Петрашевский - Вадим Прокофьев

Он требовал возмещения убытков, которые понесли обвиняемые в результате их ареста. Он точно высчитал сумму, которую должен получить. Но пострадали не только заключенные, а и все общество, лишенное их присутствия, их благотворного влияния. И он предложил в вознаграждение обществу соответственно сократить сроки заключения для политических.

А они смеялись, смеялись!

Этот смех заполняет камеру. Он, наверное, проникает через стены.

Кривляются рожи караульных, и единственный глаз смотрителя тоже смеется. Филин…

А он юридически — самоубийца. Сам поверил, сам разоблачил себя и теперь…

Что это там за окном? Кто там шумит?

Окно… настежь, берег широкой-широкой реки и толпа народу. Почему все смотрят на него, показывают пальцами. Кто-то кричит! Кричит: «Поймали колдуна!», «Поймали очарователя!», «Планиту небесную знать хотел!», «Приворотные травы найдены… Топить его!.. Топить его!..»

Его схватили сзади. Нет, нет! Он вырвется, он сильный!

Вот уже связаны руки, ноги, его несут к воде…

А, это князь Гагарин? Нет, Николай I — ведь это он создатель процесса о колдунах и ведьмах.

Его хотят отравить. Хотят покончить разом, так как судить не за что.

Эти боли в желудке доводят до потери сознания. А потом пытки…

Пытки, пытки! Они существуют в российских тюрьмах, это он знает определенно. Нет, не каленым железом и не на дыбе…

Постоянный глухой шум, стуки над ухом, за стеной. Они не дают спать..: И каждую ночь он видит, как его связанного несут к воде…

Кто-то за стеной шепчет, шепчет, подсказывает, затемняет разум, отодвигает мысли, навевает чужие. Обессиливает.

Утром Петрашевский не дотрагивается до воды — в ней примесь медного купороса. У него желтые локти, пятки, кости хрустят.

Ему подсовывают бумагу, чтобы он написал его императорскому величеству прошение о милосердии.

Они знают, что перо вываливается из его рук, а перед глазами туман…

Он упал на колени прямо перед портретом императора. Потом быстро поднялся.

Комиссия пытается внушить ему, что этого акта достаточно, что он «безмолвно подал просьбу его императорскому величеству в том, что дерзнул, подчиняясь чуждым влияниям, отозваться о нем неодобрительно».

А он не подавал такой просьбы, он просто был в состоянии беспамятства.

Сегодня ему легче, и Петрашевский требует, чтобы ему дали прочесть завещание. Что оно составлено — он помнит твердо, но был ли он тогда в своем уме?

Да, оно написано уже в беспамятстве, но вторая часть должна остаться в силе «Во имя отца, сына и святого духа. Сим завещаю в полной памяти и уме. Что все имущество принадлежащее как движимое, так и недвижимое отдать моей сестре Ольге Васильевне Петрашевской, а никому другому, с тем чтобы она одну треть соблаговолила из сего капитала вручено было за продажу имущества отдала Консидерану, главе школы фурьеристов для основания фаланстера, а остальную треть на больницу умалишенных. Книги же мои отдать Ханыкову и Дебу. Крестьян освободить, если только они по разделу могли бы достаться на мою долю. Если окажутся какие-либо капиталы неизвестные — по наследству, то я тоже отдаю Ольге Петрашевской, которой советую познакомиться с Дебу и Ханыковым, которую прошу, если средства ей то позволят, не оставлять оказывать всякое пособие Ханыкову, Дебу и тем, кого они признают достойными сего. На счет погребения моего забот больших не надо делать, а совершить самым экономическим образом, всего лучше отдать в анатомический театр для приготовления анатомических препаратов…

Из кишок или жил, хорошо не знаю, попробовать сделать струны. Проекты, какие у меня в бумагах находятся, отдать в распоряжение князя Гагарина, чтоб он им дал ход, равно как и следственной комиссии, — но если можно, то бумаги мои отдать Дебу и Ханыкову.

Михаил Васильев Буташевич-Петрашевский.

Воскресенье».

Петрашевский выздоровел, когда следственная комиссия уже завершила свою работу.

Выводы ее расходились с выводами, сделанными Липранди на основании донесений агентов. Липранди был этим чрезвычайно удручен. Что-что, но он гордился своей ролью в этом деле. Это он пресек гидру мятежа внутри России, когда Россия пошла укрощать «гидру мятежа в Европе».

Липранди составил «особое мнение», стараясь опровергнуть, как ему казалось, «мягкие» выводы следственной комиссии. Но это мнение комиссия отвергла. Она не нашла в показаниях обвиняемых самого главного, на что указывал Липранди, — «организованного Общества пропаганды» и его разветвлений по России.

17 сентября комиссия составила подробнейший доклад о работе и «обвинительные статьи» о каждом состоящем под следствием и содержащемся в крепости.

В своем докладе следственная комиссия очень подробно останавливалась на истории возникновения собраний у Петрашевского, слежки за ним и посетителями его «пятниц», «арестовании злоумышленников». И так как следственной комиссии не удалось установить каких-либо деяний обвиняемых и суду предавались все же идеи, то она сочла нужным дать им краткую характеристику:

«Системы коммунистов и социалистов имеют для одних целью, а для других предлогом, уравнение всех людей на земном шаре, отвергая не только любовь к отечеству, но даже и любовь к семье, как понятия односторонние, своекорыстные, враждебные любви ко всему человечеству. Социалисты и коммунисты согласны в главной идее, в равном распределении довольства между всеми людьми; не согласны лишь в мерах, как привести это в исполнение».

Фурье такой же социалист, с тою только разницею, что он разрушительные свои правила прикрывает увлекательными вымыслами какого-то фантастического единства и блаженства на земле, предлагая достигать оного без всяких насильственных переворотов, только путем учения и примера…

Он делает окончательный вывод, что человечество должно быть обновлено и перевоспитано, что лучшее устройство общественное есть жизнь не государствами, а фалангами от 800 до 1 800 человек.

Последователи Фурье (в том числе и Консидеран), выбрав учение его не целью, а средством, развивали идеи его с большею подробностью и уже с явно враждебными видами достигнуть переворота насильственными мерами.

…Эта самая система Фурье и была… предметом толков на тех сходках или собраниях, «а которых хозяева и посетители, завлекая друг друга все более и более, одни сознательно, а другие бессознательно, увлеклись до такой степени, что начали применять систему Фурье к России, стали разбирать все вопросы русского общежития, осуждая все уставы и меры своего правительства, и желать усовершенствования не постепенного, как предполагал Фурье, а по возможности быстрого. Побудительными причинами к сему были: недозрелая, заносчивая ученость, неудовлетворенное самолюбие или честолюбие, неудовлетворенные житейские нужды, желание создать себе значительность, хвастовство либеральными мнениями и притязание на глубокомыслие и на дарование».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});