уже вроде как и не инимити, разве ни так? Означает ли это, что теперь Дэнна может позволить себе больше вольности в выражении своих чувств? Или же наоборот, — теперь она не имеет права показывать слабину?